попытаться добиться свободы. Он предчувствовал, что в час восстания сможет наконец дать выход подавляемым страстям, которые мучили его. Он укротил за свою жизнь немало диких животных, но справиться со своим собственным непокорным духом было ему не по силам, пока он не нашел узды, позволившей ему сделаться хозяином самому себе.
В воскресенье накануне Дня благодарения, сидя в церкви, Дэн наблюдал за несколькими дамами и джентльменами, занявшими места для гостей. Он с тревогой вглядывался, нет ли там знакомых лиц, поскольку смертельно боялся, как бы кто-нибудь из друзей не оказался внезапно перед ним. Нет, знакомых не было, и он скоро забыл о своих опасениях, слушая ободряющие слова священника и печальное пение множества голосов тех, у кого было тяжело на сердце. Гости часто выступали в церкви перед заключенными, так что никто не удивился, когда, услышав предложение священника обратиться к ним, одна из дам встала и сказала, что у нее есть для них небольшая история. Это заявление заставило более молодых навострить уши, и даже те, что были постарше, казалось, заинтересовались: любая перемена в их однообразной жизни была желанна.
Говорившая была женщиной средних лет, в черном платье, с приветливым лицом, полными сочувствия глазами и голосом, который согревал душу своими по-матерински ласковыми интонациями. Она напомнила Дэну миссис Джо, и он напряженно вслушивался в ее слова, чувствуя, что каждое из них обращено именно к нему. По счастливой случайности они прозвучали в тот момент, когда ему было так нужно, чтобы воспоминание о прошлом помогло разбить лед отчаяния, который сковывал и губил все хорошие порывы его натуры.
Это была очень простая история, но она сразу захватила мужчин. В ней говорилось о двух солдатах, попавших в госпиталь во время прошедшей войны. Оба получили тяжелое ранение в правую руку, и оба стремились сохранить ее, чтобы вернуться домой не калеками и иметь возможность заработать на хлеб. Один был терпелив, послушно и бодро встречал все распоряжения врача, даже когда ему сказали, что руку все же придется ампутировать. Он пошел на операцию и после долгих страданий выздоровел, радуясь, что остался в живых, хотя уже не мог больше ни воевать, ни работать. Другой не желал смириться, не слушал ничьих советов, откладывал операцию слишком долго и умер мучительной смертью, горько жалея о собственной глупости, когда было уже слишком поздно.
– Так вот, из каждой истории можно извлечь небольшую мораль. Позвольте мне сказать о той, которую извлекла я, – добавила дама с улыбкой, глядя на длинные ряды сидевших перед ней молодых людей и огорченно думая о том, что могло привести их в тюрьму. – Место заключения – госпиталь для солдат, раненных в битве жизни. Здесь есть больные души, слабые характеры, безумные страсти, усыпленная совесть – все пороки, к которым ведет нарушение законов и которые влекут за собой страдание и наказание. Надежду и помощь может найти каждый, ибо бесконечно Божье милосердие и велико человеческое сострадание, но прежде чем это лечение станет возможным, должны появиться раскаяние и смирение. Платите за грехи мужественно, ибо наложенное наказание справедливо, но постарайтесь извлечь из своего страдания и позора новые силы для того, чтобы начать более добродетельную жизнь. Шрам останется, но лучше для человека потерять обе руки, чем душу, а проведенные здесь тяжелые годы могут оказаться не потерянными, а самыми драгоценными в вашей жизни, если они научат вас управлять собой. Друзья, попытайтесь изжить горькое прошлое, чтобы смыть с себя грех и начать заново. Если не ради себя самих, то ради дорогих матерей, жен и детей, которые так терпеливо ждут и надеются на вас. Помните о них, и пусть их любовь и желание снова увидеть вас не окажутся напрасными. А если здесь есть люди столь одинокие, что у них даже нет любящих друзей, пусть они никогда не забывают Отца, Чьи объятия всегда раскрыты, чтобы принять, простить и утешить Его блудных сыновей, даже в их самую последнюю минуту.
На этом маленькая проповедь кончилась, но сама проповедница чувствовала, что ее сердечные слова были произнесены не напрасно: один из юношей опустил голову, а на нескольких лицах появилось умиротворенное выражение, свидетельствовавшее о том, что рассказ вызвал нежные воспоминания. Дэну пришлось плотно сжать губы, чтобы они не дрожали, и опустить глаза, чтобы скрыть влагу, неожиданно затуманившую их в ту минуту, когда речь шла о друзьях, которые ждут и надеются. Он был рад, когда снова остался в одиночестве в своей камере и сидел, глубоко задумавшись, вместо того, чтобы пытаться забыться сном. Казалось, в церкви прозвучали именно те слова, в которых он нуждался, чтобы понять, на пороге чего он стоит и насколько судьбоносными могут стать для него следующие несколько дней. Следует ли ему присоединиться к «отпетым» и, возможно, добавить еще одно преступление к уже совершенному, сделать еще длиннее тюремный срок, и без того ужасный, намеренно повернуться спиной ко всему, что хорошо, и испортить себе будущее, которое еще можно спасти? Или следует, как тот умный человек в истории, подчиниться, вынести справедливое наказание, постараться благодаря ему стать лучше и сделать шрам, который останется на всю жизнь, напоминанием о битве, что проиграна не до конца, так как удастся спасти душу, пусть даже незапятнанной совести уже не вернуть? Тогда он осмелится вернуться в Пламфильд и, быть может, признаться во всем и обрести новые силы, которые даст ему жалость и утешение тех, что никогда не отрекались от него.
Добро и зло боролись за Дэна в ту ночь, как боролись ангел и дьявол за Синтрама, и было трудно сказать, победит мятежная натура или любящее сердце. Укоры совести и негодование, стыд и горе, гордость и страсть сделали тесную камеру полем битвы, и бедному Дэну казалось, что ему приходится бороться с врагами, более свирепыми, чем все, каких он встречал за время своих скитаний по свету. Нечто совсем незначительное легло на одну чашу весов, и она перевесила, как это часто случается с нашими совершенно непостижимыми сердцами: слово сочувствия помогло Дэну в выборе пути, который должен был стать благословением или проклятием его жизни.
В час перед рассветом, когда он лежал в темноте без сна, луч света вспыхнул в дверном засове, задвижка тихо повернулась, и вошел человек. Это был добрый священник. Его вел тот же инстинкт, который приводит мать к постели больного ребенка. Долгий опыт целителя душ научил его замечать признаки надежды на окружающих суровых лицах и понимать, когда пришло время произнести слово поддержки и сердечную искреннюю молитву, что приносит такое утешение и исцеляет усталые и полные тревоги сердца. Он и прежде появлялся у Дэна в неожиданное время, но всегда находил его мрачным, равнодушным или мятежным и уходил, терпеливо выжидая. Теперь время пришло. Выражение облегчения появилось на лице заключенного, когда на него упал свет. Звук человеческого голоса принес успокоение после долгих часов, когда Дэн слушал заполнявший камеру шепот страстей, сомнений и страхов, которые ужасали его своей силой и показывали ему, насколько нуждается он, не имеющий собственных доспехов, в помощи, чтобы победить в этой битве.
– Кент, бедный Мейсон скончался. Он оставил предсмертное послание для тебя, и я почувствовал, что должен прийти и передать его тебе, не откладывая. Мне кажется, ты был тронут словами, которые мы слышали сегодня. Тебе нужна помощь, и Мейсон в свой последний час пытался помочь тебе, – сказал священник, присев на единственный стул в камере и остановив взгляд спокойных, добрых глаз на мрачной фигуре, лежащей на постели.
– Спасибо, сэр, охотно выслушаю вас, – вот и все, что сказал Дэн в ответ; но он забыл о себе, испытывая глубокую жалость к бедному товарищу, который умер в тюрьме, не простившись ни с женой, ни с ребенком.
– Он скончался неожиданно, но в последний момент помнил о тебе и умолял меня передать его слова: «Скажите ему, пусть он не делает того, что собирался, но держится, старается изо всех сил, а когда его срок кончится, пусть пойдет прямо к моей Мэри, и она окажет ему гостеприимство, ради меня. У него нет друзей в этих краях, и ему будет одиноко, но женщина всегда поможет и утешит человека, когда тому не повезло в жизни. Передайте ему мой прощальный привет. Он был добр ко мне, и Бог благословит его за это». Потом он спокойно умер и завтра поедет домой с Божьим прощением, так как человеческое запоздало.
Дэн не сказал ничего, но закрыл лицо локтем и лежал совершенно неподвижно. Увидев, что трогательное предсмертное послание сделало свое дело даже лучше, чем он надеялся, священник продолжил, не зная, каким утешением стал его отеческий голос для бедного узника, который горячо желал «поехать домой», но чувствовал, что лишился права на это.
– Надеюсь, ты не разочаруешь смиренного друга, чья последняя мысль была о тебе. Я знаю, что-то готовится, и боюсь, ты можешь поддаться искушению выступить на стороне заблуждающихся. Не делай этого. Заговор окончится неудачей – они всегда кончаются так, – и будет жаль, если ты испортишь свое личное дело, в котором за время твоего пребывания здесь не появилось записей ни о каких проступках. Сохраняй мужество, сын мой, и выйди из этих стен в конце года человеком, который стал лучше, а не хуже после тяжелого испытания. Помни, что благодарная женщина ждет, хочет оказать тебе гостеприимство и утешить тебя, если ты одинок и у тебя нет других друзей. Если же есть, постарайся ради них, и давай попросим Бога помочь тебе, как может помочь только Он.
Затем, не ожидая ответа, добрый человек помолился от души, и Дэн слушал, как не слушал никогда прежде: предрассветный час, предсмертное послание и неожиданное пробуждение его лучшего «я» сделали приход священника чем-то вроде посещения камеры добрым ангелом, явившимся, чтобы спасти и утешить узника. После той ночи Дэн изменился, хотя никто не знал об этом, кроме священника. Для всех остальных он оставался тем же молчаливым, суровым, необщительным парнем, что и прежде, и поворачивался спиной равно к плохим и хорошим, находя удовольствие только в чтении книг, которые приносил ему его новый друг. Медленно, как капля точит камень, терпение и доброта, проявляемые этим человеком, завоевывали доверие Дэна, и с этим проводником он начал выбираться из Долины Унижения к горам, откуда сквозь облака может человек мельком увидеть Небесный Город, к которому все верные пилигримы рано или поздно обращают печальные взоры и куда направляют свои спотыкающиеся ноги. Не раз он поскользнулся на этом пути, не раз сражался с Гигантом Отчаяния и свирепым Аполлионом, пережил немало тяжелых часов, когда казалось, что жить не стоит и единственная надежда – уход туда, куда ушел Мейсон. Но во всех этих испытаниях пожатие дружеской руки, звук братского голоса, неугасимое желание искупить прошлое лучшим будущим и завоевать право снова увидеть тех, что стали ему родными, заставляло бедного Дэна упорно идти к цели, пока старый год приближался к своему концу и новый ждал впереди, чтобы перевернуть страницу в учебнике жизни, самый трудный урок в котором он теперь учил.