, несколько уязвленный словом «портной», так как сам изрядно задолжал одному из представителей этой не слишком привлекательной, на его взгляд, профессии.
– Наши студенты – тоже джентльмены, но здесь хорошая одежда сама по себе не дает права считаться джентльменом. Мы требуем от джентльмена гораздо больше, – вспыхнула Джози, готовая к борьбе в защиту своего колледжа. – О достижениях некоторых из тех, что ходят в «старых ботинках и застиранных рубашках», вам еще доведется услышать, пока сами вы, с вашими изысканными манерами, будете бездельничать и душить волосы, прозябая в безвестности. Мне удобно в старых ботинках, и потому я их ношу, и меня раздражают франты; тебя ведь тоже, Бесс?
– Нет, когда они добры ко мне и принадлежат к нашей старой компании, – отвечала Бесс, благодарно кивнув Долли, который заботливо снимал в этот момент любопытную гусеницу с ее маленькой туфельки из некрашеной кожи.
– Мне нравятся девушки, которые всегда вежливы и не набрасываются на человека только потому, что у него свое мнение, а тебе Джордж? – спросил Долли, награждая Бесс своей лучшей улыбкой и наказывая Джози гарвардским пристальным взглядом неодобрения.
Спокойное храпение было единственным ответом Стаффи, и общий смех на миг возвратил мир. Но Джози любила досаждать «венцам творения», которые слишком настаивали на своих правах, и лишь отложила новую атаку, чтобы гарантировать себе еще одну партию в теннис. И она получила желаемое, так как Долли был настоящим дамским угодником и откликнулся на ее призыв, оставив Бесс рисовать Джорджа, который лежал на спине, скрестив массивные ноги и полуприкрыв шляпой круглое красное лицо. На этот раз Джози потерпела поражение и вернулась на скамью довольно сердитая, так что тут же принялась будить мирно спящего Джорджа. Она щекотала ему нос соломинкой, пока он не чихнул и не сел, с гневом озираясь в поисках «проклятой мухи».
– Ну, ну, не спи, давайте немного побеседуем. Вы «отчаянные франты» должны помочь нам развить наши умы и усовершенствовать манеры… ведь мы всего лишь бедные «деревенские девушки в немодных платьях и шляпках», – сказала «оса», коварно начиная битву с цитаты: Долли однажды неудачно выразился таким образом о неких трудолюбивых молодых особах, которые больше интересовались книгами, чем пышными нарядами.
– Я не имел в виду вас! У вас прекрасные платья и шляпы по последней моде! – начал бедный Дольфес, подписывая себе приговор этими неосторожными восклицаниями.
– На этот раз ты попался! Я-то думала, вы все настоящие джентльмены, вежливые и доброжелательные. А ты насмехаешься над девушками, которые плохо одеты, и это совершенно не по-мужски. Так моя мама говорит, – и Джози почувствовала, что нанесла меткий удар элегантному юнцу, который курил фимиам любым богиням, лишь бы они были одеты по моде.
– Да, попался, старина; она права. Вот я никогда не говорю об одежде и прочей чепухе, – сказал Стаффи, подавляя зевок и шаря в кармане в поисках еще одной конфеты, чтобы подкрепиться после сна.
– Ты говоришь о еде, а это еще хуже для мужчины. Кончишь тем, что женишься на кухарке и заведешь свой ресторан, – засмеялась Джози, тут же нападая и на него.
Зловещее пророчество заставило Стаффи умолкнуть на несколько минут, но уже оправившийся Долли, благоразумно сменив тему, перенес военные действия на территорию противника.
– Маленькие девочки, которые еще не выезжают в свет, любят говорить дерзости и думают, будто очень остроумны, но уверяю тебя, это дурной тон. Если уж ты хочешь, чтобы мы помогли тебе улучшить твои манеры, позволь мне заметить, что молодые леди в хорошем обществе не делают личных выпадов и не произносят поучений.
Джози помолчала, чтобы оправиться от удара, нанесенного словами «маленькие девочки», когда все почести ее четырнадцатого дня рождения были еще свежи в ее памяти, а Бесс сказала величественным тоном, который казался гораздо более уничтожающим, чем дерзость Джози:
– Это правда, но мы живем всю жизнь рядом с замечательными, умными людьми, так что у нас не бывает обычных светских бесед, какие ведут ваши юные леди. Мы так привыкли говорить обо всем по существу и помогать друг другу, обсуждая наши недостатки, что не можем предложить вам никакой легкой болтовни.
Когда Принцесса делала выговор, мальчики редко возмущались, так что Долли промолчал, а Джози, найдя аргумент кузины удачным, выпалила:
– Наши мальчики любят, когда мы разговариваем с ними, и добродушно принимают любые наши намеки. Они не считают, что в свои восемнадцать знают все на свете и во всем безупречны, как, по моим наблюдениям, считают студенты Гарварда, особенно очень молодые.
Этот ответный выпад доставил Джози огромное удовлетворение: о том, что удар попал в цель, свидетельствовал обиженный тон Долли, которым он произнес, презрительно глядя на разгоряченную, пыльную и шумную толпу на бейсбольной площадке:
– Те ребята, что получают образование здесь, нуждаются в шлифовке манер и воспитании вкуса, и я рад, что вы можете им это обеспечить. Но гарвардские студенты, в основном, из лучших семей со всей страны, так что нам не нужны девушки, чтобы нас чему-то учить.
– Жаль, что у вас мало таких «ребят», как наши. Они ценят и хорошо используют все, что дает им колледж, не то что некоторые молодые люди, которым только бы кое-как переползать с курса на курс, развлекаясь по полной программе и увиливая от серьезной учебы. О, я слышала, что вы, «мужчины», говорите о развлечениях и учебе! Но слышала так же и то, что говорят ваши отцы. Им не хотелось бы, чтобы время и деньги оказались потраченными зря, исключительно для того, чтобы вы могли потом сказать, что закончили колледж. Что же до девушек, вам будет гораздо лучше во всех отношениях, когда они тоже буду учиться в Гарварде и, как это делаем мы здесь, заставлять вас лентяев всегда быть начеку.
– Если у тебя такое плохое мнение о нас, почему ты носишь наш цвет? – спросил Долли, с досадой сознавая, что не воспользовался всеми преимуществами, которые предложила ему его альма-матер[254], но намеренный защищать ее.
– Я не ношу ваш цвет. Шляпа у меня алая, не красная. Много ты понимаешь в цветах, – фыркнула Джози.
– Зато я понимаю, что сердитая корова живо заставила бы тебя пуститься наутек, если бы ты махала этой красной тряпкой у нее под носом, – возразил Долли.
– Я готова, пусть приходит. Могут ваши молодые леди с изысканными манерами так прыгать? Да и вы сами можете ли? – И, горя желанием продемонстрировать свои последние достижения, Джози бросилась к ближайшим воротцам, положила руку на верхнюю перекладину и перепрыгнула, легко, как птичка.
Бесс покачала головой, Стаффи лениво зааплодировал, но Долли презрительно отнесся к вызову. Перепрыгнув воротца с разбега, он приземлился на ноги рядом с Джози и спокойно спросил:
– А так можешь?
– Пока нет, но со временем смогу.
Так как его противница выглядела немного обескураженной, Долли смягчился и любезно продемонстрировал разнообразные атлетические трюки, не подозревая, что попал в ужасную ловушку: тусклая красная краска, которой были выкрашены воротца, не рассчитанная на столь мощную хватку, сошла и оставила полоски на его плечах, когда он сделал оборот назад и встал, улыбаясь, чтобы быть вознагражденным досадным замечанием:
– Если хочешь знать, что такое красный цвет, взгляни на свою спину; на ней огромные пятна, и думаю, они не отстираются.
– Неужели? – воскликнул Долли, безуспешно стараясь увидеть свою спину, а затем с большим неудовольствием отказавшись от попыток сделать невозможное.
– Я думаю, нам пора идти, Дольф, – сказал безмятежный Стаффи, чувствуя, что будет разумнее отступить, прежде чем произойдет новая стычка, так как его сторона, очевидно, терпела поражение.
– Не спешите, умоляю! Останьтесь и отдохните! Вам это, должно быть, совершенно необходимо после тяжелейшей умственной работы, которую вы проделали на прошедшей неделе. А нам пора заняться нашим греческим. Пойдем, Бесс. Всего хорошего, джентльмены. – И с убийственной вежливостью Джози направилась к дому, дерзко заломив красную шляпу и держа ракетку на плече, словно знамя победы. Последнее слово осталось за ней, и она чувствовала, что может удалиться с воинскими почестями.
Долли несколько холодно отвесил Бесс свой самый изысканный поклон, а Стаффи снова с наслаждением развалился на траве, дрыгнув ногами в воздухе и сонно пробормотав:
– Маленькая Джози сегодня зла как черт. Я, пожалуй, вздремну еще немного: слишком жарко, чтобы во что-то играть.
– Это правда… Интересно, неужели Злючка сказала правду насчет этих пятен? – И Долли присел, пытаясь стереть краску одним из своих носовых платков. – Спишь? – спросил он, проведя несколько минут за своим увлекательным занятием и опасаясь, что его приятель, возможно, слишком хорошо себя чувствует, когда сам он так раздражен.
– Нет. Я подумал, что Джози не так уж заблуждается, когда говорит, что мы отлыниваем от учебы. Досадно, что мы так мало узнали в колледже. Нам следовало бы корпеть над учебниками, как Мортон, Торри и все остальные. Сам я никогда не стремился в университет, но отец настоял. Много пользы такое образование принесет каждому из нас! – отвечал Стаффи со стоном; он терпеть не мог учебу, а впереди были еще два долгих года занятий.
– Диплом дает человеку престиж, ты же понимаешь. А корпеть над учебниками ни к чему. Я собираюсь весело проводить время и быть «отчаянным франтом», если мне захочется. Впрочем, между нами, жизнь была бы веселей, если бы мы учились вместе с девушками. Разумеется, пропади она пропадом эта дурацкая учеба! Но, если уж нам приходится иногда заниматься, было бы неплохо иметь поблизости несколько милых крошек, чтобы помогли. Разве нет?
– Мне хотелось бы трех в эту минуту: одну, чтобы обмахивала меня веером, другую, чтобы меня поцеловала, а третью, чтобы дала холодного лимонада! – вздохнул Стаффи, бросив тоскливый взглядом на дом, откуда не предвиделось никакой помощи.