й:
– Вот подожди, Нат вернется домой, и тогда моя дорогая девочка тоже будет носить белые розы.
Глава 20Жизнь за жизнь[297]
Летние дни, последовавшие за празднествами, были посвящены отдыху и развлечениям: молодежь и старшие с удовольствием принимали в Пламфильде своих счастливых гостей. Пока Франц и Эмиль занимались выполнением поручений дяди Германа и капитана Харди, Мэри и Людмила знакомились с новой родней и повсюду заводили друзей. Они очень отличались друг от друга, но обе были замечательными и очаровательными девушками.
Немецкая новобрачная пришлась по душе миссис Мег и Дейзи, которые нашли ее отличной хозяйкой и чудесно проводили время, осваивая приготовление новых блюд, слушая рассказы о великолепной бельевой в гамбургском доме и о большой немецкой уборке, проводимой два раза в год, или просто обсуждая домашнюю жизнь со всех сторон. Людмила не только учила, но и сама многому училась, так что домой уехала с множеством новых и полезных идей в ее белокурой головке.
Мэри успела повидать мир и была необычно общительной для англичанки; к тому же разнообразные умения, знания и таланты делали ее исключительно приятной собеседницей. Здравый смысл, которым она обладала, помогал ей всегда оставаться уравновешенной, а последние испытания большой опасностью и большим счастьем добавляли ей иногда чарующей серьезности, составлявшей удачный контраст с ее природной веселостью. Миссис Джо была очень довольна выбором Эмиля и не сомневалась, что этот верный и нежный лоцман благополучно приведет его в порт и в ясную, и в штормовую погоду. Прежде она боялась, как бы Франц не превратился в равнодушного ко всему, кроме денег, бюргера, но скоро увидела, что любовь к музыке и спокойная, безмятежная Людмила вносят немало поэзии в его жизнь и не дают ему стать слишком прозаичным. Так что она успокоилась насчет этих двух мальчиков и принимала их в гостях, по-матерински радуясь их счастью, а в сентябре проводила всех четверых в Европу с большим сожалением, но одновременно и с надеждой, так как они уплывали, чтобы начать самостоятельную семейную жизнь.
О помолвке Деми сообщили только самым близким, и было сказано, что оба слишком молоды, так что пока им не остается ничего другого, кроме как любить и ждать. Они были так счастливы, что время, казалось, остановилось для них, и после недельного блаженства мужественно расстались: Элис вернулась к домашним обязанностям с надеждой, которая поддерживала и ободряла ее во всех испытаниях, а Джон – к работе в издательском доме с новой энергией, делавшей возможными любые свершения ради обещанной награды.
Дейзи радовалась за них и никогда не уставала слушать рассказы брата о планах на будущее. Ее собственные надежды скоро помогли ей стать такой, как прежде, – веселой, всегда занятой, готовой помочь каждому улыбкой, добрым словом и делом, и, когда она снова ходила по дому, напевая, мать чувствовала, что нужное лекарство от прежней печали найдено. У дорогой матери-пеликана все еще оставались сомнения и опасения, но она благоразумно держала их про себя, готовясь подвергнуть Ната по возвращении разным испытаниям и бдительно следя за письмами из Лондона, поскольку некий таинственный намек все же уплыл через океан, и удовлетворение Дейзи, казалось, благоприятно отразилось на душевном состоянии Ната.
Пройдя через Вертеровский период и побыв немного Фаустом – об этом испытании он писал своей Маргарите так, словно оно включало знакомство с Мефистофелями, посещение Блокбурга и винного погреба Ауэрбаха, – он теперь чувствовал себя Вильгельмом Мейстером, проходящим период ученичества у больших мастеров жизни[298]. Дейзи была известна вся правда о его маленьких грехах и искреннем раскаянии, и потому она лишь улыбалась, читая смесь любви и философии, которую он посылал ей в письмах. Она знала, что невозможно для молодого человека пожить в Германии и не заразиться этим немецким духом.
– Сердце у него на месте, а в голове скоро прояснится, как только он выйдет из тумана табачного дыма, пивного запаха и метафизики, в котором живет. Англия пробудит его здравый смысл, а соленый морской ветер унесет с собой все его маленькие безумства, – сказала миссис Джо, в полном восторге от блестящих перспектив, открывающихся перед ее скрипачом. Его возвращение на родину было отложено до весны, о чем он как влюбленный сожалел, но что должно было способствовать его совершенствованию как профессионального музыканта.
Джози провела месяц с мисс Камерон у моря и впитывала все, чему та учила ее с такой готовностью, что своей энергией, надеждой и терпением заложила основы дружбы, которой предстояло стать особенно ценной для нее в ожидавшие ее бурные, блестящие годы, так как врожденные склонности вели маленькую Джози в верном направлении, и этот драматический талант в семействе Марч должен был со временем расцвести и дать миру актрису, благородную и всеми любимую.
Том и Дора благополучно приближались к алтарю, поскольку Бэнгз-старший очень боялся, как бы сын снова не передумал и не решил попробовать себя в какой-нибудь третьей профессии, а потому охотно согласился на ранний брак в надежде, что тот станет чем-то вроде якоря, удерживающего на месте деятельного Томаса. Сам Томас не мог теперь пожаловаться, будто им пренебрегают: Дора была самой преданной и восхищенной подругой и делала его жизнь такой приятной, что он, казалось, навсегда утратил свой дар попадать в переделки и был с его несомненными способностями к бизнесу на пути к тому, чтобы стать преуспевающим человеком.
– Мы поженимся осенью и поживем немного с моим отцом. Он стареет, так что мы с женой должны заботиться о нем. А потом мы обзаведемся собственным домом, – это была его любимая речь в то время, и обычно ее встречали улыбками: мысль, что Томми Бэнгз может стать главой семейства, представлялась невероятно забавной всем, кто его знал.
Дела шли великолепно, и миссис Джо начинала думать, что все испытания этого года позади, когда произошли новые волнующие события. В предыдущие месяцы от Дэна с большими промежутками пришло несколько почтовых открыток; писать ему можно было на адрес миссис Мейсон «для передачи Д. Кину». Таким образом он смог удовлетворить свое страстное желание узнать, что происходит дома, и успокоить своими краткими посланиями всех, кто удивлялся, что он все еще не устроился окончательно на одном месте. Последняя открытка, которая пришла в сентябре, была отправлена из Монтаны. В ней говорилось просто: «Наконец на месте, снова занят рудниками; но долго оставаться здесь не собираюсь. Все в порядке. От идеи с фермой отказался. Скоро расскажу о планах. Здоров, занят и очень счастлив. Д.К.»
Если бы они знали, что означает жирная черта под словом «счастлив», эта открытка сказала бы им многое. Дэн освободился из тюрьмы и шел прямиком к свободе, которой жаждал всем своим существом. Встретив случайно старого друга, он охотно согласился выручить его и временно поработать мастером в шахте, находя необыкновенно приятным даже общество грубых горняков и тяжелую физическую работу, после того как долго сидел взаперти в тесной и душной щеточной мастерской. Он охотно брал кирку и сражался с горной породой и закаменевшей землей, пока усталость не оказывалась сильнее желания работать – состояние, которое наступало очень быстро: год, проведенный в заключении, заметно сказался на его прежде отменном здоровье. Ему очень хотелось съездить домой, но он продолжал ждать, когда хоть немного сотрется отпечаток, наложенный на него тюрьмой, а лицо станет выглядеть менее изможденным. Тем временем он завел друзей среди мастеров и рабочих и, так как никто из них не знал его историю, снова занял свое место в мире благодарно и радостно, теперь уже без всякой гордости и без каких бы то ни было планов, с одним лишь желанием сделать что-нибудь хорошее и загладить ошибки прошлого.
В один из октябрьских дней миссис Джо делала большую уборку в своем столе. За окном лил дождь, а в доме царил покой. Наткнувшись на открытки Дэна, она задумалась над ними, а затем заботливо отложила в ящичек с надписью «Письма мальчиков» и, бросив в мусорную корзинку одиннадцать просьб об автографах, сказала себе:
– Пора бы уже прийти новой открытке от него, если только он не едет к нам сам, чтобы рассказать о своих планах. Любопытно, что он делал весь этот год, и я очень хотела бы знать, как у него дела сейчас.
Не прошло и часа, как ее последнее желание было удовлетворено: запыхавшийся Тед ворвался в комнату с газетой в одной руке, свернутым мокрым зонтиком в другой и невероятно взволнованным лицом, отрывисто и несвязно выкрикивая:
– Обрушение в шахте… двадцать рабочих под завалом… нет выхода… жены плачут… вода поднимается… Дэн знал про старую штольню… рисковал жизнью… вызволил их… сам чуть жив… все газеты полны сообщений… я знал, что он будет героем… да здравствует старина Дэн! Ура-а-а!
– Что? Где? Когда? Кто? Перестань вопить и дай мне прочитать! – распорядилась мать в полной растерянности.
Отдав газету, Тед позволил ей прочесть заметку самой, хотя ее то и дело отвлекали его восклицания… а затем и восклицания Роба, который вскоре присоединился к ним, желая узнать всю историю. В ней не было ничего необычного, но храбрость и самоотверженность всегда находят отклик в благородных сердцах и вызывают восхищение, так что газетный отчет оказался и выразительным, и полным энтузиазма, а имя Дэниела Кина, храброго мужчины, который спас жизни других, рискуя собственной, было в тот день на устах многих. Гордостью сияли лица друзей, когда они читали о том, как их Дэн оказался единственным, кто в первые минуты общей паники вспомнил о ведущей в шахту старой штольне, заваленной горной породой, но дающей единственную надежду на спасение, если только удастся вызволить шахтеров, прежде чем их зальет поднимающаяся вода; и о том, как он, оставив своих помощников наверху, один спустился вниз, чтобы узнать безопасен ли этот выход; и как он слышал стук кирок несчастных мужчин, отчаянно пытающихся разбить завал с другой стороны; и как стуком и криками направил их в нужное место, а затем возглавил спасателей и, работая как герой, вызволил горняков как раз вовремя. Его поднимали из штольни последним. Истертая веревка оборвалась, он упал, сильно разбился, но был жив. Как благодарные женщины целовали его почерневшее лицо и окровавленные руки, когда мужчины с торжеством уносили его, а владельцы шахты обещали ему большую награду – если только он выживет, чтобы получить ее!