Мальчики часто брали больного на прогулку в экипаже и развлекали своими проказами и разговорами о планах на будущее, а женщины, старые и молодые, ухаживали за ним и баловали его, пока он не начал чувствовать себя султаном, окруженным толпой преданных невольников, готовых исполнить его малейшее желание. Дэн быстро устал от этой чрезмерной заботливости. Как всякий мужчина, он терпеть не мог, чтобы с ним «цацкались», и был так мало знаком с болезнями, что восставал против предписания доктора соблюдать покой, поэтому требовались весь авторитет миссис Джо и изобретательность девочек, чтобы не дать ему покинуть диван задолго до того, как поправятся растянутая спина и раненая голова. Дейзи готовила для него кушанья, Нэн – лекарства, Джози читала вслух, чтобы помочь скоротать долгие часы бездеятельности, которые были так тяжелы для него, а Бесс приносила все свои картины и слепки, чтобы развлечь его, и по его особому желанию даже поставила свою вращающуюся подставку для лепки в его гостиной и начала лепить голову бизона, которую он подарил ей. Послеобеденные часы стали самой приятной частью его дня, и миссис Джо, занятая работой в своем кабинете поблизости, могла любоваться этим дружеским трио. Девочки были очень довольны успехом своих усилий и делали все возможное, чтобы лучше развлечь Дэна, приспосабливаясь к его настроению с тем чисто женским тактом, которому большинство представительниц слабого пола учатся еще прежде, чем перестанут носить детские переднички. Когда он был весел, комната звенела смехом; когда мрачен, они читали или работали в почтительном молчании, пока своим кротким терпением не развеселят его снова; когда его мучила боль, они склонялись над ним, по его словам, как «два ангела». Он часто называл Джози «маленькой мамой», но Бесс всегда оставалась для него «Принцессой», и обращался он с этими двумя кузинами по-разному. Джози иногда раздражала его своей суетливостью, длинными пьесами, которые любила читать, и тем, что по-матерински отчитывала его, когда он нарушал предписания врача; ее приводило в восторг то, что представитель сильного пола оказался в ее власти, и она правила бы им железной рукой, если бы он только подчинился. Зато Бесс, предлагавшая помощь более мягко, никогда не вызывала у него проявлений раздражения или усталости. Он подчинялся ее малейшему слову, стараясь казаться здоровым в ее присутствии, и так интересовался ее работой, что лежал, не сводя с нее глаз, а на Джози, тем временем читавшую им вслух в своей лучшей актерской манере, не обращал внимания.
Миссис Джо наблюдала за происходящим и назвала их, очень удачно, «Уна и лев»[301], хотя грива льва была коротко острижена, а белокурая Уна никогда не пыталась взнуздать его. Старшие дамы тоже вносили свой вклад в обеспечение больного вкусными блюдами и заботились обо всех его нуждах, но миссис Мег была занята домашним хозяйством Голубятни, миссис Эми готовилась к предстоящей зимней поездке в Европу, а миссис Джо постоянно балансировала на краю «водоворота», так как создание ее очередной книги чрезвычайно отставало от графика в связи с последними домашними событиями. Когда она сидела у своего письменного стола, раскладывала бумаги или в размышлении покусывала перо и ожидала, когда на нее спустится божественное вдохновение, она часто забывала своих выдуманных героев и героинь, изучая те живые образцы, что были перед ней, и так, случайно, отдельные взгляды, слова и жесты раскрыли ей тайну маленького романа, о котором не подозревал никто другой.
Портьера между комнатами была обычно раздвинута, и можно было видеть трио, расположившееся в большом эркере: Бесс с одной стороны, в серой блузе, занятая своими инструментами, Джози с другой стороны с книжкой в руках, а между ними на длинной кушетке, обложенный множеством подушек, Дэн в пестром восточном халате, подаренном мистером Лори и носимом для того, чтобы доставить удовольствие девочкам, хотя больной гораздо охотнее носил бы свою старую куртку, «без всякого дурацкого хвоста, о котором вечно надо беспокоиться». Его лицо было обращено в сторону комнаты миссис Джо, но он никогда, похоже, не видел ее. Его глаза смотрели лишь на стройную фигуру с золотистой головкой, которой касалось бледное зимнее солнце, и с нежными руками, так ловко формовавшими глину. Джози, отчаянно раскачивающаяся в маленьком кресле-качалке в изголовье кушетки, казалась почти незаметной, а ровное жужжание ее девичьего голоска было обычно единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, если не начиналась неожиданная дискуссия о книге или бизоне.
Большие глаза, казавшиеся на худом бледном лице еще больше и чернее, чем прежде, и устремленные так неподвижно на один-единственный объект, через некоторое время обрели странное очарование для миссис Джо, и она следила за переменами в них с любопытством, поскольку Дэн явно думал не о том, что читалось вслух: он часто забывал смеяться в забавных или восклицать в волнующих местах рассказа. Иногда эти глаза смотрели кротко и печально, и наблюдательница в соседней комнате очень радовалась, что их опасный взгляд не могла перехватить ни одна из девушек, так как, стоило лишь той или другой заговорить, он исчезал. Иногда взгляд этих глаз был полон огня, а на впалых щеках то появлялся, то исчезал мятежный румянец, вопреки попыткам скрыть его нетерпеливым движением руки или головы. Но чаще этот взгляд был скорбным и суровым, как если бы черные глаза угрюмо смотрели из заточения на какой-то запретный свет или радость. Это выражение появлялось так часто, что стало беспокоить миссис Джо. Ей очень хотелось подойти и спросить его, какое горькое воспоминание омрачает эти тихие часы. Она знала, что мысли о преступлении и наказании, должно быть, тяготят его ум, но молодость, время и новые надежды принесут утешение и помогут стереть первое острое ощущение лежащей на нем тюремной печати позора. Эта мрачная тень была не так заметна в другие моменты, и, казалось, он почти забывал о ней, когда шутил с мальчиками, говорил со старыми друзьями или радовался выпавшему снегу, выезжая в экипаже на прогулку каждый погожий день. Почему же она всегда лежала на его лице в обществе этих простодушных и дружелюбных девочек? Они никогда не видели этой тени: если одна из них бросала на него взгляд или заговаривала с ним, быстрая улыбка приходила, как луч солнца из-за туч, чтобы ответить им. Так миссис Джо продолжала следить, удивляться и делать открытия, пока случай не подтвердил ее опасения.
Как-то раз Джози отозвали, и ей пришлось уйти, а Бесс, устав от работы, предложила заменить ее, если Дэн хочет, чтобы ему еще почитали.
– Да, почитай. Мне больше нравится, как читаешь ты, чем Джози. Она так тараторит, что в моей глупой голове все смешивается. Не говори ей ничего; она милая маленькая душа и так добра, что соглашается сидеть здесь с таким медведем, как я.
Его улыбка была наготове, когда Бесс на миг обернулась к нему от стола, к которому подошла за новой книгой: последний рассказ в предыдущей уже дочитали.
– Ты совсем не медведь. Напротив, мы думаем, что ты очень кроток и терпелив. Мужчине всегда трудно сидеть в четырех стенах, так мама говорит, а для тебя это, должно быть, особенно ужасно, ведь ты всегда был так свободен.
Если бы Бесс не читала в эту минуту заголовки, она увидела бы, как Дэн сжался, словно ее последние слова причинили ему боль. Он не ответил, но другие глаза видели и поняли, почему вид у него такой, будто ему хочется вскочить и долго бежать вверх по длинному, крутому холму, как он делал прежде, когда жажда свободы становилась мучительной. Повинуясь неожиданному порыву, миссис Джо схватила свою рабочую корзинку и вошла, чтобы присоединиться к ним, чувствуя, что, возможно, потребуется громоотвод: Дэн казался в эту минуту грозовой тучей, полной электричества.
– Что бы нам почитать, тетечка? Дэну, похоже, все равно. Вы знаете его вкус; посоветуйте мне что-нибудь спокойное, приятное и не слишком длинное. Джози скоро вернется, – сказала Бесс, все еще перебирая книги, лежащие стопкой на столе в центре комнаты.
Прежде чем миссис Джо успела ответить, Дэн вытащил из-под подушки небольшой потрепанный томик и вручил его Бесс со словами:
– Пожалуйста, прочти третий рассказ. Он короткий и красивый… и я его люблю.
Книга открылась на нужном месте, словно третий рассказ часто читали, и Бесс улыбнулась, когда увидела название.
– Ну, Дэн, никак не подумала бы, что тебе нравится эта романтическая немецкая сказка. В ней нет никакой борьбы, но много чувства, если я правильно помню.
– Я знаю. Но я читал так мало книг. Мне больше всего нравятся простые истории. Иногда не было ничего другого под рукой, что можно было бы почитать. Я думаю, что уже выучил его наизусть, но, похоже, никогда не устаю от этих воинственных парней, ведьм, ангелов и прелестных дам. Прочитай «Рыцарь Аслауги» и посмотришь, понравится ли тебе. Эдвальд, пожалуй, слишком уступчив, на мой вкус, но Фрода – отличный малый, а дух с золотыми волосами всегда напоминал мне о тебе.
Пока Дэн говорил, миссис Джо устроилась так, чтобы иметь возможность наблюдать за ним в зеркало, а Бесс села в большое кресло лицом к нему и сказала, подняв руки, чтобы снова завязать ленту, которой были перехвачены на затылке ее густые мягкие кудри:
– Надеюсь, у Аслауги не было столько хлопот с волосами, сколько у меня: все время они падают мне на плечи. Одну минуту – и я буду готова.
– Не завязывай их, пусть падают. Мне нравится, как они блестят, рассыпавшись. Твоя голова отдохнет от ленты, и вид у тебя, Златовласка, будет самый подходящий для истории, – попросил Дэн, употребив это давнее детское имя и сам напоминая прежнего мальчишку, чего с ним давно не случалось.
Бесс засмеялась, расправила, тряхнув головой, свои красивые волосы и начала читать, радуясь, что может слегка спрятать за ними лицо: комплименты всегда вызывали у нее робость, кто бы их ни делал. Дэн напряженно слушал, и миссис Джо, часто переводя глаза с иглы на зеркало и не оборачиваясь, могла видеть, как он жадно впитывал каждое слово, словно оно значило для него больше, чем для других слушателей. Его лицо чудесно прояснилось, и вскоре на нем уже было выражение, которое появлялось, когда что-нибудь смелое или красивое вдохновляло и трогало его лучшее «я». Это была очаровательная история Фуке о смелом рыцаре и прекрасной дочери Сигурда, которая была кем-то вроде чудесного духа. Она появлялась перед возлюбленным как в часы опасности и испытания, так и в часы торжества и радости, так что наконец стала для него постоянным проводником и стражем, воодушевляя его храбростью, благородством и правдивостью. Блеском своих золотистых волос, сиявших ему в битвах, мечтах и опасностях, она указывала путь и вела своего рыцаря к великим подвигам на поле брани, самопожертвованию ради тех, кого он любил, и победам над его собственными слабостями. А после смерти он нашел ее – прелестный дух, который ожидал его в небесах, чтобы радостно встретить и наградить.