– Вот он, тетя! – воскликнула Дейзи.
– Значит, это мой новый мальчик? Рада видеть тебя, дорогой, и надеюсь, ты будешь счастлив здесь, – сказала дама, привлекая его к себе и отводя мягким движением руки волосы с его лба. Ее по-матерински ласковый взгляд заставил одинокое сердце Ната сразу потянуться к ней.
Она не была красива, но у нее было веселое лицо, которое, казалось, так и не забыло прежних детских улыбок и выражений, и такой же веселый голос и манера обращения; и все это, что так трудно описать, но очень легко заметить и почувствовать, делало ее сердечной, приятной особой, с которой легко поладить, и вообще «славной», как выражались мальчики. Она заметила легкую дрожь губ Ната, когда приглаживала его волосы, и выражение ее зорких глаз стало мягче, но она только притянула фигурку в потрепанной курточке ближе и сказала, смеясь:
– Я мама Баэр; это папа Баэр, а это двое маленьких Баэров. Идите сюда, мальчики, и познакомьтесь с Натом.
Три борца мгновенно повиновались. Полный мужчина с пухлым малышом на каждом плече подошел приветствовать нового мальчика. Роб и Тедди весело улыбнулись ему, а мистер Баэр пожал ему руку и, указывая на низенькое кресло у камина, сказал ласково, от всей души:
– Тут для тебя готово место, сын мой; садись и просуши свои мокрые ноги.
– Мокрые? Ну конечно! Ну-ка, дорогой, снимай сию же минуту туфли, а я живо принесу тебе все сухое, – воскликнула миссис Баэр, берясь за дело так энергично, что Нат не успел и глазом моргнуть, как обнаружил, что сидит в уютном небольшом кресле в сухих носках и теплых домашних тапках. Впрочем, он не стал моргать, а сказал вместо этого: «Спасибо, мэм», – сказал с такой благодарностью, что взгляд миссис Баэр опять стал нежен, и – так уж всегда проявлялась у нее нежность – она заговорила шутливо:
– Это тапки Томми Бэнгза; но он вечно забывает надевать их в доме, так что пусть обходится без них. Они, правда, слишком большие; но тем лучше: ты не сможешь убежать от нас так прытко, как если бы они были как раз.
– Я совсем не хочу убегать, мэм. – И Нат с долгим вздохом удовлетворения протянул иззябшие грязные руки к уютному пламени камина.
– Отлично! Я собираюсь хорошенько прогреть тебя, и мы попытаемся избавиться от этого противного кашля. Давно он у тебя, дорогой? – спросила миссис Баэр, роясь в своей большой рабочей корзинке в поисках куска фланели.
– Всю зиму. Я простудился, и почему-то он не проходит.
– Ничего удивительного, если жить в сыром подвале, не имея почти никакой одежонки! – сказала миссис Баэр вполголоса, обращаясь к мужу, который смотрел на мальчика проницательными глазами, отметившими и худые виски, и запекшиеся губы, и хриплый голос, и частые приступы кашля, сотрясавшие сгорбленные плечи под залатанной курточкой.
– Робин, мой мальчик, беги к Нянюшке и скажи ей, чтобы дала тебе микстуру от кашля и мазь, – сказал мистер Баэр, после того как обменялся взглядами-посланиями с женой.
Нат взглянул с некоторой тревогой на эти приготовления, но его опасения быстро сменились сердечным смехом, когда миссис Баэр шепнула ему с веселым взглядом:
– Слышишь? Мой проказник Тедди тоже пытается кашлять! Сироп, который я собираюсь дать тебе, с медом; вот он и хочет тоже получить глоточек.
Маленький Тедди весь раскраснелся от своих усилий к тому времени, когда появилась бутылка, так что ему было позволено облизать ложку, после того как Нат мужественно принял отмеренную ему дозу сиропа и позволил обмотать себе горло куском шерстяной фланели.
Эти первые шаги к излечению едва были завершены, когда зазвонил колокольчик и громкий топот в холле объявил об ужине. Робкий Нат содрогнулся при мысли о встрече с множеством незнакомых мальчиков, но миссис Баэр протянула ему руку, а Роб сказал покровительственно:
– Не бойся; ты будешь со мной.
Двенадцать мальчиков, по шесть с каждой стороны, стояли у своих стульев, подпрыгивая от нетерпения, в то время как высокий флейтист пытался обуздать их пыл. Но ни один из них не сел за стол, пока миссис Баэр не заняла свое место за чайником, с Тедди по левую руку и Натом по правую.
– Это наш новый мальчик, Нат Блейк. После ужина вы сможете познакомиться поближе. Тише, мальчики, тише.
Пока она говорила, все таращились на Ната, а затем быстро заняли свои стулья, стараясь соблюдать порядок и совершенно не преуспев в этом. Баэры делали все, что могли, чтобы мальчики вели себя хорошо за едой, и обычно это удавалось им довольно неплохо, так как существовавшие в доме правила были немногочисленны и разумны, и мальчики, зная, что мама и папа Баэр хотят, чтобы все чувствовали себя непринужденно и были довольны, старались слушаться. Но бывают времена, когда голодных мальчиков нельзя обуздать без настоящей суровости, и субботний вечер, после весело проведенной половины выходных, был одним из таких моментов.
– Надо давать нашим дорогим хотя бы один день, когда они могли бы вопить, и галдеть, и скакать сколько душе угодно. Выходной не выходной без свободы и веселья, и мои мальчики должны иметь полную свободу раз в неделю, – обычно говорила миссис Баэр, когда какие-нибудь чопорные гости удивлялись, почему под крышей некогда столь пристойного во всех отношениях Пламфильда разрешается съезжать по перилам, драться подушками и играть во всевозможные буйные игры.
Порой казалось, что упомянутой крыше грозит совсем слететь с дома в субботний вечер, но до этого никогда не доходило, так как одно слово папы Баэра могло в любое время обеспечить полную тишину и покой, и мальчики понимали, что свободой не следует злоупотреблять. И так, вопреки многим мрачным предсказаниям, школа процветала, а манеры и моральные принципы прививались исподволь, так что ученики едва ли замечали, как это делается.
Нат нашел, что ему совсем неплохо за высокими кувшинами с Томми Бэнгзом по одну руку и миссис Баэр – чтобы наполнять его тарелку и кружку так быстро, как он мог опустошить их – по другую.
– А кто тот мальчик рядом с девочкой на другом конце? – шепотом спросил Нат у своего юного соседа под прикрытием общего смеха.
– Это Деми Брук. Мистер Баэр – их дядя.
– Деми? Какое странное имя!
– Его настоящее имя Джон, но они зовут его Демиджон[81], потому что его папа тоже Джон. Это шутка, неужели не понимаешь? – сказал Томми, любезно вдаваясь в объяснения. Нат не понимал, но вежливо улыбнулся и продолжил с интересом:
– Он славный мальчик, правда?
– Еще бы! Знает кучу всего и читает уйму книг.
– А кто тот толстяк рядом с ним?
– О, это Стаффи Коул. Его настоящее имя – Джордж, но мы зовем его Стаффи[82], потому что он ужасно много ест. Тот маленький мальчик рядом с папой Баэром – его сынишка Роб, а следующий, совсем взрослый, – это Франц, его племянник, он тоже ведет уроки и вроде как приглядывает за нами.
– Он играет на флейте, да? – спросил Нат, когда Томми умолк, затолкав в рот целиком большое печеное яблоко.
Томми кивнул и ответил раньше, чем можно было ожидать в подобных обстоятельствах:
– Еще как! Мы иногда танцуем и делаем гимнастику под музыку. Я сам люблю барабанить и собираюсь выучиться как можно скорее.
– Я больше всего люблю скрипку и умею играть, – сказал Нат, пускаясь в откровенности: уж очень привлекательной была для него эта тема.
– Умеешь играть? – Томми уставился на него поверх края своей кружки круглыми, полными интереса глазами. – У мистера Баэра есть старая скрипка, и он позволит тебе поиграть на ней, если ты захочешь.
– Смогу поиграть? О, я очень хотел бы поиграть! Понимаешь, я раньше ходил по разным местам и играл на скрипке вместе с моим отцом и еще одним человеком… пока отец не умер.
– Весело было? – поинтересовался Томми, на которого это сообщение произвело большое впечатление.
– Да нет, ничего хорошего: страшно холодно зимой и ужасно жарко летом. Да еще я уставал, так что они сердились иногда; и никогда не кормили досыта. – Нат сделал паузу, чтобы откусить изрядный кусок имбирного пряника, словно чтобы уверить себя, что тяжелые времена позади, а затем добавил с сожалением: – Но я любил мою маленькую скрипку, и мне ее не хватает. Николо забрал ее, когда отец умер, и больше мне ее не давал, потому что я болел.
– Ты будешь в нашем оркестре, если ты хорошо играешь. Вот увидишь.
– У вас тут есть оркестр? – Глаза Ната зажглись интересом.
– Ну да, отличный оркестр! Все мальчики принимают участие: дают концерты и все такое. Вот увидишь, что будет завтра вечером.
Сделав это приятное волнующее объявление, Томми посвятил все внимание ужину, а Нат погрузился в блаженные мечты над своей полной тарелкой.
Миссис Баэр слышала весь их разговор, хотя внешне, казалось, была всецело поглощена наполнением кружек и наблюдением за маленьким Тедди, таким сонным, что он совал ложку в глаз, кивал, как румяный мак, и наконец крепко уснул, положив щеку на мягкую булочку вместо подушки. Миссис Баэр посадила Ната рядом с Томми, так как этот бойкий мальчуган был искренним и общительным, что делало его очень привлекательным для робких натур. Нат сразу почувствовал расположение к нему и за время ужина сделал несколько маленьких признаний, которые дали миссис Баэр ключ к характеру новичка лучше, чем если бы она сразу взялась побеседовать с ним сама.
В письме, которое прислал с Натом мистер Лоренс, говорилось:
«Дорогая Джо, вот именно тот случай, которого твое сердце желало. Этот бедный паренек – сирота, больной и без друзей. Он был уличным музыкантом; я нашел его в подвале, где он горевал об умершем отце и утраченной скрипке. Я думаю, в нем что-то есть, и мне кажется, что вместе мы могли бы успешно вырастить этого маленького мужчину. Ты излечишь его изнуренное тело, Фриц поможет его неразвитому уму, а когда он будет готов, я посмотрю, гений ли он или просто мальчик с талантом, который поможет ему заработать на жизнь. Возьми его на испытание, ради твоего собственного мальчика,