– Обед готов, дай мне позвонить в колокольчик. – И Роб начал соло на этом инструменте, так что никто уже не мог слышать собственных слов.
– Так могу я взять Нэн, да? – спросила миссис Джо после обеда.
– Десяток Нэн, если хочешь, моя дорогая, – отвечал мистер Баэр, в отцовском сердце которого было место для всех озорных и заброшенных детей на свете.
Вернувшись в тот день из поездки, миссис Баэр еще не успела распаковать свой веселый груз маленьких мальчиков, без которых редко отправлялась в путь, когда через заднюю дверь экипажа на лужайку перед домом выскочила девочка лет десяти.
– Эй, привет, Дейзи! Где ты?
Дейзи вышла на крыльцо. Судя по ее виду, ей было приятно видеть гостью, но вместе с тем она явно слегка встревожилась, когда Нэн сказала, по-прежнему прыгая на месте, словно было невозможно стоять смирно:
– Я тут останусь навсегда, папа разрешил, а мой сундук привезут только завтра, так как все мои вещи надо выстирать и зачинить, а твоя тетя приехала и забрала меня сразу с собой. Здорово, правда?
– Ну конечно. А ты привезла свою большую куклу? – спросила Дейзи, вспомнив, что во время своего последнего визита Нэн разорила весь свой кукольный домик и настояла на том, чтобы вымыть гипсовое лицо красавицы Бланш-Матильды с мылом, чем навсегда испортила цвет лица бедняжки.
– Да, она где-то тут, – отвечала Нэн с самой нематеринской беспечностью. – Я сделала для тебя колечко – выдрала для этого волосы из хвоста Доббина. Хочешь? – и Нэн достала кольцо из конского волоса и протянула Дейзи в знак примирения, так как при последнем расставании обе они клялись, что никогда не будут больше разговаривать друг с другом.
Красота подношения смягчила Дейзи, она стала более сердечной и предложила пройти в детскую, но Нэн сказала:
– Нет, я хочу увидеть мальчиков и зверинец, – и убежала, крутя свою шляпу на одной завязке. Завязка оборвалась, и хозяйка оставила шляпу на произвол судьбы в траве.
– Привет, Нэн! – закричали мальчики, когда она вприпрыжку подбежала к ним и объявила:
– Я остаюсь у вас.
– Ура! – завопил Томми со стены, на которой сидел, так как Нэн была родственной душой и он предвкушал немало совместных удовольствий в будущем.
– Я умею подавать, дайте мне тоже поиграть в крикет, – сказала Нэн, которая охотно бралась за все на свете, не страшась ни шишек, ни синяков.
– Мы сейчас не играем, и вообще наша команда подает без тебя.
– Зато я могу перегнать любого из вас, – заявила Нэн, прибегая к своему самому сильному аргументу.
– Это правда? – спросил Нат у Джека.
– Она бегает очень хорошо для девочки, – отвечал Джек, смотревший на Нэн со снисходительным одобрением.
– Попробуем? – сказала Нэн, горячо желая продемонстрировать свои силы.
– Слишком жарко, – и Томми вяло сполз со стены, словно совершенно измученный жарой.
– А что стряслось со Стаффи? – спросила Нэн, чьи быстрые глаза перебегали с лица на лицо.
– Ему повредило мячом руку, а он из-за любой чепухи ревет, – отвечал Джек презрительно.
– Я – нет, я никогда не плачу, даже если очень больно, это только маленькие ревут, – сказала Нэн высокомерно.
– Я мог бы заставить тебя зареветь в две минуты, – отвечал рассерженный Стаффи.
– Попробуй!
– Тогда пойди и сорви крапиву, – и Стаффи указал на жилистый образчик этого кусачего растения возле стены.
Нэн мгновенно схватила крапиву, вырвала ее и протянула Стаффи вызывающим жестом, несмотря на почти невыносимое жжение.
– Молодец! – закричали мальчики, готовые признать храбрость даже в представительнице слабого пола.
Обожженный стыдом куда сильнее, чем Нэн крапивой, Стаффи решил одолеть ее другим способом и сказал язвительно:
– Привыкла совать руки куда попало, вот тебе и не больно. А вот пойди-ка и стукнись головой как следует о сарай, и спорим, что тогда ты заорешь.
– Не делай этого, – сказал Нат, который ненавидел жестокость.
Но Нэн побежала прямо к сараю и стукнулась головой так, что распростерлась плашмя, а звук при этом был, как от стенобитного орудия. С кружащейся головой, но не потеряв самообладания, она встала, слегка пошатываясь, и сказала энергично, хотя лицо ее исказилось от боли:
– Мне больно, но я не плачу.
– Давай еще раз, – сказал Стаффи сердито, и Нэн сделала бы это, но Нат удержал ее, а Томми, забыв о том, что измучен жарой, налетел на Стаффи, как бойцовый петушок, крича:
– Кончай это дело, а не то полетишь у меня сейчас через амбар вверх тормашками! – и так тряс и дергал бедного Стаффи, что через минуту тот уже не знал, стоит ли он на ногах или на голове.
– Она сама мне велела, – вот все, что он сказал, когда Томми оставил его в покое.
– Ну и что, если сказала, это ужасно подло обижать маленьких девочек, – заметил Деми с упреком.
– Хо! Мне все равно. Я не маленькая девочка, я старше тебя и Дейзи, вот так-то! – вскричала Нэн неблагодарно.
– Тебе ли проповедовать, Дьякон, ты сам задираешь Маргаритку каждый день! – выкрикнул Коммодор, который только что появился во дворе.
– Я не обижаю ее! Разве я тебя обижаю, Дейзи? – и Деми повернулся к сестре, ласково поглаживавшей обожженные руки Нэн и настоятельно рекомендовавшей приложить мокрый платок на быстро растущую на лбу фиолетовую шишку.
– Ты лучший мальчик на свете, – быстро отвечала Дейзи, добавляя, как принуждало ее к тому желание быть правдивой: – Ты делаешь мне больно иногда, но нечаянно.
– Уберите биты и все остальное и думайте о том, что делаете. На борту этого корабля драки запрещены, – сказал Эмиль, который в известной степени командовал остальными.
– Как поживаешь, Мадж Уайлдфаер?[100] – спросил мистер Баэр, когда Нэн пришла с остальными к ужину. – Подавать следует правую руку, доченька, последи за своими манерами, – добавил он, когда Нэн предложила ему левую.
– Правая болит.
– Бедная маленькая ручка! Чем она занималась, что появились эти пузыри? – спросил он, потянув ее правую кисть из-за спины, куда она спрятала руку с видом, заставившим его предположить, что она что-то натворила.
Прежде чем Нэн успела заговорить, Дэйзи на едином дыхании выложила всю историю, в то время как Стаффи пытался спрятать покрасневшее лицо в чашке с хлебом и молоком. Когда рассказ был окончен, мистер Баэр бросил взгляд на жену, сидевшую на другом конце длинного стола, и сказал с искрящимися смехом глазами:
– Это скорее по твоей части, так что я не буду вмешиваться, моя дорогая.
Миссис Джо знала, что он имеет в виду, но прониклась еще большим расположением к своей черной овечке за ее мужество, хотя сказала лишь, и притом самым серьезным тоном:
– Вы знаете, зачем я пригласила Нэн приехать сюда?
– Чтобы изводить меня, – пробурчал Стаффи с набитым ртом.
– Чтобы помочь сделать из вас маленьких джентльменов, и я думаю, вы показали, что некоторые из вас нуждаются в этом.
Тут Стаффи снова уткнулся в свою чашку и не появлялся оттуда, пока Деми не рассмешил всех, сказав, как всегда, медленно и задумчиво:
– Как она может помочь нам, когда она сама как мальчишка?
– Именно поэтому! Помощь нужна ей не меньше, чем вам, и я ожидаю, что вы подадите ей пример хороших манер.
– Она тоже будет маленьким джентльменом? – спросил Роб.
– Ей это понравилось бы, правда, Нэн? – добавил Томми.
– Нет, не хочу, ненавижу мальчишек! – яростно выкрикнула Нэн, так как рука у нее еще саднила и она начала думать, что могла бы показать свою храбрость более разумным способом.
– Мне жаль, что ты ненавидишь моих мальчиков, так как они могут продемонстрировать хорошие манеры и быть очень приятными в общении, когда захотят. Доброта во взглядах, словах и действиях – вот настоящая вежливость, и любой может проявлять ее, если только постарается обращаться с другими людьми так, как хотел бы, чтобы эти люди обращались с ним самим.
Миссис Баэр обращалась к Нэн, но мальчики подтолкнули друг друга локтем и, похоже, поняли намек и приняли его во внимание, по меньшей мере на время. Они передавали масло и говорили «пожалуйста» и «спасибо», «да, сэр» и «нет, мэм» с необычной любезностью и уважением. Нэн не говорила ничего, но сидела тихо и воздержалась от того, чтобы пощекотать Деми, хотя испытывала громадное искушение сделать это по причине сверхдостойного вида, какой он напустил на себя. Она также, казалось, забыла о своей ненависти к мальчикам и после ужина играла с ними в прятки до темноты. Стаффи, как было замечено, часто предлагал ей пососать его леденец во время игры, что, очевидно, «подсластило» ее характер, так как последними ее словами, перед тем как отправиться в постель, были:
– Когда придет чемодан с моими ракеткой и воланом, я дам вам всем поиграть.
Утром, едва проснувшись, она тут же спросила: «Пришел мой чемодан?», и, когда ей сказали, что он прибудет позднее в течение дня, она сделалась сердитой и раздраженной, кипела от злости и порола свою куклу так, что Дейзи была шокирована. Она умудрилась, однако, как-то просуществовать до пяти, когда вдруг куда-то исчезла. Впрочем, ее не хватились до ужина, так как в доме полагали, что она ушла на холм с Томми и Деми.
– Я видела, как она мчалась по аллее одна во всю прыть, – сказала Мэрианн, входя в столовую с заварным пудингом и обнаружив, что каждый спрашивает: «Где Нэн?»
– Она убежала домой, маленькая разбойница! – воскликнула миссис Баэр с встревоженным видом.
– Может быть, она пошла на станцию, посмотреть, не пришел ли ее багаж, – предположил Франц.
– Это невозможно, она не знает дороги! И даже если бы нашла свой багаж, не смогла бы тащить тяжелый сундук целую милю, – сказала миссис Баэр, начиная думать, что ее новая идея о совместном воспитании мальчиков и девочек, возможно, окажется довольно трудной для осуществления.
– Это было бы на нее похоже, – и мистер Баэр схватил шляпу, чтобы пойти искать девочку, когда возглас стоявшего у окна Джека заставил всех поспешить к двери.