За окном можно было видеть мисс Нэн, которая тянула следом за собой очень большую картонку, завязанную в бельевой мешок. Выглядела она очень разгоряченной, запыленной и усталой, но маршировала энергично, а подойдя с пыхтением к ступенькам, уронила свой груз, облегченно вздохнула и заметила, садясь на него и скрещивая на коленях натруженные руки:
– Я больше не могла ждать, так что просто пошла и забрала его.
– Но ты же не знала дороги, – сказал Томми, в то время как остальные стояли вокруг, явно считая произошедшее отличной шуткой.
– О, я нашла дорогу запросто, я никогда не заблужусь.
– Но до станции целая миля, как ты смогла уйти так далеко?
– Ну да, далековато, конечно, но я часто отдыхала.
– Разве не была коробка слишком тяжелой для тебя?
– Она такая круглая. Было страшно неудобно ее тащить, я думала, у меня прямо руки отвалятся.
– Не представляю, как начальник станции позволил тебе забрать ее, – сказал Томми.
– Я ему ничего не сказала. Он сидел в кассе и не видел меня, так что я просто взяла свою коробку с платформы.
– Сбегай и скажи ему, что все в порядке, Франц, а то старый Додд будет думать, что ее украли, – сказал мистер Баэр, присоединяясь к взрыву смеха, который вызвало у присутствующих дерзкое хладнокровие Нэн.
– Я сказал тебе, что мы пошлем за твоим багажом, если его не привезут. В следующий раз ты должна ждать, а то попадешь в какую-нибудь беду, если убежишь. Обещай мне это, а то я не осмелюсь выпустить тебя из вида ни на минуту, – сказала миссис Баэр, вытирая пыль с разгоряченного лица Нэн.
– Ладно, не буду, только папа говорит мне всегда, что не следует ничего откладывать на потом, вот я и не откладываю.
– Это трудный вопрос, так что я думаю, нам лучше дать ей теперь ужин со всеми остальными, а позднее – полезный урок наедине, – сказал мистер Баэр, слишком развеселившийся, чтобы сердиться на юную леди за ее необычный подвиг.
Мальчики нашли, что это «здорово забавно», и Нэн развлекала их весь ужин отчетом о своих приключениях: большая собака залаяла на нее, а мужчина засмеялся над ней, а женщина дала ей пончик, а ее шляпа упала в ручей, когда она остановилась попить, измученная жарой и напряжением.
– Я думаю, у тебя теперь будет хлопот полон рот, моя дорогая. Томми и Нэн – этого вполне достаточно для одной женщины, – сказал мистер Баэр полчаса спустя.
– Я знаю, потребуется какое-то время, чтобы укротить этого ребенка, но она такая щедрая девочка с горячим сердцем, что я любила бы ее, даже если бы она была гораздо более озорной, – отвечала миссис Джо, указывая на веселую группу, в центре которой стояла Нэн, раздавая свои вещи направо и налево так щедро, словно большая картонка была бездонной.
Именно эти хорошие черты скоро сделали маленькую Сумасбродку, как они называли ее, всеобщей любимицей. Дейзи больше никогда не жаловалась на скуку, так как Нэн изобретала восхитительнейшие игры и забавляла всю школу своими проделками, которые были ничуть не менее забавны, чем проделки Томми. Она похоронила свою большую куклу и забыла о ней на неделю, а потом, когда откопала, обнаружилось, что кукла совсем испорчена плесенью. Дейзи была в отчаянии, но Нэн отнесла куклу к маляру, работавшему в доме, и тот покрасил ее в кирпично-красный цвет и снабдил вытаращенными черными глазами, после чего Нэн обрядила ее в красную фланель, украсила перьями, вручила ей один из свинцовых топориков Неда, и в виде индейского вождя покойная Поппидилла била томагавком всех других кукол, так что воображаемая кровь текла по детской ручьями. Она отдала свои новые туфли нищему ребенку, надеясь, что ей позволят ходить босиком, но обнаружила, что не всегда возможно сочетать благотворительность и комфорт, и ей было приказано впредь просить разрешения, прежде чем раздавать свою одежду. Она восхитила мальчиков, устроив огненный корабль из кровельной доски с двумя большими парусами, пропитанными скипидаром, которые она подожгла, прежде чем пустить его в плавание по ручью в сумерки. Она запрягала старого индюка в плетеную тележку и заставляла носиться вокруг дома на безумной скорости. Она отдала свои коралловые бусики за четырех несчастных котят, которых мучили какие-то бессердечные мальчишки, и ухаживала за мохнатыми крошками несколько дней нежнее матери, смазывая их раны кольдкремом и кормя их с кукольной ложечки, а потом, когда они все-таки умерли, горевала о них, пока не утешилась одной из лучших черепах Деми. Она заставила Сайласа вытатуировать якорь у нее на плече, такой же, как у него, и умоляла еще и изобразить голубую звезду на каждой щеке, но он не осмелился, хотя она уговаривала и настаивала так, что мягкосердечному человеку было нелегко противиться ее желанию. Она пыталась прокатиться верхом на каждом из животных в имении, от большой лошади Энди до сердитой свиньи, от которой была спасена с большим трудом. На что бы ни вызывали ее мальчики, она тут же пыталась это сделать, каким бы опасным ни было задание, а они никогда не уставали испытывать ее храбрость.
Мистер Баэр предложил им заменить всякое другое соперничество соревнованием в учебе, и Нэн находила не меньшее удовлетворение от использования своего живого ума и прекрасной памяти, чем резвых ног и веселого языка, в то время как мальчикам пришлось стараться изо всех сил, чтобы не отстать, так как Нэн показала им, что девочки могут делать почти все так же хорошо, как мальчики, а кое-что и получше. В школе не было наград, но одобрительное «Молодец!» мистера Баэра и хорошая запись в Книге Совести миссис Баэр учили их любить долг ради самого долга и стараться исполнять его в уверенности, что рано или поздно вознаграждение придет само. Маленькая Нэн быстро почувствовала преимущества новой атмосферы, наслаждалась ею, и было очевидно, что это именно то, в чем она нуждается: маленький заброшенный садик был полон душистых цветов, увидеть которые мешали сорняки, но когда добрые руки начали ухаживать за ним, появились всевозможные новые зеленые ростки, обещая расцвести пышным цветом в теплом климате любви и заботы – лучшем климате для молодых сердец и душ по всему миру.
Глава 8Шалости и игры
Так как у этой истории нет особого плана и иной цели, кроме как описать несколько сцен из жизни Пламфильда, чтобы доставить удовольствие некоторому количеству маленьких читателей, мы неторопливо побродим в этой главе по имению и расскажем о разнообразных развлечениях мальчиков мамы Джо. Я заверяю моих досточтимых читателей, что большая часть происшествий взята из реальной жизни и что самые странные из них являются и самыми правдивыми, так как никто, каким бы живым воображением ни обладал, не может выдумать ничего даже вполовину такого смешного, как выходки и фантазии, которые зарождаются в живых умах маленьких людей.
Дейзи и Деми были полны этих фантазий и жили в собственном мире, населенном прелестными или гротескными существами, которым они давали нелепейшие имена и с которыми играли в страннейшие игры. Одним из этих изобретений детской фантазии был невидимый домовой по имени Кошка-Мышка, в которого дети верили, которого боялись и которому служили довольно долгое время. Они редко говорили о нем с кем-либо еще, держали свои обряды, насколько возможно, в секрете, и так как им не надоедало описывать его даже себе, это существо обладало непонятным таинственным очарованием, вполне отвечавшим вкусам Деми, который был в восторге от историй о гоблинах и эльфах. Весьма привередливой и тираничной была эта озорная Кошка-Мышка, и Дейзи находила смешанное с испугом удовольствие в служении ей, со слепой покорностью исполняя ее самые нелепые требования, которые обычно провозглашались устами Деми, чья изобретательность была неистощима. Роб и Тедди иногда присоединялись к этим церемониям и считали, что это отличная забава, хотя не понимали и половины происходящего.
Однажды после занятий Деми шепнул сестре, зловеще покачав головой:
– Кошка-Мышка ждет нас сегодня.
– Зачем? – спросила Дейзи встревоженно.
– Жертеприношение, – отвечал Деми торжественно. – В два часа за большой скалой будет разведен огонь, и мы все должны принести наши любимые вещи и их сжечь! – добавил он с ужасным ударением на последнем слове.
– О! Я больше всего люблю новых бумажных куколок, которых тетя Эми раскрасила для меня. Неужели мне придется их сжечь? – воскликнула Дейзи, которой даже не приходила в голову мысль о возможности отвергнуть требование невидимого тирана.
– Всех до одной. Я сожгу мою лодку, мою лучшую записную книжку и всех моих солдатиков, – сказал Деми твердо.
– Хорошо, я сожгу, но это ужасно со стороны Кошки-Мышки отнимать наши лучшие вещи, – вздохнула Дейзи.
– Жертеприношение означает отдать именно то, что любишь, – объяснил Деми, которого навело на новую идею то, что он услышал в классе, когда дядя Фриц объяснял обычаи древних греков старшим мальчикам, изучавшим историю античности.
– Роб тоже придет? – спросила Дейзи.
– Да, он собирается сжечь свою новую игрушечную деревню; она вся деревянная, ты знаешь, и будет отлично гореть. У нас будет большой костер; вот полюбуемся, как все отлично запылает, правда?
Эта блестящая перспектива утешила Дейзи, и она села за обед, расположив перед собой в ряд бумажных кукол, как на прощальном банкете.
В назначенный час жертвоприносительная процессия двинулась в путь: каждый нес свои сокровища, которых требовала от него ненасытная Кошка-Мышка. Тедди настоял на том, чтобы присоединиться к ним, и, видя, что все другие несут игрушки, сунул плюшевого ягненка под мышку и старую Аннабеллу под другую, не подозревая, какие душевные мучения причинит ему этот идол.
– Куда вы, мои птенчики? – спросила миссис Джо, когда процессия проходила мимо ее двери.
– Играть у большой скалы. Нельзя?
– Можно, только не подходите к самому пруду и последите за Малышом.
– Я всегда слежу, – сказала Дейзи, уводя своего подопечного с заботливым видом.
– Теперь вы все должны сесть в кружок и не двигаться, пока я не скажу. Плоский камень – это алтарь, и я разведу на нем огонь.