Но из всех приключений, имевших место в тот день, самым волнующим было выпавшее на долю Нэн и Роба, и оно долго оставалось одной из любимых историй в семье. Исследовав местность почти целиком, разорвав платье в трех местах и расцарапав лицо в кусте барбариса, Нэн наконец начала собирать ягоды, которые сияли, как большие черные бусины на низких зеленых кустиках. Ее ловкие пальцы двигались быстро, но все же корзинка наполнялась не так стремительно, как ей хотелось, так что она бегала туда и сюда в поисках более ягодных мест, вместо того чтобы собирать чернику удовлетворенно и размеренно, как это делала Дейзи. Роб следовал за Нэн, так как ее энергия больше отвечала его вкусам, чем терпение его кузины, и он тоже очень хотел набрать самых больших и спелых ягод для мамы.
– Я их все складываю и складываю, а ведерко не заполняется, и я так устал, – сказал Роб, приостановившись, чтобы дать отдохнуть своим толстеньким коротким ножкам, и начиная думать, что собирание черники не совсем то, что рисовала ему фантазия, так как солнце припекало, Нэн прыгала туда и сюда, словно кузнечик, а ягоды выпадали из его ведерка почти так же быстро, как он складывал их туда, так как, пробираясь через кусты, он часто его опрокидывал.
– Когда мы приходили сюда в прошлый раз, ягоды за той изгородью росли гораздо гуще и такие громадные! А еще там есть пещера, где мальчики разводили огонь. Давай пойдем туда. Там быстро наберем полные корзинки, а потом спрячемся в пещере, и пусть остальные нас найдут, – предложила Нэн, любившая приключения.
Роб согласился, и они перелезли через изгородь, сбежали по склону холма и скрылись среди камней и подлеска. Ягоды росли густо, и наконец ведерки были по-настоящему полны. У подножия холма было тенисто и прохладно, а маленький источник угостил томимых жаждой детей освежающим питьем из его мшистой чаши.
– Теперь мы пойдем в пещеру, отдохнем и съедим свой завтрак, – сказала Нэн, вполне удовлетворенная на этот момент своими успехами.
– Ты знаешь дорогу? – спросил Роб.
– Конечно знаю, я уже была там один раз, а я всегда запоминаю дорогу. Разве я не дошла до станции и не нашла мою коробку?
Это рассеяло опасения Роба, и он не задумываясь последовал за Нэн. Она вела его через пни и камни, и после долгих скитаний они оказались возле маленького углубления в скале, где черневшие камни свидетельствовали о том, что когда-то здесь разводили огонь.
– Правда, тут хорошо? – спросила Нэн, доставая кусок хлеба с маслом, изрядно пострадавший от соседства с гвоздями, рыболовными крючками, камешками и другими посторонними предметами в кармане юной леди.
– Да… А ты думаешь, они нас скоро найдут? – спросил Роб, который нашел тенистую долину довольно скучной и возжаждал большего общества.
– Нет, не думаю, так как, если мы услышим их, тут же спрячемся. Вот будет весело, когда они будут нас искать!
– А вдруг они не придут?
– Подумаешь! Я могу сама добраться до дома.
– Это далеко? – спросил Роб, глядя на свои маленькие ботинки, мокрые и ободранные после долгих блужданий по бездорожью.
– Миль шесть, я думаю. – Представления о расстоянии у Нэн были довольно смутные, а вера в свои силы безгранична.
– Я думаю, нам лучше пойти к остальным, – вскоре предложил Роб.
– Я не пойду, пока не переберу мои ягоды, – и Нэн начала то, что показалось Робу бесконечным занятием.
– Ты обещала заботиться обо мне, – вздохнул он, когда солнце совершенно неожиданно скрылось за холмом.
– Я и забочусь о тебе, как только могу. Не сердись, малыш! Через минуту пойдем, – сказала Нэн, считавшая пятилетнего Робби сущим младенцем в сравнении с собой.
И маленький Роб сидел, глядя с тревогой вокруг и терпеливо ожидая, так как вопреки некоторым дурным предчувствиям испытывал большое доверие к Нэн.
– Я думаю, скоро уже будет вечер, – заметил он словно про себя, когда его укусил комар и лягушки в соседнем болоте начали пробовать голоса перед вечерним концертом.
– Ах и правда! Пошли сию же минуту, а то они уедут без нас, – воскликнула Нэн, поднимая взгляд от своих ягод и неожиданно осознавая, что солнце село.
– Я слышал рожок примерно час назад; может быть, они звали нас, – сказал Роб, устало ковыляя за своей проводницей, пока она взбиралась на крутой холм.
– В какой стороне это было? – спросила Нэн, резко останавливаясь.
– Там, – он указал грязным маленьким пальцем в совершенно неверном направлении.
– Пойдем им навстречу! – Нэн круто развернулась и направилась рысцой через кусты, чувствуя легкую тревогу, так как здесь было много протоптанных коровами тропинок и она не могла припомнить, по какой из них они пришли.
Все дальше шли они через пни и камни, останавливаясь иногда прислушаться, не поет ли рожок, но никакого рожка не было, так как на самом деле то, что слышал Роб, было всего лишь мычанием коровы на пути домой.
– Не помню, чтобы я видела прежде эту кучу камней, а ты? – спросила Нэн, когда они присели на изгородь отдохнуть и обозреть местность.
– Я ничего не помню, но я хочу домой, – и в голосе Роба была легкая дрожь, заставившая Нэн обнять его и, ласково помогая ему спуститься с изгороди, сказать самым уверенным тоном:
– Я собираюсь доставить тебя домой как можно скорее, дорогой. Не плачь, когда мы выйдем на дорогу, я понесу тебя.
– Где дорога? – и Робби вытер глаза, чтобы поискать ее.
– За тем большим деревом. Разве ты не помнишь, это то, с которого свалился Нед?
– Да, это оно. Может быть, они ждут нас. Я хотел бы доехать домой на телеге, а ты нет? – и Робби слегка оживился, устало бредя дальше к концу большого пастбища.
– Нет, я предпочла бы пешком, – отвечала Нэн, чувствуя уверенность, что ей придется сделать это, и заранее готовясь к нелегкому испытанию.
Еще один долгий переход в быстро сгущающихся сумерках – и новое разочарование, так как, добравшись до дерева, они, к своему ужасу, обнаружили, что это не то дерево, на которое влезал Нед, и что нигде не видно никакой дороги.
– Мы заблудились? – спросил Роб дрожащим голосом, в отчаянии сжимая ручку своего ведерка.
– Да нет, просто я не знаю, куда идти, и думаю, нам лучше позвать их.
И они оба кричали, пока не охрипли, однако никто не отозвался, кроме хора лягушек.
– Там еще одно большое дерево, может быть, это то самое, – сказала Нэн, у которой упало сердце, хотя она по-прежнему говорила смело.
– Я не могу больше идти. Ботинки такие тяжелые, я их не потяну, – и, совершенно измученный, Робби присел на камень.
– Тогда нам придется заночевать здесь. Я не против, если только здесь нет змей.
– Я боюсь змей. Я не могу остаться здесь на всю ночь. Ой-ой! Мне не нравится, что я потерялся, – и Роб сморщил лицо, собираясь заплакать, когда неожиданно ему в голову пришла чудесная мысль, и он сказал тоном полной уверенности:
– Мама придет и найдет меня. Она всегда находит. Так что я не боюсь.
– Она не знает, где мы.
– Она не знала, что меня заперли в леднике, но все равно нашла меня. Я знаю, она придет! – отвечал Робби так уверенно, что Нэн стало легче, и, присев рядом с ним, она сказала со вздохом раскаяния:
– Мне жаль, что мы убежали.
– Это ты меня заставила, но я не очень жалею; мама все равно будет меня любить, – отвечал Роб, цепляясь за свой якорь спасения, когда все другие надежды исчезли.
– Я так хочу есть. Давай съедим наши ягоды, – предложила Нэн после паузы, во время которой Роб начал клевать носом.
– Я тоже голодный, но я не буду есть мои; я обещал маме, что сохраню все для нее.
– Тебе придется съесть их, если никто за нами не придет, – сказала Нэн, которой в этот момент владел дух противоречия. – Если мы останемся тут на много дней, мы съедим все ягоды на пастбище, а потом умрем от голода, – добавила она мрачно.
– Я буду есть сассафрас[118]. Я знаю, это такое большое дерево, и Дэн рассказывал мне, как белки выкапывают его корни и едят их, и я тоже люблю копать, – возразил Роб, которого не пугала перспектива голода.
– Да, а еще можно ловить лягушек и варить их. Мой папа ел их однажды; он говорил, что они вкусные, – вставила Нэн, начиная находить привкус романтики даже в том, что заблудилась на пастбище.
– Как мы будем варить лягушек? У нас нет огня.
– Не знаю. В следующий раз я положу в карман спички, – сказала Нэн, отчасти подавленная тем, что возникло препятствие и провести эксперимент по приготовлению лягушек не удастся.
– А мы не могли бы развести огонь от светляков? – спросил Роб с надеждой, глядя на порхающие туда и сюда крылатые искорки.
– Давай попробуем. – И несколько минут были приятно проведены за поимкой светляков и попыткой поджечь ими зеленую веточку или две. – И зачем только их называют светляками, когда от них так мало света, – сказала Нэн, с презрением отбрасывая несчастное насекомое, хотя оно сияло изо всех своих сил и любезно походило по веточкам, чтобы доставить удовольствие невинным маленьким экспериментаторам.
– Мама скоро придет, – сказал Роб после новой паузы, во время которой они глядели на звезды над головой, вдыхали сладкий запах растоптанных их ногами папоротников и слушали серенаду сверчков.
– Не понимаю, зачем Бог вообще сделал ночь, день гораздо приятнее, – сказала Нэн задумчиво.
– Она для того, чтобы спать, – ответил Роб, зевая.
– Тогда спи, – сказала Нэн раздраженно.
– Я хочу в мою кроватку. Как бы я хотел увидеть Тедди! – воскликнул Роб, которому болезненно напомнил о доме нежный щебет птиц, задремывающих в своих маленьких гнездышках.
– Я не верю, что твоя мама когда-нибудь нас найдет, – сказала Нэн, начиная отчаиваться, так как терпеть не могла любое терпеливое ожидание. – Так темно, что она нас не увидит.
– В леднике тоже было совсем темно, а я был так испуган, что не звал ее, но она увидела меня, и она увидит меня теперь, хоть и темно, – уверенно отвечал Роб, вставая, чтобы вглядеться в темноту, откуда должна была прийти помощь, которая еще никогда не подводила его.