– Фриц, мне кажется, я понимаю, что мы можем и должны сделать для этого ребенка. Она уже сейчас хочет найти что-то, ради чего стоит жить, и может превратиться в одну из многочисленных умных, сильных, но неудовлетворенных женщин, если только не получит то, что ищет. Мы не должны относиться со снисходительным пренебрежением к ее беспокойной маленькой натуре; наша задача – сделать все, что в наших силах, чтобы дать ей работу по душе, а со временем убедить ее отца позволить ей изучать медицину. Из нее выйдет отличный врач, так как она обладает смелостью, крепкими нервами и горячим сердцем, в котором живут глубокая любовь и жалость к слабым и страдающим.
Мистер Баэр сначала только улыбнулся, но согласился попробовать. Он отвел Нэн участок для выращивания лекарственных растений и начал рассказывать ей об их целебных свойствах, позволяя ей испытывать их действие на детях в случае каких-нибудь легких недомоганий. Она училась быстро, запоминала хорошо и проявляла здравый смысл и интерес, весьма ободрявшие ее учителя, который никогда не закрывал дверь в мир знаний перед носом этой любознательной маленькой женщины.
Она думала обо всем этом, сидя на иве в тот день. И, когда Дейзи сказала, как всегда мягко:
– Мне нравится играть в дочки-матери, и я хочу вести хозяйство для Деми, когда мы вырастем и будем жить вместе.
Нэн отвечала решительно:
– Ну, у меня братьев нет, и я не хочу обременять себя никаким хозяйством. У меня будет кабинет с кучей бутылочек, ящичков и всяких там разных пестиков, и я буду разъезжать везде на лошади или в экипаже и лечить больных людей. Вот будет весело!
– Фу! Как ты можешь выносить все эти ужасные запахи и противные порошки, и касторку, и сенну, и сироп от кашля? – воскликнула Дейзи с содроганием.
– Да ведь мне самой не придется их принимать, так что мне все равно. К тому же эти лекарства делают людей здоровыми, а мне нравится лечить людей. Разве мой чай из шалфея не вылечил маму Баэр от головной боли, а мой настой из шишечек хмеля не помог Неду от зубной боли всего за пять часов? Так-то вот!
– И ты будешь сажать пиявки на людей и отрезать ноги и вырывать зубы? – спросила Дейзи, содрогаясь при одной этой мысли.
– Да, я буду делать все; пусть даже человек разбился вдребезги, я все равно его вылечу. Мой дедушка был доктором, и я видела однажды, как он зашил одному человеку громадный порез на щеке. А я стояла и держала губку с хлороформом, и мне совсем не было страшно, и дедушка сказал, что я храбрая девочка.
– Как ты смогла? Мне жаль больных, и я хотела бы ухаживать за ними, но у меня ноги дрожат при виде любой раны и приходится убегать. Нет, я не храбрая девочка, – вздохнула Дейзи.
– Ничего, ты сможешь быть сиделкой или будешь держать моих пациентов, когда я буду давать им слабительное или отрезать ноги, – сказала Нэн, чьей врачебной практике, очевидно, предстояло быть героического рода.
– Эй, на судне! Где ты, Нэн? – окликнул голос снизу.
– Мы здесь. Влезай сюда.
– Есть! – сказал голос, и появился Эмиль, держащийся одной рукой за другую, с лицом сморщенным, словно от боли.
– О, что случилось? – с тревогой воскликнула Дейзи.
– Проклятая заноза у меня в большом пальце. Не могу вытащить. Попробуй ты, Нэн.
– Она очень глубоко, а у меня нет иголки, – сказала Нэн, с интересом изучая измазанный смолой палец.
– Бери булавку, – заторопил ее Эмиль.
– Нет, она слишком большая, и конец у нее не очень острый.
Тут Дейзи, сунувшая руку в карман, протянула аккуратный игольничек с четырьмя иглами в нем.
– Цветочек ты наш! Всегда у тебя есть то, что нам нужно, – сказал Эмиль, и Нэн решила впредь тоже носить игольник в своем кармане, так как случаи, подобные этому, часто имели место в ее практике.
Дейзи закрыла глаза, но Нэн тыкала и ковыряла уверенной рукой, в то время как Эмиль давал ей указания в терминах, неизвестных ни в одной области медицины:
– Право руля! Так держать! Попробуй другим галсом! Раз-два, взяли! Пошла!
– Пососи палец, – распорядилась Доктор Прыг-Скок, опытным взглядом обозревая занозу.
– Слишком уж он грязный, – возразил пациент, встряхивая окровавленным пальцем.
– Подожди, я сделаю перевязку, если у тебя есть носовой платок.
– Нет, возьми одну из тех тряпиц на траве.
– Скажешь тоже! Это же кукольная одежда! – негодующе воскликнула Дейзи.
– Ничего, возьми из моих. Я хочу перевязать твой палец, – сказала Нэн, и, спрыгнув, Эмиль схватил первую попавшуюся «тряпицу». Ею оказалась царская нижняя юбочка в оборках, но Нэн разорвала ее без ропота или сомнения и, превратив в аккуратную маленькую повязку, отпустила пациента, распорядившись:
– Держи повязку влажной и не тереби, тогда ранка не будет болеть и быстро заживет.
– Сколько с меня? – спросил Коммодор со смехом.
– Нисколько; у меня диспансер, то есть место, где бедные люди лечатся бесплатно, – объяснила Нэн с высокомерным видом.
– Спасибо, Доктор Прыг-Скок. Я всегда буду приходить к тебе, если поранюсь, – и Эмиль удалился, но все же оглянулся, чтобы – так сказать, услуга за услугу – предупредить: – Твои тряпички улетают, Доктор.
Забыв о непочтительном «тряпички», дамы поспешно спустились и, собрав свою стирку, удалились в дом, чтобы развести огонь в маленькой печечке, согреть утюжки и взяться за глажение.
Мимолетное дыхание ветра сотрясло старое дерево, словно оно посмеивалось негромко над детской беседой, завершившейся в «гнездышке», и едва успело успокоиться, как на нем уселась другая пара птичек, чтобы доверительно пощебетать.
– Знаешь, я скажу тебе секрет, – начал Томми, явно раздуваясь от важности.
– Скажи, – ответил Нат, жалея, что не принес с собой скрипку, на иве было так хорошо – тенисто и тихо.
– Так вот, мы с ребятами говорили о последнем интересном случае наличия косвенных улик, – сказал Томми, цитируя наугад из речи, которую Франц произнес на последнем заседании Клуба, – и я предложил сделать Дэну подарок, чтобы загладить, так сказать, и извиниться, что мы его подозревали, и показать наше уважение и так далее – ну, ты понимаешь… подарить что-нибудь красивое и полезное, что он мог бы оставить на память и гордиться. И что, ты думаешь, мы выбрали?
– Сачок, он так хотел его, – сказал Нат, с несколько разочарованным видом, так как рассчитывал сам сделать Дэну такой подарок.
– Нет, сэр! Это будет микроскоп, шикарный микроскоп, такой, через который можно видеть этих, как там они называются, в воде, и звезды, и муравьиные яйца и все такое прочее. Разве не отличный подарок? – спросил Томми, смешав микроскопы и телескопы в своих пояснениях.
– Великолепный! Я так рад! Но не будет ли это ужасно дорого? – воскликнул Нат, чувствуя, что его друга начинают ценить по заслугам.
– Конечно будет, но каждый из нас собирается внести пожертвование. Я возглавил список с моими пятью долларами – если уж делать, надо делать красиво!
– Что? Все твои деньги? Никогда не видел такого щедрого парня, как ты, – и Нат широко улыбнулся с искренним восхищением.
– Ну, понимаешь, мне надоело все время тревожиться о моей собственности, и я не хочу больше копить. Буду делать подарки на все деньги, какие у меня появятся, и тогда никто никогда не будет мне завидовать, и никому не захочется меня обокрасть, и я не буду никого подозревать и волноваться о моих дурацких деньгах, – отвечал Томми, утомленный обременительными заботами и тревогами миллионера.
– А мистер Баэр позволит тебе?
– Он решил, что это отличный план, и сказал, что лучшие люди, каких он знал, предпочитали тратить свои деньги на добрые дела, вместо того чтобы сколачивать состояние, из-за которого будут ссориться после их смерти наследники.
– Твой папа богатый, он тоже тратит все свои деньги на добрые дела?
– Я не уверен; знаю только, что он дает мне все, что я захочу. Я собираюсь поговорить с ним об этом, когда поеду домой. Во всяком случае, я подам ему хороший пример, – и Томми был так серьезен, что Нат не посмел улыбнуться, но сказал почтительно:
– Ты ведь очень много сможешь сделать на свои деньги, правда?
– Это и мистер Баэр сказал и обещал давать мне советы, как с пользой их потратить. Я собираюсь начать с Дэна, а в следующий раз, когда накоплю около доллара, сделаю что-нибудь для Дика, он отличный парень, а у него только цент в неделю на карманные расходы. Он не может много заработать, понимаешь, так что я собираюсь о нем позаботиться. – Добросердечный Томми горячо жаждал начать осуществлять свои планы.
– Я думаю, это хорошая идея, и я тоже больше не буду копить на скрипку. Я собираюсь подарить Дэну сачок, а если деньги останутся, сделаю что-нибудь приятное для бедного Билли. Он любит меня, и хотя он не бедный, ему будет приятно получить от меня маленький подарок, так как я лучше других могу выяснить, чего ему хочется. – И Нат задумался о том, сколько счастья могут принести его драгоценные три доллара.
– Пойдем и спросим мистера Баэра, нельзя ли тебе поехать в город со мной в понедельник после обеда, чтобы ты мог купить сачок, пока я буду покупать микроскоп. Франц и Эмиль тоже поедут. Мы все вместе побегаем по магазинам и отлично проведем время.
Мальчики ушли рука об руку, обсуждая новые планы с забавной важностью, однако уже начиная чувствовать приятное удовлетворение, которое приходит к тем, кто пытается, пусть и в скромной мере, быть земным провидением для бедных и беспомощных и золотить свою лепту золотом благотворительности, вместо того чтобы прятать туда, куда могут вломиться воры.
– Давай влезем на иву и отдохнем, пока перебираем листья, здесь так прохладно и приятно, – сказал Деми, возвращаясь вместе с Дэном домой после долгой прогулки в лесах.
– Хорошо, – кивнул Дэн, который был немногословен, и они влезли.
– Почему осиновые листья дрожат больше, чем у других деревьев? – спросил любознательный Деми, уверенный, что получит от Дэна, как всегда, исчерпывающий ответ.
– Они висят иначе. Видишь, черешок листа, там, где он подходит к самому листу, наклонен в одну сторону, а где к ветке – в другую. Поэтому малейший порыв ветра заставляет лист трепетать, а вот у вяза листья висят прямо и держатся почти неподвижно.