– Мне и самому так порой казалось, но Дан дурно действовал на других мальчиков и едва не сжег всю семью – я счел необходимым убрать отсюда этого подстрекателя, по крайней мере на какое-то время, – пояснил мистер Баэр.
– Ужин готов, давайте позвоню в колокольчик. – И Роб сыграл соло на этом инструменте, по ходу чего расслышать собеседника сделалось невозможно.
– Так можно я заберу к нам Нан? – уточнила миссис Джо.
– Да хоть дюжину, если тебе этого хочется, душенька, – ответил мистер Баэр, в добром сердце которого имелся уголочек для каждого заброшенного и неприкаянного ребенка в этом мире.
Когда днем миссис Баэр вернулась из поездки, она еще не успела выгрузить своих малышей, без которых редко отправлялась хоть куда-то, как девочка лет десяти уже выпрыгнула из коляски и помчалась в дом с криком:
– Дейзи, приветик! Ты где там?
Вышла Дейзи – было видно, что она рада видеть гостью, однако лицо ее слегка омрачилось, когда Нан произнесла, все еще пританцовывая, будто ей было не устоять на месте:
– Я тут навсегда останусь, папа мне разрешил, а сундучок мой привезут завтра, потому что нужно постирать и починить вещи, а твоя тетя вот так прямо меня и увезла. Правда здорово?
– Ну конечно. А ты захватила свою большую куклу? – спросила Дейзи, надеясь услышать утвердительный ответ, потому что в последний свой визит Нан буквально опустошила кукольный домик и настояла на том, чтобы умыть гипсовое личико Бланш-Матильды – от этого у бедняжки непоправимо испортился цвет лица.
– Да, ее тоже привезут, – откликнулась Нан с совсем не материнской беспечностью. – А я тебе по дороге колечко сплела – натаскала шерсти из хвоста у Доббина. Хочешь? – И Нан в знак дружбы протянула Дейзи колечко из конского волоса, поскольку при последнем прощании обе дали зарок никогда больше друг с другом не разговаривать.
Дейзи не устояла перед столь дивным приношением, растаяла и пригласила гостью в детскую, однако Нан возразила:
– Нет, я хочу повидать мальчиков и сходить в сарай.
После этого она умчалась прочь, раскачивая свою шляпу на резинке – резинка порвалась, а шляпу бросили в траве на произвол судьбы.
– Привет, Нан! – завопили мальчики, когда гостья ворвалась в их круг и возвестила:
– Я у вас остаюсь.
– Ура! – взревел Томми с изгороди, на которой сидел, – Нан была ему близка по духу, и он предвкушал множество совместных затей.
– Дай-ка мне биту, я не хуже вашего играю, – вызвалась Нан. – Она была ловка в любом спорте, а на тычки и пинки не обращала внимания.
– Мы пока не играем, а кроме того, наша команда и без тебя выиграла.
– А спорим, я тебя обгоню, – тут же объявила Нан, подчеркивая главное свое достоинство.
– Правда обгонит? – спросил Нат у Джека.
– Для девочки она очень быстро бегает, – ответил Джек, глядевший на Нан со снисходительным одобрением.
– Пробовать будешь? – не отставала Нан, которой хотелось продемонстрировать свою ловкость.
– Слишком жарко. – И Томми привалился к изгороди, изображая страшное утомление.
– А чего это с Тюфяком такое? – осведомилась Нан, обведя быстрым взглядом все лица.
– Ему мячом по руке попали, а он чуть что – сразу в рев, – презрительно пояснил Джек.
– А вот я никогда не плачу, даже когда больно, я ж не маленькая, – высокомерно объявила Нан.
– Пф! Да я тебя за две минуты доведу до слез, – вызвался Тюфяк, вставая.
– Ну попробуй.
– Тогда иди нарви пучок крапивы. – Тюфяк указал на пышный куст этого зловредного растения, росший возле изгороди.
Нан будто и не ведала, что крапива кусается, – выдернула ее и с торжеством подняла вверх, хотя боль от ожога была едва терпимой.
– Молодчина! – воскликнули мальчики, ценившие мужество даже в представительницах слабого пола.
Но Тюфяка словно укусила какая-то муха, а не крапива – он решил любой ценой довести Нан до слез, а потому презрительно заявил:
– Еще бы, ты привыкла совать руки куда ни попадя, так что это нечестно. Иди-ка стукнись головой о сарай изо всей силы – поглядим, заревешь ты тогда или нет.
– Не надо, – попытался остановить девочку Нат, ненавидевший любую жестокость.
Но Нан уже помчалась к сараю и ударила в стену головой, точно тараном, да так, что тут же свалилась на землю. Не сокрушенная – хотя в глазах и потемнело, – она поднялась на ноги и решительно заявила, несмотря на гримасу боли на лице:
– Было больно, но я не заплакала.
– Давай еще раз, – сердито потребовал Тюфяк, и Нан обязательно повторила бы, но Нат ее удержал, а Томми, забыв про жару, кинулся на Тюфяка бойцовым петушком, выкрикивая:
– Прекрати, а то полетишь через сарай!
Он так тряс и толкал несчастного Тюфячка, что тот целую минуту не мог сообразить, где у него голова, а где ноги.
– Она сама попросила, – только и сумел он выдавить, когда Томми оставил его в покое.
– А ты ее больше слушай, нельзя так поступать с маленькими девочками, – с упреком произнес Деми.
– Хо! Да поступайте сколько угодно! И никакая я не маленькая, я старше вас с Дейзи, так-то! – вскричала неблагодарная Нан.
– Кто бы тут говорил, Дьякон, ты Цветика каждый день обижаешь! – заявил Командор, как раз появившийся на поле битвы.
– Я ее никогда не обижаю, правда, Дейзи? – Деми повернулся к сестренке, которая причитала над саднящими ручонками Нан и предлагала обмыть водой багровую шишку, стремительно вздувавшуюся у нее на лбу.
– Ты самый лучший мальчик на свете, – без запинки отчеканила Дейзи, добавив, как того требовала правда: – Ты меня иногда обижаешь, но не специально.
– Уберите биты и все остальное и займитесь-ка делом, братцы. На этом корабле – никаких драк, – распорядился Эмиль, любивший покомандовать остальными.
– Ну, как поживаешь, Мэдж Уайлдфайр[298]? – осведомился мистер Баэр, когда Нан вместе с остальными явилась к ужину. – Дай мне правую руку, дитя мое, и веди себя благовоспитанно, – добавил он, когда Нан протянула ему левую ладонь.
– А другая болит.
– Бедная ручка! Откуда у тебя эта сыпь? – спросил мистер Баэр, вытаскивая руку из-за спины Нан, куда та ее засунула с таким видом, что сразу стало ясно: дело тут нечисто.
Прежде чем Нан успела придумать отговорку, Дейзи выложила все как есть, причем Тюфяк пытался по ходу спрятать лицо в миске с молоком и хлебом. Когда рассказ был закончен, мистер Баэр посмотрел на жену, сидевшую на другом конце стола, и произнес – причем глаза его смеялись:
– Это, как мне кажется, история по твоей части, так что вмешиваться я не стану, душенька.
Миссис Джо прекрасно понимала, что он имеет в виду, однако паршивая овечка только сильнее расположила ее к себе своей отвагой, и она произнесла как можно рассудительнее:
– Знаете ли вы, зачем я пригласила Нан приехать к нам?
– Чтобы издеваться надо мной, – пробормотал Тюфяк с набитым ртом.
– Чтобы сделать из вас маленьких джентльменов. Вы, как мне кажется, продемонстрировали, что, по крайней мере, некоторые из вас очень в этом нуждаются.
Тут Тюфяк снова уставился в миску и поднял голову только тогда, когда Деми вызвал всеобщий смех, произнеся в обычной своей медлительно-недоумевающей манере:
– Да как именно, если она такой сорванец?
– В том-то и суть, она нуждается в помощи не меньше вашего, и я рассчитываю, что вы станете подавать ей пример благопристойности.
– А она тоже будет маленьким джентльменом? – поинтересовался Роб.
– Ей бы хотелось, правда, Нан? – добавил Томми.
– Вот и нет, терпеть не могу мальчишек! – огрызнулась Нан, потому что рука у нее все еще горела, и она начинала подумывать, что храбрость свою нужно было проявить как-то поразумнее.
– Мне жаль, что ты терпеть не можешь моих мальчиков, потому что они умеют вести себя достойно и благопристойно, когда захотят. Истинная вежливость – это доброта в словах, делах и чувствах, а добиться этого может всякий, нужно только относиться к другим так, как ты хотел бы, чтобы они относились к тебе.
Миссис Баэр обращалась к Нан, однако мальчики принялись пихать друг друга локтями, – похоже, они приняли намек к сведению, по крайней мере на какое-то время, а потому, передавая масло, говорили «пожалуйста», и «спасибо», и «да, сэр», и «нет, мадам» с необычайными изысканностью и уважительностью. Нан помалкивала, однако сидела смирно и даже не стала щекотать Деми, хотя ей очень этого хотелось: слишком уж благопристойно он выглядел. Кроме того, она, похоже, забыла, что терпеть не может мальчишек, и до самого вечера играла с ними в слова. Было замечено, что по ходу игры Тюфяк не раз и не два позволил ей лизнуть свой леденец, чем, похоже, сумел ее усладить, потому что, уходя спать, она произнесла:
– Когда привезут мою ракетку с воланом, я дам их вам поиграть.
Первый ее вопрос утром звучал так:
– А мой сундучок доставили?
А когда выяснилось, что он ожидается в течение дня, Нан надулась и раскапризничалась, а потом задала трепку своей кукле, страшно удивив Дейзи. Впрочем, маленькая шалунья как-то дожила до пяти вечера, а потом исчезла, причем хватились ее только к ужину, потому что все считали, что она ушла на холмы с Томми и Деми.
– Я видела, как она со всех ног мчалась по дорожке, – сообщила Мэри-Энн, когда внесла заварной пудинг и все тут же обратились к ней с одним вопросом: «Где Нан?»
– Домой сбежала, шалунья! – встревоженно воскликнула миссис Баэр.
– Или на станцию, дожидаться своего багажа, – предположил Франц.
– Не может быть, она дорогу не знает, а если бы и нашла, сундучок ей милю не протащить, – заметила миссис Баэр, думая про себя, что воплощение в жизнь ее новой идеи может оказаться задачей нелегкой.
– Это на нее похоже, – сказал мистер Баэр, надевая на ходу шляпу – он собрался отправиться на поиски, – но тут раздался крик Джека, который стоял у окна, и все поспешили к дверям.
Глазам их предстала мисс Нан, которая волокла здоровенный сундук в полотняном чехле. Она раскраснелась, запылилась и выбилась из сил, но не сдавалась: пыхтя, влезла по ступеням и там со вздохом облегчения сбросила свою ношу, а сама уселась сверху, скрестив натруженные ручки и заметив: