– Ну, тогда я его живо выставлю, – решительно объявила Дейзи.
– На званых приемах так не принято, это невоспитанно.
– Значит, больше никогда его не приглашу.
– Вот это уже лучше. Он ведь расстроится, если его не позовут на ужин, правда?
– Еще как! У нас же будут такие вкусные вещи, правда? Настоящий суп с поваришкой, – она имела в виду поварешку, – и суповой миской, понарошечная индейка, мясной соус и всякие разные гальниры. – Дейзи никак не удавалось выговорить «гарниры», она уже и пытаться перестала.
– Почти три часа, пора переодеваться, – заявила Нан, приготовившая по такому случаю особый наряд, который ей не терпелось надеть.
– Я – мать, поэтому особо наряжаться не стану, – ответила Дейзи, надевая ночной капор, украшенный красной лентой, длинную тетину юбку и шаль; очки и большой носовой платок дополнили туалет – получилась пухленькая розовощекая маленькая матрона.
Нан надела венок из искусственных цветов, старые розовые домашние туфельки, желтый шарф, зеленую муслиновую юбку и взяла веер, перья для которого выщипала из веничка для сметания пыли, а для пущей элегантности – еще и флакон для нюхательной соли без всякой соли.
– Я – дочь, мне положено наряжаться, а еще я должна петь, танцевать и говорить больше, чем ты. Матери только разливают чай и ведут себя благопристойно, сама знаешь.
Внезапно раздался громкий стук, от которого мисс Смит прыгнула в кресло и принялась вовсю обмахиваться веером, а ее маменька выпрямилась на диване, стараясь выглядеть безмятежно и «благопристойно». Маленькая Бесс, приехавшая к ним в гости, исполняла обязанности служанки – она открыла дверь и с улыбкой произнесла:
– Добло пофаловать, фентельмены. Мы фотовы.
Мальчики по такому случаю надели высокие бумажные воротнички, черные цилиндры и перчатки из разных тканей разных цветов – до них додумались в самый последний момент, и ни одной готовой пары не нашлось.
– Наше почтение, мэм, – начал Деми басом – говорить басом было так трудно, что пришлось ограничиваться короткими репликами.
Все пожали друг другу руки и расселись с видом невероятно комичным и при этом столь торжественным, что джентльмены забыли про благопристойное поведение и так и закачались на стульях от хохота.
– Ах, что вы! – воскликнула в ужасе миссис Смит.
– Будете так себя вести – вас никогда больше не пригласят, – добавила мисс Смит, стукнув мистера Бэнгса флаконом, потому что он хохотал громче всех.
– Как тут не смеяться – ты прямо настоящая фурия, – фыркнул мистер Бэнгс с совершенно неприличной искренностью.
– Сам такой, но я же не говорю это вслух, это грубо. Мы его не пригласим на званый ужин, верно, Дейзи? – возмущенно вскричала Нан.
– Давайте лучше потанцуем. Принесли вы скрипку, сэр? – спросила миссис Смит, стараясь сохранять воспитанное выражение лица.
– Она за дверью. – Нат вышел за скрипкой.
– Лучше сперва чаю выпьем, – ничуть не смутившись, продолжал Томми и откровенно подмигнул Деми, напоминая, что чем скорее они налакомятся сладостями, тем скорее можно будет сбежать.
– Нет, к столу потом, а если будете плохо танцевать, то и вовсе ничего не получите, ни кусочка, сэр, – посулила миссис Смит, да так строго, что ее разбушевавшиеся гости сообразили, что она не шутит, и разом сделались крайне благопристойными.
– Я поучу мистера Бэнгса танцевать польку, поскольку сейчас он ее танцует просто ужасно, – добавила хозяйка и глянула на Томми с таким упреком, что он разом присмирел.
Нат провел смычком по струнам, и две пары закружились в двух разных танцах. Дамы танцевали отлично, потому что им это нравилось, а джентльмены старались из несколько более эгоистичных побуждений: они понимали, что лакомства нужно заслужить, и мужественно шли к заветной цели. Когда все запыхались, было получено разрешение отдохнуть; собственно, бедняжка миссис Смит и сама в этом нуждалась, потому что не раз и не два запнулась о длинный подол платья. Юная служанка обнесла их водой с патокой в таких крошечных чашечках, что один из гостей выхлебал целых девять. Называть его имя я не стану, потому что этот легкий напиток так сильно на него подействовал, что, опрокинув девятую чашку, он во всеуслышание поперхнулся.
– А теперь попросите Нан, чтобы она вам сыграла и спела, – обратилась Дейзи к брату; он сильно напоминал сову в своем высоком воротничке, изнутри которого хмуро разглядывал происходившее.
– Прошу вас, мэм, спойте нам, – послушно попросил гость, втайне гадая, где же пианино.
Мисс Смит подплыла к старому секретеру, откинула крышку и, усевшись перед ним, принялась аккомпанировать себе столь бравурно, что старые доски так и задрожали, она же запела прелестную новую песенку, которая начиналась так:
Весело запела
Гитарная струна,
Трубадур спешит домой –
Окончилась война.
Джентльмены так громко аплодировали, что юная леди исполнила еще и «Катятся волны», и «Ты, попрыгунья», и прочие песенные шедевры, пока гости не начали намекать, что пения довольно. Миссис Смит, польщенная похвалами, которые расточали ее дочери, великодушно объявила:
– А теперь выпьем чаю. Рассаживайтесь и ничего не хватайте.
Любо-дорого было посмотреть на то, как почтенная дама председательствовала за столом, с какой кротостью сносила она мелкие неурядицы. Лучший пирог хлопнулся на пол, когда она попыталась разрезать его совсем тупым ножом, хлеб и масло исчезли со стремительностью, способной ошарашить любую хозяйку, а самое ужасное – сливочный соус оказался настолько жидким, что его пришлось пить, а не вкушать элегантно с помощью новых латунных ложечек.
С прискорбием сообщаю, что мисс Смит повздорила со служанкой из-за самой вкусной булочки, в результате Бесс подбросила в воздух все блюдо и с ревом выскочила за дверь под ливнем падающей на пол сдобы. Ее утешили, усадив за стол и отдав сахарницу в полное ее распоряжение, однако в суматохе пропала целая тарелка оладий – их так и не нашли. А они замышлялись как главное украшение стола, и миссис Смит совершенно вышла из себя, ведь оладьи она пекла лично, и получились они – загляденье. Любая хозяйка дома скажет вам, каково это – лишиться целой дюжины отменных оладий (из муки, соли и воды, с большой изюминкой на каждой, да еще и щедро посыпанных сахаром).
– Это ты их припрятал, Томми, наверняка! – вскричала возмущенная хозяйка, замахиваясь на подозреваемого молочником.
– А вот и нет!
– А вот и да!
– Пререкаться неприлично, – заметила Нан, торопливо поедавшая варенье по ходу этой перепалки.
– А ну, отдавай, Деми, – приказал Томми.
– Врешь ты все, они у тебя в кармане! – рявкнул Деми, задетый этим несправедливым обвинением.
– А давайте отберем. А то Дейзи из-за него плачет, – предложил Нат, которому первый бал показался даже волнительнее, чем он ожидал.
Дейзи уже рыдала, Бесс, как положено хорошей служанке, смешивала свои слезинки со слезами хозяйки, а Нан объявила всех мальчиков на свете «несносной напастью». Среди джентльменов разразилась перебранка: когда двое защитников справедливости стали нажимать на злодея, он укрылся за столом и принялся бомбардировать их похищенными оладьями – из них вышли отличные снаряды, поскольку по твердости они могли поспорить с пулями. Он успешно выдерживал осаду, пока не иссякли боеприпасы, однако, расстреляв последний блин, он вынужден был сдаться: его с воем вытащили за порог и в виде бесславной кучи сгрузили на пол в прихожей. После этого воодушевленные победители вернулись обратно, и, пока Деми утешал несчастную миссис Смит, Нат и Нан собрали оладьи, водрузили на место все изюминки и снова разложили лакомство на блюде, будто ничего и не было. Впрочем, вкус все равно был не тот, ведь сахар-то облетел, так что после нанесенных оладьям обид никто уже не захотел их есть.
– Нам, пожалуй, пора, – вдруг объявил Деми, заслышав на лестнице голос тети Джо.
– Да, пожалуй. – Нат торопливо положил сдобную булочку, которую только что взял.
Но миссис Джо вошла до того, как они успели ретироваться, и юные дамы принялись наперебой повествовать ей о своих огорчениях.
– Больше никаких балов, пока мальчики не исправятся – а именно не сделают для вас чего-то хорошего, – рассудила миссис Джо, кивнув в сторону троих повес.
– Да мы просто пошутили, – начал было Деми.
– А я не люблю шуток, от которых другим грустно. Я тобой недовольна, Деми, – я надеялась, что уж ты-то никогда не станешь дразнить Дейзи. У тебя ведь такая заботливая сестричка.
– Мальчики всегда дразнят сестер, мне Томми сказал, – пробурчал Деми.
– А моим мальчикам это не позволено, так что, если не будете играть мирно, я отправлю Дейзи домой, – решительно рассудила тетя Джо.
Услышав эту страшную угрозу, Деми подскочил к сестренке, а Дейзи торопливо утерла слезы, потому что близнецы даже представить себе не могли большей беды, чем разлука.
– Нат тоже хулиганил, а Томми – сильнее всех, – доложила Нан, опасаясь, что два этих грешника не получат своей доли наказания.
– Мне стыдно, – смущенно пробормотал Нат.
– А мне нет! – выкрикнул Томми в замочную скважину, за которой подслушивал во все уши.
Миссис Джо едва не рассмеялась, однако сумела сдержаться и подчеркнуто произнесла, указывая на дверь:
– Можете идти, мальчики, однако помните, что вам не разрешается играть и разговаривать с девочками до моего особого позволения. Вы не заслуживаете удовольствий, и я их запрещаю.
Невоспитанные джентльмены поспешно ретировались, а снаружи их ждали насмешки и издевки нераскаявшегося Бэнгса, который целых пятнадцать минут не желал иметь с ними ничего общего. Дейзи скоро оправилась от потрясения, горевала только из-за разлуки с братом, а также скорбела о том, как он ранил ее нежное сердечко. Нан весь этот переполох пришелся по душе, и она старательно задирала нос перед всеми троими, особенно перед Томми, который делал вид, что ничего не замечает, и громко заявлял, как он рад, что они избавились от «глупых девчонок». Впрочем, в глубине души он скоро раскаялся в своих опрометчивых поступках, из-за которых его изгнали из приятной компании, и каждый час, проведенный поврозь, лишний раз напоминал ему, как ценит он общество «глупых девчонок».