– Надеюсь на это, – сказала миссис Джо, и Дан так и засветился, разговор настолько его заинтересовал, что он забыл про свою вечную угрюмость.
– Вы знаете, он умеет приманивать птиц, а кролики и белки его совсем не боятся, как будто он просто ствол дерева. Вы когда-нибудь щекотали ящерицу травинкой? – увлеченно продолжал Дан.
– Нет, но с удовольствием бы попробовала.
– А я щекотал, ужасно смешно смотреть, как она переворачивается и вытягивается – ей это очень по душе. У мистера Хайда хорошо получается, а еще он умеет сделать, чтобы змеи слушали его свист, знает, когда какие цветы цветут, и пчелы его не жалят, а еще он замечательно рассказывает про рыб и мух, про индейцев и скалы.
– Похоже, тебе так понравилось с мистером Хайдом, что ты совсем забыл про мистера Пейджа, – лукаво заметила миссис Джо.
– Было дело, мне совсем не хотелось мотыжить и полоть грядки, если можно было ходить по лесу с мистером Хайдом. А Пейдж считал, что тот занимается чепухой, и самого мистера Хайда называл недоумком, потому что тот мог часами, не двигамшись, лежать на месте, наблюдая за птичкой или форелью.
– Лучше сказать «не двигаясь», а не «не двигамшись», так правильнее, – аккуратно поправила его миссис Джо, а потом добавила: – Да, Пейдж – рачительный фермер, ему не понять, что работа натуралиста может быть такой же интересной, да и не менее полезной, чем его собственная. Вот что я тебе скажу, Дан: если тебя интересуют все эти вещи, а мне кажется, что интересуют, я это только поддерживаю и обещаю, что у тебя будет время на их изучение и книги в помощь; но я хочу, чтобы ты сделал еще одну вещь, причем на совесть, в противном случае ты потом пожалеешь, поняв, что приходится все начинать сначала.
– Да, мадам, – кротко произнес Дан, явно напуганный серьезным тоном ее последнего замечания, ибо читать книги он терпеть не мог, однако, судя по всему, твердо решил, что готов изучать все, что она ему предложит.
– Видишь вон тот комодик с двенадцатью отделениями? – таким оказался следующий, неожиданный вопрос.
Дан действительно заметил рядом с фортепьяно старый поставец. Он видел его и раньше и не раз наблюдал, как оттуда достают куски бечевки, гвозди, оберточную бумагу и прочие полезные вещи. Он кивнул, улыбнулся, а миссис Джо продолжила:
– Как считаешь, подойдет этот ящик, чтобы разложить в нем твои камушки, яйца, ракушки и лишайники?
– Еще как, но вряд ли вы позволите набить его «хламом» – так говорил мистер Пейдж! – воскликнул Дан, выпрямляясь и глядя на старенький поставец заблестевшими глазами.
– Я люблю такой «хлам», а если бы и не любила, все равно отдала бы тебе этот поставец, потому что мне дороги детские сокровища и я считаю, что обращаться с ними надо уважительно. Но я собираюсь заключить с тобой, Дан, сделку и надеюсь, что ты честно выполнишь свою часть. Вот тебе поставец с двенадцатью вместительными отделениями, по одному на каждый месяц года, и ты сможешь зарабатывать их себе одно за другим, выполняя полезные для себя задания. Я считаю, что усилия должны вознаграждаться, особенно в детстве, это отличное подспорье: поначалу мы стараемся быть хорошими ради награды, но со временем, при правильном отношении, научаемся делать добро ради самого добра.
– А вы и сама получаете такие награды? – поинтересовался Дан, явно открывший для себя что-то новое.
– Еще бы! Я до сих пор не научилась без них обходиться. Вот только мои награды – не ящики, не подарки и не выходные дни, а совсем другие вещи, которые я люблю ничуть не меньше. Главная моя награда – успехи и достойное поведение моих учеников, и ради нее я согласна трудиться так же усердно, как, надеюсь, ты будешь трудиться ради своего поставца. Делай то, чего делать не хочется, причем делай на совесть, и обретешь сразу два вознаграждения: одно – реальное, которое можно подержать в руке, другое – удовлетворение от честно исполненного долга. Я понятно объясняю?
– Да, мадам.
– А маленькие подспорья нужны всем; вот ты и постараешься добросовестно учить уроки, исполнять свою работу, не обижать других мальчиков и с пользой проводить свободное время. Если мне сообщат, что ты стараешься, или если я и сама увижу это без всяких слов, ибо я быстро подмечаю успехи своих учеников, будем считать, что ты заработал очередное отделение для своих сокровищ. Видишь, некоторые из ящичков уже разделены на четыре части, я попрошу так же разделить и другие: по одной части на каждую неделю; и когда поставец заполнится красивыми и занятными предметами, я буду гордиться этим не меньше тебя, а может, даже и больше, потому что в камушках, мхе и цветистых бабочках я буду видеть претворенные в жизнь добрые устремления, укрощенные пороки и исполненные обещания. Как, попробуем, Дан?
Мальчик ответил ей более чем красноречивым взглядом – из него было ясно, что он понял и оценил ее мысль и слова, хотя и не знает, как выразить свой интерес и свою признательность за такую доброту и заботу. Она угадала смысл этого взгляда и, увидев, как Дан залился краской до корней волос, поняла, что он тронут, а ей этого и хотелось; больше она про их план рассказывать не стала, вместо этого вытянула верхний ящичек, протерла от пыли и поставила на два стула у дивана, деловито произнеся:
– Ну, начнем прямо сейчас, положим твоих замечательных насекомых в надежное место. Смотри, сюда много влезет. Бабочек и жуков я закреплю булавками на стенках, тут им ничего не сделается, а внизу останется место для более тяжелых предметов. Я дам тебе ваты, бумаги и булавок, а ты готовься к новым трудам.
– Но мне пока не выйти и не найти ничего нового, – пожаловался Дан, скорбно посмотрев на свою ногу.
– Это верно. Но ты не переживай, на эту неделю хватит того, что есть, а если попросить мальчиков, уверена, они натащат тебе кучу всякого разного.
– Они не знают, что именно нужно, а потом, лежамши здесь – в смысле лежа, – я не смогу ни работать, ни учиться – и не заработаю ни одного нового ящика.
– Уроки можно учить и здесь, да и чем мне помочь, тоже найдется.
– Правда? – Дан явно удивился и обрадовался.
– Учись проявлять терпение и бодрость, несмотря на боль и скуку. Можешь мне помочь развлекать Тедди, сматывать пряжу, можешь читать мне, пока я шью, – ты много что можешь делать, не наступая на больную ногу, так что время полетит быстро и потрачено будет не зря.
Тут вбежал Деми с большой бабочкой в одной руке и совершенно безобразной маленькой жабой в другой.
– Вот, гляди, Дан, нашел и сразу тебе принес. Правда красавица? – пропыхтел Деми, задохнувшийся от бега.
Увидев жабу, Дан рассмеялся и сказал, что ее посадить некуда, а вот бабочка совершенно великолепная и, если миссис Джо даст ему большую булавку, он прямо сейчас приколет ее к ящику.
– Я не хочу, чтобы она мучилась на булавке. Сперва нужно ее умертвить безболезненно, капелькой камфоры, – предложила миссис Джо, доставая пузырек.
– Я знаю как, потому что мистер Хайд именно так их и убивал, но у меня-то камфоры не было, вот я и использовал булавку. – Дан аккуратно капнул камфоры на головку насекомого, бледно-зеленые крылышки вздрогнули и замерли.
Сразу после этого милосердного умерщвления из спальни долетел возбужденный голосок Тедди:
– Ой, кьябы все вылезли, и большой скусял маеньких!
Деми с тетушкой помчались разбираться и увидели, как Тедди подпрыгивает на стуле, а два крабика поспешно удирают – они вылезли из клетки через прутья. Третий залез на самый верх, явно спасая свою жизнь, ибо внизу происходило нечто одновременно и грустное, и забавное: самый большой краб забрался в уголок, где раньше стояла мисочка Полли, и сидел там, с невозмутимым видом поедая одного из сородичей. Предварительно он оторвал несчастной жертве все клешни, а саму ее перевернул вверх ногами и теперь держал одной клешней возле рта, точно блюдечко, невозмутимо зачерпывая другой клешней, время от времени приостанавливаясь и ворочая глазами навыкате, а также проводя по ним тоненьким язычком и заставляя детей покатываться от хохота. Миссис Джо отнесла клетку в гостиную, чтобы Дан тоже мог посмотреть, а Деми поймал беглецов и посадил под перевернутую умывальную миску.
– Этих придется отпустить, дома их держать не получится, – с явным огорчением сказал Дан.
– Если хочешь, я возьму их себе, только скажи, как с ними обращаться, поживут у меня в аквариуме с черепахами, – рассудил Деми, которому крабы показались даже интереснее, чем любимые его медлительные черепахи.
Дан рассказал ему о повадках и потребностях крабов, и Деми унес их знакомиться с новым домом и соседями.
– Какой же он добрый! – произнес Дан, аккуратно закрепляя первую бабочку, – он вспомнил, что, дабы принести ее сюда, Деми отказался от прогулки.
– Еще бы, ведь другие очень старались сделать его таким.
– У него была родня, его учили, ему помогали, а у меня никого не было, – вздохнул Дан, думая про свое одинокое детство, которое вспоминал очень редко, и смутно ощущая, что не испытал в жизни чего-то очень важного.
– Знаю, дружочек, и поэтому не жду от тебя столько же, сколько от Деми, хотя он тебя и младше. Но мы все будем помогать тебе, как можем, и скоро ты научишься помогать себе сам. Ты ведь не забыл, что говорил тебе папа Баэр, когда ты оказался тут в первый раз, – как нужно стремиться делать добро и просить Бога о помощи?
– Нет, мадам. – Совсем тихо.
– И ты стараешься?
– Нет, мадам. – Еще тише.
– А будешь просить Его каждый вечер, ради меня?
– Да, мадам. – Очень серьезно.
– Для меня это очень важно, и я наверняка пойму, честно ли ты выполняешь свое обещание, ибо эти вещи всегда видны тем, кто в них верит, можно даже не произносить ни слова. А вот тебе занимательная история о мальчике, который повредил ногу еще сильнее, чем ты; почитай, и узнаешь, как мужественно он выносил все свои злоключения.
Она вложила ему в руки замечательную книжечку «Мальчики из Крофтона»[303]