– Вы, конечно, с работой припозднитесь, но это не страшно: заплатим черничными пирогами! – посулила она, зная слабость Сайласа.
Его обветренное смуглое лицо осветилось улыбкой, и он бодро ответил:
– Хо-хо! Ежели вот так вот вам запродаться, миз Баэр, так я оно с радостью!
– Мальчики, я устроила так, что вы можете ехать все вместе, – объявила миссис Баэр, подбегая. Она испытывала сильное облегчение, потому что ей приятно было доставлять удовольствие своим сыночкам, а всякий раз, нарушив безмятежное течение их жизни, она сильно расстраивалась; дело в том, что она верила: даже самые ничтожные замыслы и радости детей должны вызывать у взрослых трепетное уважение, их нельзя ни осмеивать, ни запрещать.
– А меня возьмут? – с надеждой спросил Дан.
– Я прежде всего про тебя и подумала. Будь осторожен, за ягодами не лазай, просто посиди и порадуйся тем замечательным вещам, которые так ловко отыскиваешь, – сказала миссис Баэр, вспомнив, как он вызвался отнести ее сына.
– И я тоже! И я! – распевал Роб, пританцовывая от радости и стуча крышкой о свое драгоценное ведрышко, точно кастаньетами.
– Да, а Дейзи и Нан должны за тобой присматривать. К пяти все выходите к изгороди – за вами приедет Сайлас.
Робби бросился благодарно обнимать маму и пообещал, что привезет все ягодки до последней, ни одной не съест. После этого их погрузили на телегу, на которой возили сено, и она покатила прочь, причем ни одно личико не сияло так радостно, как личико Роба – он устроился между двумя своими временными мамочками, улыбался от уха до уха и махал лучшей своей шляпой. Маме не хватило духу отобрать ее у него в этот праздничный миг.
Как замечательно провели они этот день, несмотря на мелкие неприятности, которые всегда случаются в таких походах! Разумеется, Томми попал в переделку: свалился прямо на гнездо шершней, и его покусали, однако он к такому привык и мужественно терпел боль, пока Дан не посоветовал приложить к укусам сырую землю – она снимет жжение. Дейзи увидела змею и, спасаясь от нее, растеряла половину собранных ягод, однако Деми помог ей заново наполнить ведерко, а после этого некоторое время очень ученым голосом рассуждал о рептилиях. Нед свалился с дерева и порвал курточку на спине, в остальном же остался невредим. Эмиль с Джеком поспорили из-за одного особенно обильного куста, но, пока они препирались, Тюфяк тихо и стремительно обчистил его и сбежал под защиту Дана, у которого выдался просто замечательный день. В костыле он больше не нуждался и бродил по просторному выгону, проверяя ногу на крепость и разглядывая интересные камни и пеньки, знакомых зверушек в траве и насекомых, плясавших в воздухе.
Но из всех приключений этого дня самое захватывающее выпало на долю Нан и Роба – оно надолго осталось в доме одной из излюбленных историй. Тщательно осмотрев местность, выдрав три лоскута из своего платья и расцарапав лицо в барбарисовом кусте, Нан начала наконец собирать ягоды – они блестели на низких зеленых кустиках подобно крупным черным бусинам. Ее ловкие пальцы так и мелькали, однако корзинка наполнялась не так быстро, как ей бы хотелось, а потому она все переходила с места на место, вместо того чтобы тщательно обирать кустик за кустиком, как это делала Дейзи. Роб ходил за Нан – эта непоседа нравилась ему больше, чем усидчивая кузина, а кроме того, ему тоже хотелось собрать самые лучшие и крупные ягодки для мумули.
– Я их все – в ведрышко, а оно не наполняется, и я устал, – объявил Роб, приостановившись и дав отдых своим коротким ножкам. Ему начинало казаться, что черника – это не так здорово, как он думал раньше, потому что солнце припекало, Нан скакала туда-сюда, подобно кузнечику, а ягоды вываливались из ведра почти с той же скоростью, с какой он их туда складывал, – дело в том, что, приподнимая веточки, Роб то и дело его переворачивал.
– В прошлый раз, когда мы сюда приходили, вон за той изгородью ягод было куда больше, а еще там есть пещера – мальчики в ней разжигали костер. Пошли дособираем быстренько, а потом спрячемся в пещере – пусть они нас ищут, – предложила Нан, которой захотелось приключений.
Роб согласился, они перелезли через изгородь, побежали с другой стороны вниз по склону – и скоро скрылись среди камней и подлеска. Ягод было навалом, и вот ведерки их наполнились. Здесь было прохладно, тенисто, а веселый ручеек утолил жажду детишек из своей мшистой чашки.
– Пойдем отдохнем в пещере и поедим, – предложила Нан, очень довольная своими успехами.
– А ты знаешь, где она? – поинтересовался Роб.
– Ну конечно. Я раз сходила – и сразу запомнила. Ты же помнишь, как я забрала свой сундучок?
Роба это убедило, и он покорно последовал за Нан – она вела его по рытвинам и колдобинам и после долгих блужданий доставила в небольшую выемку в скале: обугленный камень показывал, где раньше горел костер.
– Здорово, правда? – сказала Нан, доставая кусок хлеба с маслом, несколько пострадавший от того, что в кармане у юной леди он слипся с гвоздями, рыболовными крючками, камушками и прочими посторонними предметами.
– Да. А они нас скоро найдут? – осведомился Роб, которому в тенистой ложбинке показалось скучно и захотелось к остальным.
– Вот и нет, потому что, услышав их, я спрячусь – будет весело смотреть, как они меня ищут.
– А вдруг они не придут?
– Ну и ладно. Сама домой доберусь.
– А дом разве не далеко? – спросил Роб, глядя на свои ботиночки, намокшие и исцарапанные после длинной прогулки.
– Миль шесть, кажется. – Представления о расстояниях у Нан были смутные, зато вера в свои силы неколебимая.
– А давай пойдем, – почти тут же предложил Роб.
– Я никуда не пойду, пока ягоды не переберу. – И Нан взялась за дело, которое Робу показалось бесконечным.
– Ну вот! А говорила, ты за мной присмотришь, – вздохнул он, когда солнце вдруг одним махом съехало за холм.
– Я и так за тобой изо всех сил присматриваю. Не дуйся, мелкий, через минуту пойдем, – сказала Нан, считавшая пятилетнего Робби младенцем по сравнению с собой, взрослой.
Малыш Роб сидел, встревоженно оглядываясь, и терпеливо ждал, ведь, несмотря на легкие сомнения, он твердо верил в Нан.
– Похоже, скоро ночь настанет, – заметил он как бы про себя, когда его укусил комар, а лягушки в соседнем болоте начали вечерний концерт.
– Ах ты ж господи! Похоже, так и есть. Пошли живее, а то они уедут! – воскликнула Нан, поднимая глаза от работы: она вдруг заметила, что солнце уже закатывается.
– А я час назад рожок слышал. Может, это они нам трубили? – спросил Роб, топая следом за своей вожатой, которая размашисто шагала вверх по склону холма.
– Где именно? – резко остановилась Нан.
– Где-то там. – И Роб указал перемазанным пальчиком в совершенно неверном направлении.
– Тогда пойдем им навстречу. – Нан развернулась и двинулась через кусты, немного встревоженная, потому что коровьих тропок вокруг было множество и она никак не могла вспомнить, по какой именно они пришли.
Они преодолели еще множество рытвин и колдобин, время от времени останавливаясь и вслушиваясь, не затрубит ли рог, но он не трубил, потому что на самом деле был лишь мычанием направлявшейся домой коровы.
– Что-то не припомню эту кучу камней, а ты? – спросила Нан, присев на изгородь, чтобы передохнуть и оглядеться.
– Ничего я не помню, я хочу домой. – Голосок Роба дрогнул, так что Нан быстро обняла его, усадила на землю и сказала как можно увереннее:
– Я и так стараюсь как могу. Ты только не плачь, а как выйдем на дорогу, я тебя понесу.
– А где дорога? – Робби утер слезы, чтобы ее поискать.
– Вон за тем большим деревом. Ты разве не помнишь – это то самое, с которого Нед свалился?
– Да, оно. Может, они нас ждут. Я хочу домой на телеге, а ты? – Робби, просветлев, зашагал на дальний конец пастбища.
– Нет, я лучше пешком, – ответила Нан, совершенно уверенная, что другого выхода все равно нет, и мысленно готовясь к этому.
Они еще долго брели сквозь сгущавшиеся сумерки к новому разочарованию: оказавшись у дерева, они обнаружили, что это не то, на которое лазал Нед, и никакой дороги поблизости нет.
– Мы потерялись? – всхлипнул Роб, в отчаянии прижимая к себе ведерко.
– Так, слегка. Мне просто не видно, в какую сторону дальше, – давай-ка покричим.
Они кричали, пока не охрипли, но ответом стал лишь дружный лягушачий хор.
– Вон там еще одно высокое дерево. Наверное, там и есть дорога, – сказала Нан, у которой душа ушла в пятки, хотя она и храбрилась.
– Я, кажется, больше не могу идти, ботиночки стали тяжелые, мне их не поднять. – Робби, окончательно обессилев, опустился на какой-то камень.
– Тогда будем ночевать здесь. Я не против, главное – чтобы змеи не приползли.
– Я боюсь змей. Я не хочу здесь ночевать. Мамочка! Я не хочу теряться. – Роб приготовился заплакать, но тут ему пришла в голову новая мысль, и он с полной уверенностью произнес: – За мной мумуля придет, как всегда. Я теперь не боюсь.
– Она же не знает, где мы.
– Она не знала, что меня закрыли в леднике, и все равно нашла. Она обязательно придет, – ответил Робби с такой неколебимой верой, что у Нан полегчало на душе. Она села рядом и, виновато вздохнув, сказала:
– Зря мы убежали.
– Это я из-за тебя. Но ничего страшного, мумуля меня из-за этого не разлюбит, – ответил Роб, цепляясь за самую последнюю надежду.
– Я ужасно голодная, давай ягод поедим, – предложила Нан после паузы – Роб уже начал клевать носом.
– Я тоже, но ягоды я есть не могу, я их обещал мумуле принести.
– Если нас не спасут, придется, – сказала Нан, которая иногда начинала возражать на все подряд. – Если мы тут останемся на много-много дней, мы сначала съедим все ягоды в поле, а потом будем умирать с голоду, – прибавила она мрачно.
– А я буду есть сассафрас[309]. Я знаю большое дерево, а Дан мне рассказал, что белки выкапывают его корешки и едят, а я очень люблю ко