Сайлас умолк, словно вернувшись мыслями в тот светлый час, когда они с противником забыли про вражду и по-братски помогли друг другу.
– Расскажите про Майора! – закричали мальчики, которым не терпелось узнать развязку.
– Налил я бедолаге воды на язык, и ежели когда бывала тварь бессловесная кому благодарна, так это он. Да вот только проку было не много, очень уж он мучился от своей страшной раны, и я наконец не выдержал. Тяжко было, но я это сделал из милосердия и знаю, что он меня простил.
– И что вы сделали? – спросил Эмиль, поскольку Сайлас резко умолк с громким «кхем!», а на его грубоватом лице было такое выражение, что Дейзи подошла, встала с ним рядом и положила свою ладошку ему на колено.
– Пристрелил я его.
Слушатели так и ахнули при этих словах – для них Майор сделался героем, а трагическая развязка вызвала у всех одинаковое сочувствие.
– Да, пристрелил, чтобы он больше не мучился. Но сперва погладил да попрощался, а потом положил ему голову на траву поудобнее, посмотрел напоследок в ласковые глаза – и послал пулю в голову. Он почти и не дернулся, прицелился-то я исправно, а когда он замер, перестал дрожать и стонать, мне полегчало, а потом – уж даже и не знаю, стыдиться этого или нет, – обхватил я его руками за шею и давай укачивать, как младенца. Пуф! Экий же я дурак, прости господи! – И Сайлас провел рукавом по глазам, тронутый всхлипываниями Дейзи и памятью о своем верном Майоре.
Минуту все молчали – мальчиков этот немудреный рассказ растрогал не меньше, чем нежную Дейзи, хотя они и не стали плакать.
– Хотел бы и я такого коня, – вполголоса произнес Дан.
– А повстанец тоже умер? – тревожно поинтересовалась Нан.
– Тогда нет. Мы весь день с ним там пролежали, а к ночи пришли собирать пропавших. Меня, понятное дело, хотели взять первым, но я-то мог и подождать, а у повстанца был, может, самый последний шанс, так что я велел им унести его первым. У него только и сил-то было, что протянуть мне руку да сказать: «Спасибо, товарищ!» – и то были последние его слова, потому как через час он прямо в госпитале и помер.
– Вы, наверное, радовались тому, что были к нему добры! – сказал Деми, на которого рассказ произвел очень сильное впечатление.
– Ну, приятно мне было об этом думать, потому как я пролежал там один еще много часов, головой у Майора на шее, видел, как луна поднялась. Очень мне хотелось бедолагу похоронить как положено, да никак было. Вот я и отрезал кусочек от его гривы, с тех пор так и храню. Показать, девонька?
– Да, пожалуйста! – попросила Дейзи, вытирая заплаканные глаза.
Сайлас достал старый «кошель» – так он называл свой бумажник – и вытащил оттуда пакетик из оберточной бумаги, в котором лежал клочок грубой белой лошадиной шерсти. Дети молча разглядывали сокровище, лежавшее на широкой ладони, и никто даже не подумал посмеяться над тем, как крепко Сайлас любил своего верного коня Майора.
– Отличная история. Мне очень понравилась, хотя я и расплакалась. Большое спасибо, Сайлас. – И Дейзи помогла ему завернуть и спрятать его реликвию, а Нан набила ему карман кукурузой, мальчики же наперебой расхваливали его историю, отчетливо понимая, что героя в ней на самом деле два.
Сайлас вышел, крайне польщенный всеми этими почестями, а маленькие заговорщики принялись обсуждать его рассказ в ожидании новой жертвы. На сей раз вошла миссис Джо – ей нужно было снять с Нан мерку на новые переднички. Дети дождались, когда она вступила в комнату, а потом набросились на нее, сообщили про новое правило и потребовали рассказа. Миссис Джо сильно позабавила эта новая ловушка, но она сразу же согласилась, потому что звук счастливых голосов, который довольно давно уже доносился до нее через прихожую, вызвал у нее желание присоединиться, а кроме того, с ними она могла ненадолго отрешиться от тревожных мыслей про сестру Мег.
– И что? Я первая мышка, которую вы изловили, котики в сапогах? – спросила она, когда ее отвели в кресло, угостили лакомствами, а вокруг образовался кружок из любознательных слушателей.
Ей поведали про Сайласа и его рассказ, а миссис Джо хлопнула себя ладонью по лбу, потому что ничего не могла придумать – ведь новую историю от нее потребовали совершенно внезапно.
– О чем же мне вам рассказать? – гадала она.
– Про мальчиков, – ответили ей дружно.
– И чтобы там был праздник, – добавила Дейзи.
– И что-нибудь вкусное, – добавил Тюфяк.
– А, я вспомнила одну историю, которую много лет назад написала замечательная старушка. Мне она очень нравилась, полагаю, понравится и вам, потому что там есть и про мальчиков, и про вкусное.
– А как она называется? – осведомился Деми.
– «Мальчик, которого подозревали».
Нат поднял глаза от орехов, которые перебирал, и миссис Джо улыбнулась ему, прочитав его мысли.
– У мисс Крейн была школа для мальчиков в тихом городке, очень хорошая, старомодная школа. В доме у нее жили шестеро мальчиков, а еще четверо или пятеро приходили из города. Среди живших в школе был некий Льюис Уайт. Не то чтобы Льюис был плохим мальчиком, скорее застенчивым, и время от времени ему случалось солгать. Однажды соседка прислала мисс Крейн корзину крыжовника. Всем поесть там не хватило бы, поэтому добрая мисс Крейн, любившая радовать своих учеников, испекла дюжину вкусных пирожков с крыжовником.
– Вот бы попробовать пирожки с крыжовником! Интересно, они у нее были такие же, как мои пирожки с малиной? – поинтересовалась Дейзи, у которой в последнее время вновь проснулся интерес к готовке.
– Тш-ш, – шикнул на нее Нат, засовывая ей в рот кукурузу, потому что рассказ его сильно заинтересовал, да и начало понравилось.
– Испекла мисс Крейн пирожки, и поставила их в лучший ящик в буфете, и никому про них ни гугу – хотела сделать мальчикам сюрприз к чаю. Пришло время, все сели за стол, она пошла за пирожками, но вернулась опечаленная. Как вы думаете, что произошло?
– Их кто-то стащил! – выкрикнул Нед.
– Вот и нет, пирожки стояли на месте, только кто-то вытащил из них всю начинку: приподнял верхнюю корочку, а потом положил на место, выскоблив весь крыжовник.
– Вот злодей! – И Нан посмотрела на Томми, как бы говоря, что и он поступил бы так же.
– Тогда мисс Крейн рассказала мальчикам, как хотела их порадовать, показала несчастные изуродованные пирожки, а мальчики очень расстроились и опечалились и все как один заявили, что ничего об этом не знают. «Наверное, это крысы», – сказал Льюис, который громче других кричал, что впервые про эти пирожки слышит. «Нет, крысы сгрызли бы корочку, они не стали бы ее приподнимать и выколупывать ягоды. Тут поработали руки», – ответила мисс Крейн, которую больше всего тревожило не загубленное угощение, а то, что кто-то солгал. Поужинали они и легли спать, но ночью мисс Крейн вдруг услышала стоны, пошла разбираться – оказалось, что у Льюиса разболелся живот. Похоже, он съел что-то не то, и было ему так плохо, что мисс Крейн очень встревожилась и хотела уже послать за доктором, но тут Льюис простонал: «Крыжовник! Это я его съел и хочу сознаться, прежде чем умру» – мысль о приходе доктора очень его напугала. «Ну раз так, я тебе дам слабительного, и скоро все будет в порядке», – сказала мисс Крейн. Льюису выдали щедрую дозу, и к утру он поправился. «Пожалуйста, не говорите другим! Они будут надо мной смеяться!» – молил несчастный больной. Добрая мисс Крейн согласилась, но девочка Салли все разболтала, и бедному Льюису долго не было покоя. Друзья прозвали его Крыжовником и постоянно спрашивали, почем у него пирожки.
– Так ему и надо, – рассудил Эмиль.
– Тайное всегда становится явным, – наставительно добавил Деми.
– А вот и нет, – пробормотал Джек, который старательно переворачивал яблоки, чтобы сидеть к остальным спиной и не показывать, как он покраснел.
– И все? – спросил Дан.
– Нет, это только начало. А продолжение еще интереснее. Через несколько дней в школу зашел торговец-разносчик, показал мальчикам свой товар. Некоторые купили расчески, губные гармошки и прочие мелочи. А среди ножиков оказался один перочинный, с белой ручкой, Льюису очень такой хотелось, вот только все свои карманные деньги он уже потратил, а давать ему в долг никто не соглашался. Он подержал ножик в руке, восхищаясь и горюя, а разносчик уже сложил свои вещи, пришлось ножик вернуть, разносчик же двинулся дальше. Но на следующий день разносчик вернулся и объявил, что у него пропал тот самый ножик, – возможно, он случайно оставил его у мисс Крейн. Ножик был отличный, с жемчужной рукоятью, вещь дорогая. Его искали повсюду, все мальчики объявили, что ничего не знают. «Последним его держал этот юный джентльмен, и он ему, похоже, очень понравился. Вы уверены, что положили его на место?» – обратился разносчик к Льюису, который очень переживал из-за этой потери и раз за разом повторял, что точно вернул ножик на место. Однако его слова не помогли – все были совершенно уверены, что взял ножик именно он, и после бурной сцены мисс Крейн заплатила за пропавшую вещь – после чего разносчик, ворча, удалился.
– А нож был у Льюиса? – воскликнул взволнованный Нат.
– Скоро узнаешь. Бедняге Льюису пришлось вынести еще одно испытание, потому что мальчики то и дело говорили: «Эй, Крыжовник, одолжи мне ножик с жемчужной рукояткой», и другие подобные вещи, в результате Льюиса так задразнили, что он стал проситься домой. Мисс Крейн пыталась утихомирить других мальчиков, но получалось это плохо: они постоянно подшучивали над ним, а сидеть с ними все время у нее не было возможности. Это одна из самых сложных вещей в обучении мальчиков: хотя они, как говорится, лежачего не бьют, но способны измучить его мелкими пакостями, против которых даже самая жестокая драка – сущая ерунда.
– Я это знаю, – подтвердил Дан.
– И я тоже, – тихо откликнулся Нат.
Джек ничего не сказал, но в душе был согласен: он знал, что старшие мальчики его недолюбливают и предпочитают с ним не водиться.
– Расскажите еще про бедняжку Льюиса, тетя Джо. Я уверена, что он не брал ножичка, но хочу убедиться, – попросила сильно разволновавшаяся Дейзи.