С этими словами Лори вывел Джо в музыкальную гостиную – она почти опустела, потому что по завершении последнего танца молодежь высыпала в сад и прихожую. Остановившись у первого из четырех высоких окон – оно выходило на широкую веранду, – Лори указал на стоявшую снаружи группу и заметил:
– Это называется «Джек сошел на берег».
С крыши веранды среди плетей винограда свисала пара длинных ног в синих штанинах и очень аккуратных туфлях; розы, собранные незримыми руками, явно сочлененными с упомянутыми ногами, падали на колени нескольким девушкам, которые стайкой белоснежных птиц расселись внизу на перилах; мужской голос, «подобный падучей звезде», напевал чувствительную песенку, которой слушатели внимали с величайшей благожелательностью:
Суровый край песчаных дюн
Прекрасен ночью при луне,
И башня, и широкий дол
Блестят в серебряном огне,
Спит Мэри – где ее моряк?
(А Сэнди – в дальней стороне.)
И тут раздался тихий зов:
«Не плачь, о Мэри, обо мне!»
Лицо от ложа оторвав,
Вняла неведомой струне
И видит – Сэнди рядом с ней,
Он бледен, зыбок, как во сне.
«О Мэри, холоден песок
Там, на морском печальном дне,
Где сплю я, от тебя вдали;
Не плачь, о Мэри, обо мне!
Три ночи злился ураган,
Три дня швыряло нас, как трут,
Пытались мы спасти свой челн,
Но был напрасен этот труд.
Я думал о тебе, мой свет,
В последней гибельной волне,
Шторм улетел и жизнь унес,
Не плачь, о Мэри, обо мне.
Готова будь, мой милый друг,
К заветной встрече в том краю,
Где без сомнений и тревог
Мы обретем любовь свою».
Запел петух – моряк исчез,
Лишь тень качнулась на стене,
Но, отлетая, дух шепнул:
«Не плачь, о Мэри, обо мне».
– Постоянная жизнерадостность нашего мальчика ценнее целого состояния. Никогда он не пойдет ко дну – непотопляемый дух будет удерживать его на плаву до конца жизни, – произнесла миссис Джо, когда песня отзвучала, раздались аплодисменты, а розы полетели в обратном направлении.
– Это уж точно – и это истинное благословение, верно? Мы, склонные к хмурости, знаем, что это дорогого стоит. Я рад, что первая моя картинка пришлась тебе по душе. Идем смотреть вторую. Надеюсь, она еще не рассыпалась, только что была просто очаровательна. Называется «Отелло повествует Дездемоне о своих приключениях».
Второе окно обрамляло весьма живописную группу из трех фигур. Мистер Марч в кресле, Бесс на подушечке у его ног – оба слушают Дана, а он, облокотившись о столбик, разглагольствует с необычайным оживлением. Пожилой джентльмен сидел в тени, а фигурка маленькой Дездемоны отчетливо вырисовывалась в ярком лунном свете, озарявшем лица и ее, и юного Отелло – история, которую он рассказывал с таким мастерством, полностью ее захватила. Яркая ткань у Дана на плече, смуглое лицо и выразительные жесты придавали картинке особую силу, и оба зрителя внимали с бессловесным удовольствием, пока миссис Джо не произнесла торопливым шепотом:
– Я рада, что он скоро отбудет. Слишком живописная фигура, а у нас тут уйма сентиментальных барышень. Боюсь, что его мрачно-романтический стиль слишком сильно действует на наших простушек.
– Этого не бойся; Дан пока не обтесался, да и вряд ли когда обтешется, хотя во многом он изменился к лучшему. Но как дивно моя королевна выглядит в этом мягком свете!
– Милочка Златовласка всегда выглядит дивно. – И, бросив через плечо взгляд, полный гордости и приязни, миссис Джо двинулась дальше. Впоследствии в памяти у нее не раз всплывали и эта сцена, и собственные ее пророческие слова.
Третья картина на первый взгляд показалась трагической, и мистер Лори с трудом подавил смешок, прошептав: «Раненый рыцарь», после чего указал на Тома: голова его была замотана большим носовым платком, он стоял на коленях перед Нан, а она извлекала шип или занозу из его ладони – с большим мастерством, если судить по блаженному выражению лица пациента.
– Больно? – спросила она, поворачивая ладонь к свету, чтобы рассмотреть получше.
– Ни капельки. Тащи дальше. Мне даже нравится, – отвечал Том, невзирая на боль в коленях и невосполнимый ущерб, нанесенный лучшим его брюкам.
– Я скоро закончу.
– Да хоть час тащи. Мне тут все равно лучше всего.
Ничуть не тронутая его нежным замечанием, Нан напялила большие круглые очки и суховатым тоном произнесла:
– Вот теперь все видно. Всего-навсего заноза, вот она.
– У меня кровотечение. Перевяжешь мне руку? – осведомился Том в надежде растянуть удовольствие.
– Вздор, пососи – и довольно. Только завтра поаккуратнее, если пойдешь в анатомичку. Чтобы заражения крови снова не случилось.
– Зато ты тогда была ко мне добра. Жаль, что я руки не лишился.
– Жаль, что ты головы не лишился. От нее сегодня пуще обычного несет скипидаром и керосином. Иди пробегись по саду – авось проветришься.
Наблюдатели отошли, боясь выдать себя смехом, Рыцарь умчался прочь в полном отчаянии, а Прекрасная Дама зарылась носом в цветок высокой лилии, чтобы перебить неприятный запах.
– Бедняга Том, участь его тяжела, а кроме того, он попусту тратит время! Дай ему совет бросить ухаживания и заняться делом, Джо.
– Уже давала, Тедди, и не раз; но чтобы мальчик вошел в ум, понадобится серьезное потрясение. Я с интересом дожидаюсь, какую форму оно примет. Ах ты господи! А это что такое?
Вопрос был весьма уместный, ибо на грубо сколоченной табуретке стоял Тед, пытаясь позировать на одной ноге, вытянув другую и размахивая обеими руками. Джози, окруженная несколькими юными приятельницами, пристально наблюдала за его мучениями, причем все они рассуждали о «крылышках», «золотом поясочке» и «миленькой шапочке».
– Это, видимо, называется «Меркурий в попытках взлететь», – заметил мистер Лори, вглядываясь сквозь кружевную занавеску.
– Повезло же мальчику с длинными ногами! Как он с ними управится? Они готовятся представлять живые картины – и я уверена, что они перепутают всех моих богов и богинь, если никто не покажет им, как правильно, – заметила миссис Джо, наслаждаясь этой сценкой. – Ага, получилось! Вот теперь – идеально!
– Посмотрим, долго ли ты продержишься! – закричали девушки.
Тед на миг поймал равновесие, упершись носком одной ноги в решетку. К сожалению, весь вес ему пришлось при этом перенести на другую ногу, соломенное сиденье табуретки проломилось, и крылатый Меркурий рухнул вниз под громкий хохот зрительниц. Поскольку крепко прикладываться о землю ему было не впервой, он ловко поднялся и радостно запрыгал на одной ноге, изображая джигу, – вторая так и застряла в табуретке.
– Спасибо тебе за четыре прелестные картинки. Ты подарил мне одну мысль: нам стоит как-нибудь устроить такие вот живые картины, переходя всей компанией с места на место. Это будет ново и впечатляюще: предложу нашему управляющему, а все лавры достанутся тебе, – заявила миссис Джо, пока они шагали в сторону комнаты, откуда доносился звон стекла и фарфора и где возбужденно маячили черные сюртуки.
Последуем за нашими старыми друзьями и побродим среди молодежи, подслушивая, – тем самым мы свяжем в один узел всевозможные ниточки, которые помогут в дальнейшем ткать ткань нашей истории. Джордж и Долли находились в столовой: оказав дамам все необходимые услуги, они теперь стояли в углу и поглощали всевозможные яства, в тщетной попытке скрыть здоровый аппетит под маской элегантного безразличия.
– Отличный сыр, у Лоренса всегда все на высшем уровне. И кофе первоклассный, а вот вина нет вовсе, и очень зря, – заметил Тюфяк, по-прежнему заслуживавший этого прозвища: он был дородным юношей с набрякшими веками и одутловатыми щеками.
– Говорит – мальчикам вино вредно. Да уж, видел бы он нас на какой вечеринке! Вот уж где действительно «хлещет во все трюмы», как выразился бы Эмиль, – отвечал денди Долли, аккуратно расправляя салфетку поверх блестящего пластрона, на котором одинокой звездой сверкал бриллиант. Он почти полностью избавился от заикания, однако, как и Джордж, ронял слова с высокомерной снисходительностью, которая, наряду с пресыщенным выражением, создавала уморительный контраст их юным лицам и дурацким замечаниям. Оба были добряками, но прямо-таки лопались от чванства по поводу того, что теперь они – второкурсники и пользуются всеми свободами студенческой жизни.
– А малышка Джози делается чертовски красивой, верно? – произнес Джордж, испустив долгий удовлетворенный вздох – первый кусок мороженого медленно покатился по его горлу.
– Гм… так себе. Мне куда больше по вкусу принцесса. Сам знаешь, я предпочитаю блондинок, царственных и элегантных.
– Да, Джози слишком уж вертушка, с ней танцевать – что с кузнечиком. Я попробовал и замучился. А вот мисс Перри – очень хороша собой, и нрав у нее легкий. Пригласил ее на вальс.
– Не выйдет из тебя путного танцора. Слишком уж ты ленив. А вот я готов вести любую девушку и перетанцевать любого парня. Я всегда был силен в хореографических упражнениях.
И Долли перевел взгляд со своих аккуратных ботинок на сверкающий камень с заносчивым видом молодого индюка.
– Мисс Грей тебя зовет. Еда у нее кончилась. Проверь заодно, не опустела ли тарелка у мисс Нельсон, сделай мне такое одолжение. Не хочу торопиться с мороженым.
И Джордж остался в безопасном уголке, а Долли пошел пробиваться сквозь толпу, дабы исполнить свой долг, и вернулся сильно взлохмаченный и с пятном от салатной заправки на манжете.
– Да чтоб этих деревенских увальней! Топают, не разбирая дороги, прямо как тараканы, и разводят несусветную грязь. Сидели бы, уткнувшись в свои книги, и не лезли в общество. Все равно не получится. Чтоб его, это пятно. Потри, пожалуйста, а я пока заморю червячка – умираю с голоду. В жизни не видел, чтобы девушки столько лопали. Вот доказательство, что им вредно так много учиться. Я вообще не люблю студенток, – проворчал Долли, которому сильно испортили настроение.