– Что там такое?
– Митинг протеста. Нан и Элис вышли на тропу войны, а нас посадили за решетку и сейчас приговорят к смерти. Изволит ли ваше высочество разрешить спор? – откликнулся Деми, ибо весь шум тут же стих: никто не позволял себе буйствовать в присутствии принцессы.
– У меня для этого мудрости недостаточно. Я посижу и послушаю. Продолжайте, прошу вас. – И Бесс устроилась над ними, беспристрастная и безмятежная, точно статуя Правосудия – только вместо меча и весов у нее были веер и букетик цветов.
– Ладно, дамы, высказывайте свои претензии, только не казните нас раньше утра; как только все наедятся, будут танцевать лендлер, и на Парнасе ждут, что каждый мужчина исполнит свой долг. Первой выступит госпожа президент Проказница, – объявил Деми, которому такие развлечения нравились куда больше, чем тот легкий флирт, который допускали в Пламфилде – да и то лишь потому, что запретить его полностью было невозможно и он считался частью программы обучения, как совместного, так и нет.
– Могу сказать только одно, а именно, – деловито начала Нан, хотя глаза ее сверкали одновременно и озорством, и серьезностью, – я хотела бы спросить у каждого из присутствующих здесь мальчиков, что он думает по этому поводу. Дан и Эмиль успели повидать свет, а значит, определились в своих суждениях. У Тома и Ната уже много лет на глазах – пять типичных примеров. Деми – наш человек, мы им очень гордимся. То же и Роб. Тед у нас – точно флюгер, Долли и Джордж, понятное дело, душой старики, хотя и студенты, а девушки из Гёртона[387] давно опередили мужчин. Командор, готовы давать показания?
– Так точно, шкипер.
– Верите ли вы в избирательное право для женщин?
– Да благословит Господь вашу милую головушку! Верю и пришлю вам целую команду девушек по первому слову. Чем они хуже всех этих газетных писак – тоже способны снять мужчину с якоря. Да уж, каждому из нас нужна женщина, которая способна верным и безопасным курсом отвести его в порт. Так почему же и на борту судна, и на берегу нам не питаться с ними из одного котла, если известно, что без них мы обязательно сядем на мель?
– Отлично сказано, Эмиль! После такой складной речи Нан наверняка назначит тебя своим первым помощником, – заявил Деми, тогда как девушки зааплодировали, а Том насупился. – А ты, Дан? Ты так сильно любишь собственную свободу – согласен ли, что и другие имеют на нее право?
– Берите, сколько вздумается, и я готов отлупить любого, кто из вредности скажет, что вы ее не заслужили.
Этот краткий и выразительный ответ явно пришелся по душе деятельной госпоже президенту, и она просияла, глядя на сенатора от Калифорнии, а потом отрывисто произнесла:
– Нат все равно не решится объявить, что он на другой стороне, даже если бы это и было так; надеюсь, впрочем, что ему хватит духу высказать свое мнение – по крайней мере, когда мы выйдем на поле битвы – и не остаться среди тех, кто дожидается конца сражения, чтобы потом бить в барабаны, примкнув к победителям.
Все сомнения миссис Проказницы были решительно отметены, и она пожалела о своих резких словах, потому что Нат поднял голову: лицо его горело, но на нем, как и в его манерах, читалась доселе невиданная решимость. Он произнес тоном, который тронул каждого:
– Я был бы самым неблагодарным из всех людей, если бы не любил и не ценил женщин и не был бы готов им служить всем сердцем и душой, ибо только им я обязан тем, чем стал и еще стану.
Дейзи захлопала в ладоши, а Бесс бросила Нату на колени свой букет; остальные девушки, весьма довольные, замахали веерами; искренность чувства придала этому краткому высказыванию особое красноречие.
– Томас Бэнгс, пройдите в зал суда и говорите правду, только правду и ничего, кроме правды, – если сумеете, – распорядилась Нан, постучав по дереву, чтобы призвать присутствовавших к тишине.
Том закрыл зонтик, поднялся, воздел руку и торжественно произнес:
– Я верю во все виды избирательного права. Я восхищаюсь всеми женщинами и готов в любой момент умереть, если это поможет их правому делу.
– Куда тяжелее – а значит, и куда почетнее – жить и работать во имя наших интересов. Мужчины всегда готовы за нас умереть, но не подарить нам жизнь, достойную этого имени. Дешевые сантименты и кривая логика. Сойдет, Том, главное – чтобы слова не оказались пустыми. Итак, суть вопроса нам ясна, а теперь прервемся, ибо настал час праздничной гимнастики. Я рада, что старый добрый Плам подарил миру целых шесть истинных мужчин, и надеюсь, что они и далее будут верны этому дому и принципам, которые им тут внушили, куда бы ни привел их жизненный путь. Ну, девушки, довольно сидеть на сквозняке, а вы, мальчики, не пейте холодную воду, когда разгорячитесь.
Завершив разговор столь характерной тирадой, Нан покинула свое место – а девушки отправились наслаждаться одним из немногих доступных им прав.
Глава шестая. Слова на прощание
Следующий день был воскресным, и большая компания старых и малых отправилась в церковь – кто-то пешком, кто-то в повозке, но все в равной степени наслаждались солнечной погодой и счастливым покоем, который так освежающе действует на нас по завершении недельных трудов и забот. У Дейзи болела голова, и тетя Джо осталась дома составить ей компанию, прекрасно зная, что боль куда более невыносимая терзает нежное сердечко, которое честно пытается побороть любовь – но она только делается сильнее с приближением разлуки.
– Дейзи известны мои желания, и я ей полностью доверяю. Проследи за Натом, дай ему однозначно понять, что не должно быть никаких «ухаживаний» – в противном случае я запрещу им переписку. Мне очень неприятно проявлять такую твердость, но моей малышке еще слишком рано связывать себя какими бы то ни было обязательствами, – заявила миссис Мег, шурша юбками лучшего своего серого шелкового платья и дожидаясь Деми, который неизменно сопровождал свою набожную маменьку в церковь – то был примирительный жест, искупавший то, что в иных вещах он поступал вопреки ее воле.
– Конечно, милая; я нынче, точно паук, притаилась в засаде и поджидаю всех троих мальчиков – мне нужно как следует поговорить с каждым. Они знают, что я хорошо их понимаю, и рано или поздно всегда открывают мне душу. Ты сегодня – прямо миленькая пухленькая квакерша[388], Мег; никому и в голову не придет, что этот взрослый юноша – твой сын, – добавила миссис Джо, когда вошел Деми, так и сияя воскресной опрятностью, от на совесть начищенных сапог до гладко причесанных каштановых волос.
– Ты мне просто льстишь, чтобы я смягчилась в отношении к твоему мальчику. Знаю я твои ухватки, Джо, и меня ими не проймешь. Будь тверда и огради меня от неприятной сцены. Что касается Джона, пока он доволен своей старушкой-маменькой, мне решительно все равно, что думают другие, – отвечала миссис Мег, с улыбкой принимая букетик душистого горошка и резеды, который ей принес Деми.
После этого, аккуратно застегнув свои светло-серые перчатки, она взяла сына под руку и гордо зашагала к карете, где дожидались Эми и Бесс; миссис Баэр же крикнула им вслед, как это раньше делала мумуля:
– Девочки, носовые платки не забыли?
Все они улыбнулись этим знакомым словам, и над отъезжающей каретой взметнулись три белых флага, оставив паука дожидаться первой мухи. Долго ждать не пришлось. Дейзи лежала, прижав мокрую щеку к маленькому сборнику гимнов, которые они, бывало, пели вдвоем с Натом; миссис Джо отправилась бродить по лужайке – со своим большим пышным зонтиком она была очень похожа на ходячий гриб.
Дан еще раньше отбыл на десятимильную прогулку, и считалось, что Нат его сопровождает, однако он вскоре тайком прокрался обратно в дом, не в силах удалиться от «Давкота» или провести хоть миг вдали от своего идола в этот последний день. Миссис Джо мгновенно его приметила и поманила на деревянную скамейку под старым вязом, где можно было невозбранно обменяться задушевными словами, не сводя при этом глаз с особого окошечка с задернутой белой занавеской, наполовину скрытого виноградной лозой.
– Тут так хорошо и прохладно. Не угнаться мне сегодня за Даном – день жаркий, а он несется, как паровоз. Отправился на болото, где раньше жили его любимые змейки, – я отпросился и отстал, – сообщил Нат, обмахиваясь соломенной шляпой, хотя день был умеренно теплый.
– Я этому только рада. Посиди со мной, передохни и давай поговорим по душам. Мы оба в последнее время были так заняты, что я почти ничего толком не знаю о твоих планах, но хочу знать, – откликнулась миссис Джо, уверенная, что хотя разговор, может, и начнется с Лейпцига, но рано или поздно вернется в Пламфилд.
– Вы очень добры, я и сам мечтал об этом. Я до сих пор не понял, насколько далеко уезжаю, – видимо, и не пойму, пока мы не отчалим. Но это прекрасное начало карьеры, и я прямо не знаю, как смогу отблагодарить за это мистера Лори, да и вас тоже, – произнес Нат дрогнувшим голосом; он был юношей мягкосердечным и крепко помнил чужую доброту.
– Отблагодарить нас очень просто: оправдай наши надежды и ожидания, дружок. В той новой жизни, в которую ты вступаешь, тебя ждут тысячи испытаний и искушений, а рассчитывать придется лишь на собственную осмотрительность и смекалку. Вот и настанет время проверить все те принципы, которые мы пытались тебе внушить, посмотреть, насколько они тверды. Понятное дело, ты будешь допускать ошибки – их все допускают, – но не отступайся от своей совести и не плыви по воле волн. Будь бдителен и не забывай молиться, дорогой Нат; пока руки делаются искуснее, пусть и голова становится мудрее, а вот сердце пусть остается столь же целомудренным и горячим, как и сейчас.
– Я буду очень стараться, матушка Баэр, оправдать все ваши ожидания. Я знаю, что многому научусь по части музыки – уж как без этого, а вот очень мудрым, боюсь, никогда не стану. Ну, а что касается сердца – вам же известно, что я оставляю его здесь и в надежных руках.