– Тебе всегда приходилось бороться с этим искусом, Дан, и я могу тебе только посочувствовать; я сама всю жизнь пытаюсь обуздать свой нрав – и пока не преуспела, – вздохнув, произнесла миссис Джо. – Но умоляю тебя: держи в узде своего демона, не дай мгновенному помрачению испортить тебе жизнь. Я уже посоветовала то же самое Нату: будь бдителен и не забывай молиться, дружочек. Нет иной защиты и опоры в минуту человеческой слабости, кроме Господней любви и терпения.
Слезы навернулись миссис Джо на глаза; она была глубоко взволнована, ибо знала, какая это нелегкая задача – удерживаться от грехов, на которые толкает собственная природа. Было видно, что Дан тронут и смущен – так с ним бывало всегда, когда речь заходила о религии, хотя у него и имелась собственная незамысловатая вера, которой он пытался следовать, пусть и слепо.
– Молюсь я редко, мне оно, похоже, не помогает; что до бдительности, тут я не хуже краснокожего, вот только выслеживать бродячего гризли проще, чем следить за проклятым моим нравом. Именно за это я и боюсь, если осяду на одном месте. С дикими животными я лажу без труда, а вот люди страшно меня допекают, ведь с ними не выяснишь отношения в честном поединке, как с медведем или волком. Мне, наверное, лучше все-таки вернуться в Скалистые горы и пожить там еще немного, пока не образумлюсь и не научусь жить среди порядочных людей – если вообще научусь.
И Дан опустил свою нечесаную голову на ладони в полном сокрушении.
– Попытайся воспользоваться моим советом – и не сдавайся. Читай побольше, учись помаленьку, старайся заводить друзей среди тех, кто лучше воспитан, – тех, кто не «допекает», а умиротворяет и укрепляет душу. У нас-то ты не впадаешь в бешенство? Конечно нет – здесь ты был смирнее ягненка, и нас это очень радовало.
– Рад слышать; но я все же чувствую себя ястребом в курятнике – то и дело хочется на кого-нибудь спикировать и изодрать. Впрочем, не так сильно, как раньше, – добавил Дан, коротко рассмеявшись при виде удивления на лице миссис Джо. – Попробую последовать вашему совету, прибиться к хорошим людям, если получится; впрочем, бродяге вроде меня не всегда дано выбирать.
– Да, попробуй. Затея у тебя на сей раз мирная, так что, если захочешь, ты сможешь удерживаться от искушений. Возьми с собой книги, почитай, это очень помогает; подходящие книги – самые лучшие собеседники. Давай я их для тебя отберу.
И миссис Джо подошла к тяжело нагруженным полкам, составлявшим отраду ее сердца и утешение ее души.
– Если можно, мне те, где про путешествия; всяких там назидательных не хочу – мне они не нравятся, даже и прикидываться не стану, – проговорил Дан, подходя и без особой приязни глядя поверх ее головы на длинные ряды потрепанных томиков.
Миссис Джо резко развернулась и, опустив руки на широкие плечи Дана, заглянула ему в глаза и сухо произнесла:
– Так, Дан, послушай: стыдно подсмеиваться над хорошими вещами и делать вид, что ты хуже, чем есть. Не давай ложному стыду склонять тебя к пренебрежению религией, без которой не прожить ни одному человеку. Не нравится – можешь про это вслух не говорить, главное, держи сердце открытым для всех ее проявлений. Пока что Бог твой – природа, и она уже многое для тебя сделала; пусть делает и дальше, через нее ты сможешь узнать и полюбить более мудрого и заботливого учителя, друга и утешителя, чем она. В этом твоя единственная надежда; не отказывайся от нее, не трать времени попусту, ибо рано или поздно ты ощутишь потребность в Нем, и тогда Он придет к тебе и станет тебе опорой в тот час, когда рухнет все остальное.
Дан стоял недвижно, позволив миссис Джо читать в его помягчевшем взгляде невысказанное желание, жившее в сердце, – воплотить его в слова он не умел, однако она сумела распознать отблеск той божественной искры, что тлеет или горит в каждом человеческом сердце. Дан так и не заговорил, и, радуясь тому, что ей не пришлось выслушивать ответ, который наверняка исказил бы его истинные чувства, миссис Джо поспешно произнесла с доброй материнской улыбкой:
– У тебя в комнате я заметила Библию, которую подарила тебе много лет назад; я вижу, что снаружи она потерта, а внутри чиста – ее явно редко читают. Пообещаешь читать понемногу каждую неделю, дружок, – ради меня? Воскресенья везде проходят тихо, а эта книга не стареет и не выходит из моды. Начни с тех историй, которые так нравились тебе, когда я читала их вам маленьким. Больше всех тебе нравился Давид, помнишь? Почитай о нем снова, теперь он придется тебе еще больше по сердцу, тебе полезно будет вспомнить про его грехи и раскаяние – до того, как ты дойдешь до истории жизни и трудов того, в чьем примере больше святости. Сделаешь это из любви к матушке Баэр, которая всегда любила своего «подстрекателя» и надеялась его спасти?
– Сделаю, – отвечал Дан, внезапно просветлев лицом: будто луч солнца пробился сквозь тучи, мимолетный, редкостный, но дарующий надежду.
Миссис Джо тут же отвернулась к полкам и принялась говорить про книги – прекрасно зная, что перегружать Дана сейчас не надо. Он, похоже, испытал облегчение, ибо ему всегда тягостно было пускать других к себе в душу, он даже гордился тем, что скрывает ее от глаз, как индейцы скрывают боль и страх.
– Ого, а вот и старина Синтрам![391] Его я помню: мне очень нравились и он, и его проказы – я про него читал Теду. Вот он тут, скачет, а с ним рядом – Смерть и Дьявол.
Дан взглянул на изображение молодого человека с лошадью и собакой – они храбро скакали по узкому ущелью, сопровождаемые теми спутниками, что сопровождают едва ли не каждого в нашей земной юдоли; тут миссис Джо, поддавшись странному порыву, выпалила:
– А ведь это ты, Дан, – такой, каким стал! В той жизни, которую ты ведешь, грех и опасность – твои неизменные спутники, тебя терзают страсти и искушения; дурной отец бросил тебя один на один с миром, необузданный дух заставляет скитаться по миру в поисках покоя и самообладания. Даже лошадь с собакой при тебе, твои Окту и Дон, верные друзья, которых не смущают твои недобрые попутчики. Доспехами ты пока не обзавелся, но я покажу тебе, где их искать. Помнишь, у Синтрама была любимая матушка, которую он мечтал отыскать, – и отыскал после того, как отличился в битве и получил достойную награду? Вспоминай о своей матери: я всегда была убеждена, что все хорошее в твоем характере – от нее. Воплоти в жизнь эту красивую старую сказку, как здесь, так и в других местах, и попытайся вернуть ей сына, которым можно гордиться.
Миссис Джо так увлеклась идеей сходства между книжной историей и биографией Дана, что принялась одну за другой показывать ему иллюстрации, а потом, подняв глаза, с удивлением увидела, что он потрясен и очень заинтересован. Дан, как и все люди схожего темперамента, был крайне впечатлителен, а жизнь среди следопытов и индейцев сделала его суеверным: он верил в вещие сны, любил причудливые истории, а примечательные образы или мысли западали ему в душу сильнее, чем самые мудрые слова. История бедного неприкаянного Синтрама вспомнилась ему во всех подробностях – он смотрел, слушал и отождествлял ее со своими душевными смутами даже точнее, чем представлялось миссис Джо: переживание, которое она всколыхнула в нем в этот день, осталось с ним навсегда. Однако на словах он ограничился следующим:
– Это вряд ли. Не особо я верю в эти россказни о встрече со своей родней на Небесах. Вряд ли мамаша моя вспомнит мелкого недокормыша, которого бросила сто лет назад, – да и с какой радости?
– Настоящие матери никогда не забывают своих детей, а я знаю, что твоя была настоящей: ведь она сбежала от мужа-мучителя, только бы спасти маленького сына от дурного влияния. Если бы она не умерла, детство твое было бы куда счастливее – его озаряли бы ласка и забота родной души. Не забывай, что ради тебя она рискнула всем, и не дай ее жертве пропасть втуне.
Миссис Джо говорила с большим воодушевлением, зная, что речь идет о единственном светлом воспоминании из времен детства Дана – она рада была воскресить его именно сейчас; и вот тяжелая слеза упала на страницу, где Синтрам стоял на коленях у материнских ног – израненный, но одержавший победу над грехом и смертью. Миссис Джо подняла глаза, довольная тем, что достучалась до самых сокровенных глубин души Дана – слеза была тому доказательством; но тут взмах руки уничтожил улику, борода спрятала вторую каплю, а Дан захлопнул книгу и произнес, сдерживая дрожь в мужественном голосе:
– Я возьму ее, коли она больше никому не нужна. Перечитаю – вдруг мне это пойдет на пользу. А с матерью я с удовольствием встретился бы где угодно, но вряд ли это случится.
– Я буду только рада отдать тебе эту книгу. Мне ее подарила мама, и, читая, помни о том, что обе твои маменьки никогда тебя не забудут.
Миссис Джо протянула ему книгу, сопроводив этот жест лаской. Дан, немногословно поблагодарив и пожелав ей спокойной ночи, засунул подарок в карман и тут же зашагал к реке, чтобы избыть плохо ему знакомые нежность и задушевность.
На следующий день путешественники отбыли. Настроение у всех было приподнятое, в воздухе белели носовые платки; и вот они укатили прочь на старом омнибусе, размахивая шляпами и посылая воздушные поцелуи всем, особенно матушке Баэр – а она, когда знакомый перестук колес замер в отдалении, утерла глаза и произнесла пророческим тоном:
– Есть у меня предчувствие, что с некоторыми из них что-то случится – они больше не вернутся ко мне или вернутся другими. Одно могу сказать: да пребудет Господь со всеми моими мальчиками!
Так оно и вышло.
Глава седьмая. Лев и агнец
После отбытия мальчиков Пламфилд притих, а его обитатели разъехались в разные места для краткого отдыха – настал август, и все ощутили тягу к перемене мест. Профессор увез миссис Джо в горы. Лоренсы отправились к морю, где семейство Мег и сыновья Баэров навещали их по очереди – кто-то ведь должен был оставаться дома и следить за хозяйством.