Единственным ответом Тюфяка стало негромкое похрапывание, а потом дружный смех восстановил мир в компании. Джози очень нравилось поддразнивать «венцов творения», которые слишком много о себе воображали, но она отложила следующую атаку на потом – сперва ей хотелось еще на некоторое время заполучить партнера по теннису. Ей удалось уговорить Долли еще на одну партию – он, как галантный рыцарь, подчинился ее приказу, оставив Бесс делать набросок с Джорджа, который лежал на спине, скрестив толстые ноги, а его круглое румяное лицо наполовину скрывала шляпа. Джози на сей раз проиграла и вернулась сердитой, в связи с чем разбудила мирно спавшего Тюфяка, пощекотав ему нос травинкой, – в результате он расчихался, сел и стал раздраженно высматривать «эту паршивую муху».
– Подойди сюда, сядь, и давайте побеседуем на возвышенные темы; ваши «утонченные умы» должны служить нашему просвещению и воспитанию, ведь мы – всего лишь «сельские барышни в вульгарных платьицах и шляпках», – зажужжала приставучая муха, коварным образом начав свою атаку цитатой из не слишком удачной речи Долли, посвященной неким жадным до наук девам, которым книги дороже внешней привлекательности.
– Я не вас имел в виду! У вас прелестные платьица, а шляпки – последний крик моды, – начал несчастный Дольфус и неосмотрительной первой фразой подписал себе приговор.
– Вот ты и попался; я думала, все вы у нас – джентльмены, не только приятной внешности, но и отменного воспитания. А ты вечно насмехаешься над девочками, которые небогато одеваются, что недостойно мужчины, – так моя мама говорит.
Джози решила, что нанесла крайне болезненный укол элегантному юноше, который поклонялся множеству святынь, но только нарядных.
– Так тебе и надо, старина! Она совершенно права. Вот я никогда не трачу время на разговоры об одежде и прочих глупостях, – заявил Тюфяк, мужественно пытаясь не зевнуть и нащупывая в кармане очередную конфетку, чтобы подкрепить силы.
– Ты тратишь кучу времени на разговоры о еде, а для мужчины это даже хуже. Когда-нибудь ты женишься на поварихе и откроешь собственный ресторан, – рассмеялась Джози, не упустив случая подразнить своего собеседника.
Это страшное предсказание на несколько секунд лишило Тюфяка дара речи; но вмешался Долли и, мудро сменив тему, перенес военные действия в лагерь противника.
– Вы просили нас посодействовать вашему воспитанию? Позволь тебе сообщить, что юные дамы из хорошего общества не переходят на личности и не читают нотаций. Это делают только маленькие девочки, еще не усвоившие утонченных манер, – им это занятие кажется остроумным; но должен тебя предупредить, что так вести себя некрасиво.
Джози ответила не сразу, ей понадобилось оправиться от удара – ведь ее назвали «маленькой девочкой», хотя совсем недавно с должной пышностью был отпразднован ее четырнадцатый день рождения; Бесс же произнесла высокомерным тоном, прозвучавшим куда более презрительно, чем дерзость Джо:
– Совершенно верно; но мы всю свою жизнь прожили в кругу образованных людей и не привыкли к светской болтовне – в отличие от ваших юных дам. Нас научили вести разумные разговоры и помогать друг другу, отмечая вслух недостатки, а значит, мы не сможем развлечь вас сплетнями.
Мальчики редко обижались на упреки принцессы, так что Долли сохранил благодушие, Джози же воскликнула, продолжив колкость кузины, которая показалась ей крайне плодотворной:
– Нашим мальчикам нравится, когда мы с ними разговариваем, и они благодушно реагируют на наши намеки. Им не кажется, что они знают все на свете и в свои восемнадцать лет достигли совершенства – что, как я заметила, свойственно студентам Гарварда, особенно совсем юным.
Джози страшно гордилась этим ответным выпадом, а Долли не сумел скрыть, что задет: это прозвучало в его обиженном тоне, сказалось в презрительном взгляде на разгоряченных, запыленных и шумливых игроков на бейсбольном поле:
– Здешних ваших юнцов необходимо воспитывать и приобщать к культуре – вы на это способны; я рад, что у них есть такая возможность. А наши студенты по большей части – из лучших семей страны, наставления девочек им не требуются.
– Жаль, что у вас мало таких «юнцов», как наши. Они ценят то, что способен дать им колледж, и собираются в дальнейшем использовать в деле свои знания, а не прожигают жизнь, предаваясь удовольствиям и бегая от работы. Слышала я ваши «мужские» разговоры, слышала, как ваши отцы говорят, что зря тратили время и деньги только ради того, чтобы вы могли сказать, что окончили колледж. Что до девушек, вам пойдет на пользу, если в Гарвард будут принимать и их тоже – они будут подстегивать вас, лентяев, как мы подстегиваем здесь!
– Если вы такого низкого о нас мнения, почему вы носите наши цвета?[418] – осведомился Долли, который, увы, сознавал, что далеко не полностью использует возможности, предоставленные ему его alma mater[419], однако считал себя обязанным встать на ее защиту.
– Вовсе нет: шляпка у меня пурпурная, а не алая. Много ты понимаешь в цветах! – фыркнула Джози.
– Я знаю одно: быстро тебе придется улепетывать от сердитой коровы, если ты помашешь этой красной штукой у нее перед носом, – огрызнулся Долли.
– То-то я испугаюсь. А ваши утонченные барышни сумели бы убежать от коровы? Или вы сами?
И Джози, которой не терпелось похвастаться своим последним достижением, промчалась до ближайших ворот, ухватилась за верхнюю перекладину и птичкой перепорхнула на другую сторону.
Бесс покачала головой, Тюфяк томно зааплодировал; Долли же было не вытерпеть, что его в чем-то обошла девочка, поэтому он перекувырнулся в воздухе и приземлился на ноги рядом с Джози, хладнокровно поинтересовавшись:
– А так ты можешь?
– Пока нет, но со временем научусь.
Поскольку вид у его соперницы сделался несколько обескураженный, Долли смягчился и любезно продемонстрировал еще несколько подвигов того же толка, понятия не имея, что попал в коварную западню: дело в том, что темно-красная краска, которой были покрыты ворота, не привыкла, чтобы ее хватали руками, и оставила полосы у него на плечах. Когда, прокрутив сальто спиной вперед, он подошел к девочкам и улыбнулся – его приветствовали уничижительной ремаркой:
– Хочешь знать, что такое пурпурный цвет, – посмотри на свою спину: краска въелась на совесть и, боюсь, уже не отстирается.
– Ах, да чтоб ее! – воскликнул Долли, пытаясь совершить невозможное – разглядеть свою спину; от этой безнадежной попытки пришлось отказаться.
– Нам, пожалуй, пора, Дольф, – умиротворяюще произнес Тюфяк, который счел, что им лучше уйти, пока не началась очередная перепалка, ибо его сторона явно проигрывала.
– Прошу вас, не надо спешить; посидите отдохните – вам это необходимо, ведь вы всю неделю занимались тяжким умственным трудом. А нам пора заняться греческим. Идем, Бесс. Всего вам доброго, джентльмены.
С этой любезной ремаркой Джози зашагала прочь, воинственно сдвинув шляпку на затылок и неся ракетку на плече, точно знамя победителя; последнее слово осталось за ней, и она решила, что самое время с честью покинуть поле боя.
Долли отвесил Бесс изысканнейший поклон, однако с оттенком холодности; Тюфяк вальяжно развалился на траве, задрав вверх ноги, и дремотно пробормотал:
– Малышка Джо сегодня явно не в духе. Вздремну-ка я еще – слишком жарко, чтобы бегать.
– Ты прав. Хотел бы я знать, правду ли сказала наша Драконша по поводу этих паршивых пятен. – Долли присел и попытался оттереть их носовым платком. – Спишь? – осведомился он, посвятив несколько минут этому веселому занятию, – ему было обидно, что приятель его наслаждается жизнью, пока сам он испытывает такие муки.
– Нет. Думаю о том, что Джози, пожалуй, права насчет «бегать от работы». Позор, что мы так мало занимаемся, хотя должны трудиться, как Мортон, Торри и прочие в этом духе[420]. Я-то и вовсе не хотел учиться в колледже, меня папаша туда отправил. Толку с того и ему, и мне! – отвечал Тюфяк со стоном: учебу он действительно терпеть не мог, а заниматься ею предстояло еще два долгих года.
– Ну, колледж, знаешь ли, это престижно. А учиться совсем не обязательно. В смысле, могу же я, если захочу, просто радоваться жизни, без всяких утонченных умственных занятий. Впрочем, между нами говоря, было бы здорово, если бы у нас учились и девушки. Тогда учеба и вовсе побоку! А раз уж приходится грызть гранит науки, было бы куда веселее делать это за компанию с юными милашками. Согласен?
– Мне бы сейчас сразу трех милашек: одна пусть обмахивает веером, другая целует, а третья принесет стакан холодного лимонада! – вздохнул Тюфяк, бросив тоскливый взор в сторону дома.
– А рутбир[421] устроит? – прозвучало у него за спиной.
Долли вскочил на ноги, а Тюфяк перекатился на спину, точно перепуганная черепаха.
На перекладине забора сидела миссис Джо, на плече у нее висел ремень, к которому было привязано два кувшина, в руках она держала несколько оловянных кружек, а на голове ее красовалась старомодная панама.
– Знаю я, что мальчики доведут себя до простуды ледяной водой, вот и решила принести им моего доброго и полезного пива. Пили как рыбы. Но со мной был Сайлас, так что запасы пока не исчерпаны. Отведаете?
– С удовольствием, большое спасибо. Давайте нальем.
Долли подержал кружку, а Тюфячок радостно ее наполнил; оба были от души признательны, но при этом перепугались – не слышала ли она их разговора до того, как сбылось их горячее желание.
Оказалось, что слышала, потому что, пока они пили за ее здоровье, она присела между ними – со своими кувшинами и кружками она сильно напоминала маркитантку средних лет.
– По душе мне, что вы хотели бы видеть девушек у себя в колледже; но надеюсь, что до их там появления вы научитесь обсуждать их в более уважительном тоне: иначе именно этот урок они и преподадут вам первым делом.