– Я так не делаю. Я никогда не старалась вам понравиться, да еще так сильно, я даже уехала, чтобы удержать вас от этого.
– Я так и думал. Это было вполне в вашем духе, но не имело никакого смысла. Я только еще сильнее полюбил вас. И я стал усердно заниматься, чтобы доставить вам удовольствие, и бросил бильярд и все, что было вам не по душе, и ждал, не жалуясь, потому что надеялся, что вы меня полюбите, хотя я и наполовину этого не достоин…
Тут у него так перехватило дыхание, что он не смог ничего с этим поделать, и обезглавил несколько лютиков, прочищая «это клятое горло».
– Это же вы, вы намного лучше, вы слишком хороший для меня, и я так вам благодарна и так горжусь вами, и вы так мне дороги. Я не понимаю, почему я не могу полюбить вас так, как вы этого хотите. Я пыталась, но я не сумею изменить свое чувство к вам, и это будет неправда, если я скажу, что изменю, раз я не сумею.
– В самом деле? Это правда, Джо?
Перед тем как задать свой вопрос, он вдруг резко остановился и, взяв обе ее руки в свои, устремил на нее такой взгляд, какой она не скоро смогла забыть.
– В самом деле. Это правда, мой дорогой.
Они стояли сейчас в роще, у самого перелаза, и, когда последние слова Джо неохотно прозвучали из ее уст, Лори выронил ее руки и повернулся, как бы желая идти дальше, но впервые в его жизни перелаз оказался ему не по силам. Тогда он просто прижался лбом к замшелому столбу забора и стоял столь недвижимо, что Джо испугалась:
– Ох, Тедди, простите меня! Мне до отчаяния жаль, я способна была бы убить себя, если бы это хоть как-то могло помочь! Я вовсе не хотела, чтобы вы так тяжело все это восприняли. Ведь я ничего с этим не могу поделать. Вы же сами знаете – человек не может заставить себя полюбить кого-то, если он не любит! – вскричала Джо безыскусно, но с глубоким сожалением, тихонько поглаживая плечо Лори и вспоминая, как он когда-то давно так же утешал и ее.
– Иногда может, – раздался приглушенный голос от столба. – Только я не верю в такую любовь, и лучше мне ее даже не пробовать, – последовал решительный ответ.
Последовало долгое молчание, во время которого дрозд на иве у реки заливался жизнерадостной песней, а высокая трава шуршала под ветерком. Вскоре Джо произнесла очень серьезно, сев на ступеньку перелаза:
– Лори, я хочу что-то вам сказать.
Лори вздрогнул, словно в него выстрелили, вздернул голову и с яростью в голосе выкрикнул:
– Не говорите мне об этом, Джо, сейчас я этого не вынесу.
– О чем не говорить? – спросила она, пораженная его яростью.
– О том, что вы любите этого старика.
– Какого еще старика? – резко спросила Джо, полагая, что он имеет в виду своего деда.
– Этого чертова профессора, о котором вы все время писали. Если вы скажете, что полюбили его, я знаю – я совершу что-нибудь отчаянное! – И Лори выглядел так, словно и вправду был готов сдержать свое слово: кулаки его были сжаты, глаза гневно сверкали. Джо чуть не рассмеялась, но сумела удержаться и сказала с горячностью, ибо ее тоже все это взбудоражило:
– Не надо браниться, Тедди! Он вовсе не стар и вовсе не так плох, он хороший и добрый человек и самый лучший мой друг, почти такой же, как вы. Очень прошу вас – не злитесь. Я хочу, чтобы все было по-доброму, но чувствую, что рассержусь, если вы станете плохо говорить о моем профессоре. Я ни малейшего представления не имею, как могла бы полюбить его или кого-то еще.
– Но вы же полюбите кого-нибудь со временем, и что тогда будет со мной?
– Вы тоже полюбите кого-нибудь еще, как всякий разумный мальчик, и позабудете все эти тревоги.
– Я не смогу полюбить никого больше, и я никогда вас не забуду, Джо. Никогда! Никогда! – Он топнул ногой, чтобы еще подчеркнуть смысл своих страстных слов.
– Что же мне с ним делать? – вздохнула Джо, подумав, что эмоции вовсе не так легко управляемы, как она полагала. – Вы же не выслушали того, что я собиралась вам сказать. Садитесь и послушайте, потому что я и правда хочу сделать все по-хорошему, хочу, чтобы вы были счастливы, – заговорила она, надеясь, что сумеет его хоть немного утешить здравыми рассуждениями, а это показывает, что она совершенно ничего не знала о любви.
В ее последних словах для Лори мелькнул лучик надежды, и он бросился на траву у ног Джо, облокотился на нижнюю ступеньку перелаза и устремил к девушке полный ожидания взгляд. Однако такая позиция отнюдь не способствовала – с точки зрения Джо – ни спокойной беседе, ни ясности мысли, ибо как могла бы она сказать жестокие слова своему мальчику, когда он неотрывно смотрел на нее глазами, полными любви и тоски, а на его ресницах все еще блестели горькие слезинки, порожденные ее жестокосердием? Она мягко повернула его голову прочь от себя и заговорила, поглаживая его вьющиеся волосы, которым он дал отрасти ради нее – как трогательно, что он это сделал!
– Я согласна с маменькой, что мы с вами не подходим друг другу, потому что горячий темперамент и сильная воля обоих могут, по всей вероятности, сделать нас очень несчастными, если бы мы совершили такой глупый шаг и… – Тут, перед последним словом, она на миг остановилась, но Лори сам произнес его совершенно восторженным тоном:
– Поженились!.. Нет. Нам не следует этого делать! Но если бы вы любили меня, Джо, я мог бы стать совершенно святым – вы же можете сделать из меня кого угодно.
– Нет, я не сумею. Я пыталась, но из этого ничего не вышло. И я не хочу рисковать нашим счастьем, устраивая такой серьезный эксперимент. Мы не подходим друг другу и никогда не подойдем, поэтому лучше останемся добрыми друзьями на всю нашу жизнь и не станем делать никаких необдуманных шагов.
– Нет, станем, если будет такая возможность! – воспротивившись, пробормотал Лори.
– Да послушайте же голос разума, взгляните здраво на наш случай, – взмолилась Джо, окончательно теряясь и прямо-таки не зная, что делать дальше.
– Не стану я слушать голос разума, не желаю «смотреть здраво», как вы это называете, мне это не поможет. Мне не верится, что у вас вообще есть сердце.
– Очень хотела бы, чтобы не было.
Голос у Джо слегка дрогнул, и Лори, подумав, что это добрый знак, снова повернулся к ней лицом и заговорил, пустив в ход всю присущую ему силу убеждения, да к тому же самым прельстительным тоном, какой никогда еще не бывал столь опасно прельстителен:
– Не будем никого разочаровывать, моя дорогая! Ведь все и каждый ожидают от нас этого. Дедушка мой всем сердцем только этого и ждет, и вашим родным это по душе. А я не могу жить дальше без вас. Скажите, что согласны, и давайте будем счастливы. Ну, скажите же, скажите!
Лишь много месяцев спустя сумела Джо понять, как ей хватило сил не отказаться от своего решения, к которому она пришла, убедив себя, что не любит и никогда не сможет полюбить своего мальчика. Удержаться было очень трудно, но она сделала это, сознавая, что промедление будет не только бесполезным, но и еще более жестоким.
– Я не могу по-честному сказать «да», поэтому и не скажу его вовсе. Вы со временем поймете, что я права, и еще скажете мне спасибо за это… – начала было Джо торжественным тоном.
– Да пусть меня повесят, если я так сделаю! – И Лори вскочил с травы, кипя от возмущения при одной мысли об этом.
– Вы обязательно так и сделаете, – упорствовала Джо. – Вы справитесь с этим через некоторое время и найдете себе прелестную, полную достоинств девушку, которая будет обожать вас и станет прекрасной хозяйкой вашего прекрасного дома. Я-то ведь не стану, я некрасива, неуклюжа, странна и старше своих лет и поэтому старше вас, вы стали бы меня стесняться, и мы начали бы ссориться – вы же видите, мы и сейчас без этого не обходимся, – и мне не понравилось бы элегантное общество, а вам оно нравилось бы, и вы возненавидели бы мою писанину, а я не смогла бы жить без нее, и мы были бы несчастны и жалели бы, что сделали это, и все было бы ужасно!
– Есть еще что-нибудь? – спросил Лори, находя слишком тяжким трудом терпеливо внимать этому извержению пророчеств.
– Ничего больше, кроме того, что я вряд ли когда-нибудь вообще выйду замуж. Я слишком люблю свою свободу, чтобы спешить отказаться от нее ради какого-то смертного мужчины.
– Я знаю лучше, чем вы, – прервал ее Лори. – Это вы теперь так думаете, но придет такое время, когда вы влюбитесь в кого-то и полюбите его с невероятною силой, будете готовы жить и умереть ради него. Я знаю, это так и будет, это в вашем духе, а мне придется стоять рядом и все это видеть! – И отчаявшийся влюбленный швырнул свою шляпу оземь жестом, который мог бы показаться комичным, если бы лицо у Лори не было столь трагическим.
– Да, я буду готова жить и умереть ради него, если он когда-нибудь явится и заставит меня его полюбить вопреки самой себе, и вы сами должны теперь сделать все, что только в ваших силах, – вскричала Джо, теряя терпение со своим бедным Тедди. – Я-то ведь сделала все, что могла, но вы не желаете слышать голос разума, и это просто эгоизм с вашей стороны дразнить меня тем, чего я никак не могу дать. Я всегда буду любить вас, очень любить, по-настоящему – как друг, но я никогда не стану вашей женой, и чем скорее вы поверите в это, тем лучше для нас обоих – вот теперь все!
Эти слова подействовали, точно взрыв пороха. Лори глядел на Джо с минуту, словно не понимая, что ему теперь с собою делать, затем резко повернулся прочь и произнес каким-то совершенно безнадежным тоном:
– Вы когда-нибудь пожалеете об этом, Джо.
– Ох, куда же вы уходите? – вдруг вскрикнула она, так испугало ее его лицо.
– Ко всем чертям, – последовал успокоительный ответ.
На мгновение сердце у Джо замерло, когда Лори быстро зашагал вниз, к берегу реки, однако требуется много глупости, грехов или несчастий, чтобы побудить молодого человека к насильственной смерти. Лори же был вовсе не из тех слабых созданий, что сдаются при единственной неудаче. Ему и в голову не приходило устроить мелодраматический бросок в воду, но некий слепой инстинкт подсказал ему, что надо зашвырнуть шляпу и плащ в лодку и грести во всю мочь вверх по течению со скоростью, какой он никогда не достигал в гребных гонках. Джо глубоко вздохнула и разжала стиснутые ладони, когда разглядела, как ее бедный Тедди пытается оставить далеко позади горе, которое угнездилось у него в сердце.