и трудиться, карабкаться и ждать и, может быть, так никогда и не добраться туда.
– Вероятно, я составлю тебе компанию; не знаю только, можно ли найти в этом утешение. Мне тоже придется немало скитаться, прежде чем я увижу ваш Небесный Город. Если я явлюсь слишком поздно, ты замолвишь там за меня словечко, хорошо, Бесс?
Что-то в выражении лица мальчика обеспокоило его маленькую подругу, но она ответила радостно, устремив безмятежный взгляд на медленно меняющиеся облака:
– Если люди действительно хотят прийти туда и по-настоящему стараются всю жизнь, они доберутся; я не верю, что есть замки́ на той двери или стражи у ворот. Я всегда представляю это так, как на той картинке в «Путешествии пилигрима», где сияющие фигуры протягивают руки к бедному Христиану, приветствуя его, когда он выходит из реки.
– Как было бы здорово, если бы все воздушные замки, которые мы строим в мечтах, могли стать настоящими и в них можно было бы жить, – сказала Джо после небольшой паузы.
– Я настроил их столько, что мне было бы трудно выбрать, в каком из них поселиться, – отозвался Лори, лежа на траве и бросая шишки в выдавшую его белку.
– Ты поселился бы в самом любимом. И каков же он? – спросила Мег.
– Если я расскажу о моем, ты согласна рассказать о своем?
– Да, если девочки тоже расскажут.
– Мы согласны. Начинай, Лори.
– После того как я постранствовал бы сколько душе угодно и поглядел мир, я поселился бы в Германии и слушал музыку столько, сколько захочется. И мне предстоит самому стать знаменитым музыкантом, и все живущее будет стремиться услышать меня, и я никогда не буду беспокоить себя заботой о деньгах или делах, а буду лишь наслаждаться и жить ради того, что мне нравится. Вот мой любимый воздушный замок. А каков твой, Мег?
Казалось, Маргарет было немного трудно начать свой рассказ. Она помахала папоротником перед лицом, как бы отгоняя воображаемых комаров, и сказала медленно:
– Я хотела бы иметь прелестный дом, полный всевозможной роскоши – хорошая еда, красивая одежда, дорогая мебель, приятные люди и куча денег. Я буду хозяйкой в нем и буду управлять всем этим как хочу. У меня будет множество слуг, так что мне никогда не придется делать и самой малой доли работы. Как бы я была счастлива! Ведь я не была бы праздной, я бы делала добро и этим заставила бы всех горячо любить меня.
– А разве не было бы хозяина в твоем воздушном замке? – спросил Лори лукаво.
– Я же сказала – приятные люди. – И, говоря это, Мег принялась аккуратно шнуровать туфлю, так что никому не было видно ее лица.
– Почему ты не скажешь, что у тебя будет замечательный, умный, добрый муж и несколько детишек-ангелочков? Ты же знаешь, без них твой замок не будет совершенным, – заявила прямолинейная Джо, у которой еще не было собственных нежных фантазий и которая пренебрежительно относилась к любовным историям, если встречала их не в книжке.
– Уж в твоем-то не будет ничего, кроме лошадей, чернильниц и книжек, – отвечала Мег раздраженно.
– Неужели нет? У меня была бы конюшня, полная арабских скакунов, комнаты, заваленные книгами, а писала бы я, макая перо в волшебную чернильницу, так что мои творения стали бы такими же знаменитыми, как музыка Лори. Но прежде чем отправиться в мой дворец, я хочу совершить что-нибудь выдающееся – что-нибудь героическое или удивительное, такое, о чем не забудут и после моей смерти. Я не знаю точно, что это будет, но жду случая и намерена когда-нибудь поразить вас всех. Я думаю, что буду писать книги, стану богатой и знаменитой: это мне по вкусу, так что это и есть моя любимая мечта.
– Моя – благополучно оставаться дома с папой и мамой и помогать заботиться о семье, – сказала Бесс с довольным видом.
– Разве ты не хочешь ничего больше? – спросил Лори.
– С тех пор как у меня появилось мое маленькое пианино, я совершенно счастлива. Я хочу только, чтобы все мы были здоровы и не разлучались, и ничего больше.
– У меня так много желаний, но главное – стать художницей, поехать в Рим, рисовать прекрасные картины и сделаться лучшим художником в мире, – таковы были скромные мечты Эми.
– Честолюбивая компания, не так ли? Каждый из нас, кроме Бесс, хочет быть богатым, знаменитым и блистательным во всех отношениях. Интересно, осуществятся ли наши желания когда-нибудь? – сказал Лори, жуя травинку, словно задумчивый теленок.
– У меня есть ключ от моего воздушного замка, но сумею ли я открыть дверь, это еще предстоит выяснить, – заметила Джо таинственно.
– У меня тоже есть ключ от моего, но мне даже не дают попробовать. Пропади он пропадом, этот университет! – пробормотал Лори со вздохом досады.
– Вот мой ключ! – И Эми помахала своим карандашом.
– У меня нет ключа, – сказала Мег безнадежным тоном.
– Есть, – тут же отозвался Лори.
– Какой?
– Твое красивое лицо.
– Глупости, от этого никакой пользы.
– Поживем – увидим, не принесет ли оно тебе что-нибудь стоящее, – ответил мальчик, засмеявшись при мысли об отличном маленьком секрете, который, как он полагал, был известен ему одному.
Мег покраснела и, закрывшись папоротником, устремила взгляд на реку с таким же выжидательным выражением, какое было у мистера Брука, когда он рассказывал историю о рыцаре.
– Если через десять лет все мы будем живы, давайте встретимся и посмотрим, много ли наших желаний сбылось или насколько ближе стали мы к их осуществлению, чем сейчас, – сказала Джо, у которой всегда был наготове какой-нибудь план.
– Боже мой! Какой я буду старой – двадцать семь! – воскликнула Мег, которая чувствовала себя взрослой, хотя ей лишь недавно исполнилось семнадцать.
– Нам с тобой, Тедди, будет по двадцать шесть, Бесс – двадцать четыре, а Эми – двадцать два. Какое почтенное общество! – сказала Джо.
– Я надеюсь, что к тому времени уже сделаю что-нибудь, чем можно будет гордиться. Но я такой лентяй, Джо, боюсь, я буду, как ты выражаешься, «лодырничать».
– Мама говорит, что тебе нужен стимул, побудительный мотив; и, как только он у тебя появится, она уверена, ты будешь работать замечательно.
– Она так говорит? Клянусь Юпитером, я буду трудиться, если только у меня будет такая возможность! – приподнявшись, воскликнул Лори с неожиданным приливом энергии. – Я должен радоваться, что могу угодить дедушке, и я буду стараться, но это против моего желания и, как вы понимаете, дается с трудом. Он хочет, чтобы я стал торговцем, торговал с Индией, как прежде он сам, а по мне уж лучше умереть. Терпеть не могу чай, шелк, пряности и прочую чепуху, которую возят эти его старые корабли, и, когда я стану их владельцем, мне будет ровным счетом наплевать, как скоро они пойдут ко дну. Я думаю, что мне следует пойти в университет, чтобы угодить ему, потому что, если я соглашусь ради него потерять четыре года, его долгом будет отпустить меня и не заставлять заниматься делами его торговой компании. Но он упрям, и, боюсь, мне придется делать в жизни то же, что делал он, если только я не убегу и не займусь тем, чем мне хочется, так же как мой отец. Если бы здесь был кто-нибудь, кто мог бы остаться со стариком, я завтра же убежал бы.
Лори говорил взволнованно, и было очевидно, что достаточно малейшего повода, чтобы он привел в исполнение свою угрозу, ибо рос он очень быстро и, несмотря на привычку к праздности, испытывал, как любой молодой мужчина, отвращение ко всякого рода зависимости и беспокойную жажду встретиться с этим миром лицом к лицу.
– Я советую тебе уплыть на одном из твоих кораблей и не возвращаться, пока тебе не надоест жить по-своему, – сказала Джо, чье воображение воспламенилось при мысли о столь дерзновенном подвиге и чье сочувствие было подогрето тем, что она называла «нарушением законных прав Тедди».
– Ты не права, Джо, и не должна так говорить, а Лори не должен следовать твоему дурному совету. Дорогой мой мальчик, ты должен делать именно то, чего хочет твой дедушка, – сказала Мег самым материнским тоном. – Старайся хорошо учиться в университете, и, когда он увидит, что ты хочешь угодить ему, я уверена, он не будет суров или несправедлив к тебе. Как ты сам говоришь, у него нет никого, кто мог бы остаться с ним и заботиться о нем, и ты никогда не простишь себе, что покинул его без его согласия. Не унывай и не злись, но просто исполняй свой долг, и ты получишь награду, такую же, как мистер Брук, то есть будешь любим и уважаем.
– Что ты знаешь о Бруке? – спросил Лори. Он испытывал благодарность за добрый совет, но был недоволен ее поучительным тоном, хотя и обрадован возможностью отвести разговор от себя после своей необычной вспышки чувств.
– Я знаю только то, что рассказал нам о нем твой дедушка: как он нежно заботился о своей матери до самой ее смерти и не поехал гувернером за границу в одну очень хорошую семью, потому что не хотел оставить мать в одиночестве; и как теперь он помогает старушке, которая ухаживала за его матерью, но никогда никому об этом не рассказывает, и какой он великодушный, добрый и терпеливый.
– Все правда, такой он и есть, дорогой старый друг! – сказал Лори сердечно, когда Мег сделала паузу, раскрасневшись и проникшись глубоким чувством от собственных слов. – Как это похоже на дедушку – узнать все о человеке и, ничего не говоря ему, рассказать всем о его добродетелях, чтобы они полюбили его. А Брук и не знает, почему ваша мама так добра к нему, приглашает его в ваш дом вместе со мной и так чудесно, по-дружески обходится с ним. Он считает ее совершенством и целыми днями говорит о ней и о вас всех в самом пылком тоне. Если когда-нибудь я смогу осуществить свои мечты, то вы увидите, что сделаю я для Брука!
– Начни прямо сейчас с того, что не отравляй ему жизнь, – сказала Мег резко.
– А с чего вы взяли, мисс, что я отравляю?
– Я всегда могу узнать это по его лицу, когда он возвращается домой. Если ты был послушным и добросовестным, у него довольный вид и идет он быстрым шагом; если же ты досадил ему, он печален и идет медленно, словно очень хотел бы вернуться и сделать свою работу заново.