Я исполнил ее желание. Прочитав главу из Библии, она начала молиться; я стоял на коленях возле нее. Затем мы позавтракали и отправились к садку.
— Не оставили ли они чего-нибудь, Франк?
— Да, — ответил я, — кажется, они оставили несколько весел и длинную удочку, а наверху у нас есть молоток и лопата.
— Хорошо, — ответила она, — мы сейчас увидим, нет ли еще чего-нибудь?
Когда мы дошли до садка, то я увидел лежащий на берегу железный котел. Это меня страшно обрадовало.
— Посмотрите, посмотрите! — воскликнул я. — Они оставили котел. Как я рад! Мне так надоело есть сухую птицу; она была несравненно вкуснее, когда они варили ее в котле с картофелем!
— Я также очень рада, Франк, потому что не люблю сырого мяса. Посмотрим, что еще они выбросили из лодки?
— Они оставили на берегу три бочонка с водой, — сказал я. — Как же это? Я видел, что они все их поставили в лодку?
— Вероятно, они нашли, что лодка слишком нагружена, а с ромом им не хотелось расстаться. Безумцы! Им хватит воды не более, как на шесть дней. Они страшно будут страдать от недостатка ее!
Осмотрев все, что валялось на утесах, мы увидели, что они оставили: котелок, три бочонка, пять весел, большой железный крюк, бечеву, употребляемую китоловами, старую пилу, мешок с толстыми гвоздями и два куска листового железа.
— Пила нам пригодится, — сказала м-с Рейхардт, — у тебя в сундуке есть напильники, мы можем распилить ее пополам и из одной половины ее сделать, ножи.
— Ножи? Каким образом?
— Я покажу тебе. Для этих кусков железа я также найду употребление. Оно предназначалось для починки лодки в случае надобности, а они выбросили его вместе с молотком и гвоздями. Удивляюсь, что Джон Гоф допустил это!
— Я слышал, как они спорили с ним, когда я пошел вчера за вами. Они его не слушались!
— Очевидно, нет, иначе бы нас не бросили здесь. Джон Гоф хороший человек и помешал бы этому, если бы мог. Эти железные листы будут нам очень полезны, чтобы жарить на них рыбу. Нам придется загнуть края с помощью молотка. А теперь не надо терять времени. Мы должны усиленно удить до самого ужина?
Мы закинули удочки. Рыба хорошо шла на приманку, и вскоре мы поймали двенадцать больших рыб. Я всех их пустил в садок.
— Что мы будем делать с толстой удочкой, которую они оставили?
— Мы сделаем из нее несколько тоненьких удочек, когда нам понадобятся новые!
— Но каким же образом? Она такая толстая и тяжелая!
— Я научу тебя. Ее можно раскрутить. Не забывай, Франк, что я была женой миссионера и следовала за своим мужем повсюду. Иногда нам было хорошо, а подчас и очень плохо, так же плохо, как нам с тобой теперь. Миссионеру приходится переживать большие лишения и проходить через большие опасности. Ты бы убедился в этом, если бы знал всю историю моей жизни, или вернее — жизни моего мужа!
— Расскажите мне ее!
— Расскажу когда-нибудь. Теперь я хочу, чтобы ты понял, что будучи его женой и разделяя с ним опасности и лишения, мне часто приходилось исполнять тяжелую работу для добывания пропитания. В Англии женщины занимаются только домашней работой, но жена миссионера вынуждена разделять тяжелый мужской труд. Вот почему я научилась многому, о чем женщины обыкновенно не имеют понятия. Понимаешь ты меня?
— Да, я уже не раз думал о том, что вы знаете гораздо больше, чем знал Джаксон!
— Этого я не думаю, но Джаксон не любил трудиться, а я люблю. А теперь скажи-ка мне, Франк, думал ли ты, когда на днях сажал картофель, что сажаешь его в свою собственную пользу? Видишь ли, как верно то, что доброе дело иногда приносит за собою вознаграждение, даже и в этой жизни?
— А разве это не всегда так бывает?
— Нет, дитя мое, в этой жизни — не всегда, но зато в будущей человек уже наверное получит вознаграждение за добрые дела свои!
— Этого я не понимаю!
— Конечно, тебе трудно это понять. Когда-нибудь я тебе все это объясню!
Мы продолжали удить до вечера и поймали всего двадцать восемь больших рыб, от семи до восьми фунтов весом каждая. Одну из них мы отложили себе на ужин и, собрав удочки, начали переносить в хижину те вещи, которые нашли на берегу. Мы снесли котел, пилу, мешок с гвоздями, и затем я вернулся за остальными вещами и к ужину перенес все, за исключением бочонков, которые нам были пока не нужны. Мы оба сильно устали и после ужина с удовольствием легли спать.
ГЛАВА XXV
На следующее утро моя названная мать сказала мне:
— Нам предстоит сегодня много дела, Франк! Надо устроиться поудобнее в хижине. Отныне она должна содержаться гораздо опрятнее, но это уже будет моей заботой. Теперь позавтракаем и примемся за работу!
— Я буду делать все, что вы прикажете!
— Вот видишь ли, мой милый мальчик, мне необходимо отделить часть хижины лично для себя, так как не принято, чтобы женщины жили вместе с мужчинами. У нас есть весла, из которых можно устроить перегородку, обтянув ее тюленьими шкурами. Таким образом у меня будет свой угол!
— Да, но весла длиннее, чем ширина хижины. Как же мы это устроим?
— Мы возьмем пилу; она хотя и тупая, но с помощью ее можно будет укоротить весла!
— А как употребляют пилу? Я не знаю!
— Я покажу тебе. Прежде всего надо измерить ширину хижины. Я хочу отделить не более трети всего пространства!
Мы измерили хижину и с помощью пилы укоротили весла по ее ширине. Буравчик нашелся в моем сундуке, молоток и гвозди у нас также были, и к полудню остов перегородки был готов. Оставалось приколотить тюленьи шкуры, которых у меня был большой запас. Вскоре хижина была разделена на две половины. Мы сделали дверь в перегородке и завесили ее одной из тюленьих шкур, так что был свободный проход из одного отделения в другое.
— У вас будет совсем темно!
— Этому легко помочь, — ответила она, — принеси сюда пилу; надо проделать в стене квадратное отверстие такой величины, видишь? Начни!
Я поступил по ее указанию, и через полчаса окно было готово. Оно выходило на юг и пропускало совершенно достаточно света.
— Но вам ночью будет холодно! — сказал я.
— Мы устроим так, чтобы воздух не проникал, а свету было достаточно!
Она достала из сундука кусок белого холста и приколотила его к отверстию.
— Как у вас стало уютно! — сказал я, оглядываясь кругом.
— Теперь принеси мне еще несколько тюленьих шкур для постели; они довольно тверды, но со временем мы сделаем их более мягкими. Сундук твой мы тоже поставим сюда и положим в него все наши драгоценности!
— Вы хотите положить туда бриллианты? — спросил я.
— Мой милый мальчик, у нас есть вещи, которые теперь, в нашем положении, ценнее для нас всяких бриллиантов. Вот этот железный котел, например!
— Конечно! — ответил я.
— Теперь пойди и разведи огонь, а я справлюсь здесь одна. Неро, извольте выйти отсюда; вам здесь не место!
Я пошел вниз с Неро, чтобы поймать рыбу в садке, и решил сварить ее в котле, который наполнил водой, положил туда рыбу и развел огонь. Во время обеда я обратился к м-с Рейхардт с вопросом:
— Какая нам теперь предстоит работа?
— Завтра мы приберем все вещи, которые валяются на площадке, и окончательно устроим хижину. Затем я осмотрю все наши драгоценности и спрячу их в сундук!
На следующий день погода была бурная и холодная. После завтрака мы принялись за работу. Мы очистили пол хижины, на котором набросаны были всевозможные вещи, потому что я и Джаксон не особенно наблюдали за порядком.
— Надо устроить несколько полок, — сказала м-с Рейхардт, — это не трудно. У нас есть еще два весла. Мы укрепим одно из них к обеим сторонам хижины, на расстоянии фута от стены, отрежем кусок паруса и приколотим его с одной стороны к стене, а с другой — к веслу. Это образует род полки, на которую мы можемразложить вещи.
Так мы и сделали, и вышла отличная полка.
— Вот это хорошо! — сказала моя мать. — Теперь мы сделаем осмотр сундука!
Она вынула из сундука всю одежду и разложила ее по порядку. Увидев кусок парусины, она сказала:
— Я очень рада этой находке. Я сошью себе из этого платье, которое будет гораздо удобнее, чем то черное, которое теперь на мне. Его я спрячу на случай, если нам когда-нибудь приведется уехать отсюда. Тебе здесь хватит одежды надолго, но я перешью две рубашки и две пары панталон по твоему росту. Остальные нечего трогать, так как ты пока еще растешь. Сколько тебе приблизительно лет?
— Лет шестнадцать, — отвечал я, — а, может быть, и больше!
— Да, вероятно, так!
Мы сложили и спрятали обратно в сундук всю одежду; инструменты, подзорную трубу и прочее положили на полку, а затем стали рассматривать ящичек с нитками, иголками, рыболовными крючками, пуговицами и другими вещами подобного рода.
— Все это нам будет очень полезно, — сказала она. — У меня есть кое-что свое в этом же роде; мы положим все вместе. Принеси мне мою корзинку!
В корзинке этой оказалось множество вещей, по большей части мне совершенно не знакомых. Мы вынули их все, и м-с Рейхардт объяснила мне их употребление. Тут были: две щетки, двенадцать гребней, три пары ножниц, перочинный ножик, баночка чернил, несколько перьев, наперсток, кусок воску, игольник, нитки и шелк, сургуч, пластырь, коробочка с пилюлями, тесемка, катушки, булавки, увеличительное стекло, серебряный карандаш, немного денег в кошельке, черные шнурки для ботинок и многое другое, чего я не припомню; знаю только, что я страшно был заинтересован содержанием этой корзинки. На дне ее лежало несколько бумажных пакетиков. М-с Рейхардт объяснила мне, что это семена, которые она собрала, чтобы отвезти их в Англию, а теперь решила посадить их здесь. Когда она вытряхала пыль из корзинки, из нее выпало четыре или пять зернышек. Она попросила меня подобрать их.
— Как они сюда попали? — сказала она. — Три из них апельсинные зерна; завтра мы их посадим; остальные горошины — не знаю, какого сорта, но мы тоже посеем их!
— А это круглое стеклышко, для чего оно?