Подумалось, каким же счастливым еще недавно был, проживая две жизни, Хованский, получая разные радости и удовольствия с двух сторон, и насколько несчастен стал сейчас, когда потерял все в одночасье! Может, конечно, после того, как с него снимут обвинение, он и вернется в семью и Эмма примет его, но уже не как любимого и верного мужа, а скорее как кормильца и отца своих детей (и Хованский будет уже скоро присутствовать при родах своего четвертого ребенка и привозить в клинику жене фрукты и гигиенические прокладки), а вот любимой женщины, с которой он испытывал настоящую страсть, уже нет.
Но для начала неплохо было бы найти настоящего убийцу. Но как? Кто и за что мог убить женщину?
Обо всем этом Женя думала постоянно даже на рынке, разглядывая горы овощей и фруктов, наблюдая за Хованским, выбирающим мясо, алкоголь. Нет-нет, конечно, он не имеет к убийству никакого отношения. Достаточно было обратить внимание на его слова о переодетой Троицкой. Он ясно же сказал, что, когда они прощались, она была в черном пеньюаре, а на мертвой-то женщине было другое белье. И конечно же, ее переодел в синюю сорочку и чулки убийца. И Хованского заманил сообщениями с номера Троицкой. Но явно спешил, все это организовывая, устраивая этот криминальный спектакль, а потому, кстати, наверняка наделал много ошибок.
Уже дома, попросив Галину Петровну проводить Алексея в отведенную ему комнату, Женя первым делом пошла в детскую, взяла на руки сынишку, осыпала его поцелуями.
Няня Соня показала Жене рисунки Миши — он пока еще только учился рисовать линии, овалы и зигзаги. Собрана была и пирамидка. Соня сказала, что Миша почти целый час «читал», то есть листал большую книгу с картинками с животными, пытался что-то сказать или спросить…
Мысль, что по ее прихоти, из желания видеть Журавлева она может сломать весь жизненный уклад ребенка, сделать несчастным Бориса, а заодно и привязанного к ним с сыном Петра, отравляла и делала ее несчастной. Тем более что сегодня она точно увидит Павла.
А что, если он наберется решимости и сделает ей предложение? Или, выпив и расхрабрившись, решит поговорить с Борисом? Как ей тогда поступить? Что делать? Вот она, настоящая паника!
В какой-то момент она почувствовала, что ей надо постараться успокоиться. На кухне между тем Галина Петровна готовила какие-то закуски. На плите варился куриный суп.
— Что-то утомилась я, понервничала… — Женю так и распирало рассказать домработнице о том, как ей тяжело, как вдруг услышала:
— Сейчас чайку с мятой заварю, выпьете и сразу почувствуете себя лучше.
Женя кивнула, мысленно обратившись к Галине Петровне: «Если бы вы только знали, как мне стыдно перед вами за то, что я абсолютная бездельница!»
Ну и что, собственно, такого? Не всем же каши варить и полы мыть? В свое время она одна и драила здесь полы! Разве не она была домработницей в этом доме до того, как его купили братья Бронниковы? Разве не благодаря ее усердию он всегда был вычищен до блеска, а за окнами радовал глаз ухоженный сад? Вот только готовить она не умела да и не умеет… И это правда.
— Чай и правда хорош! — Женя, глядя на то, как Галина Петровна разбирает пакеты и маринует мясо, с удовольствием пила чай.
Она собралась было уже спросить, и уже вертелось на языке «Вот скажите, Галина Петровна, за что могли убить молодую и красивую женщину?», как вовремя опомнилась и закрыла рот.
Только этого не хватало, пугать женщину подобными вопросами? К тому же она сразу же поймет, что убийство наверняка связано с проживанием в их доме Хованского! Иначе откуда вдруг такой вопрос?
Позвонил Ребров.
— Ты права, объективы видеокамер залеплены скотчем. Отпечатков на них нет, работали в перчатках. Они, камеры, конечно, мертвые, нерабочие, но ты, повторяю, права: человек, который это сделал, не местный, не знает о том, что они вырублены.
Ух ты! Женя обрадовалась. Хоть чего-то полезного сделала, правильный вопрос задала.
— А у вас что нового? — спросила она, настроение ее начало подниматься. Может, чай помог, а может, Ребров.
— Муж убитой приехал. Допросили его, но это так, предварительный допрос, потому что он в шоке. Он вообще ничего не понял. Говорит, что жена его должна быть в Сочи, и он не понимает, каким образом она оказалась в той квартире. Подтвердил, что ее студия маникюра на Осеннем бульваре, но при чем здесь квартира на Добролюбова, не знает. Про любовника тоже ничего не знает, с Хованским не знаком. Он вообще вспылил, раскричался, говорит, его жену спутали с другой женщиной…
— В смысле? А опознание?
— Он говорит, что да, чисто внешне эта женщина похожа на его жену, но она не могла его так обмануть, что она в Сочи… Говорю же, он не в себе. Вот как Хованский сегодня был в ступоре, так и Еремеев сейчас.
— Постой, почему Еремеев? Разве не Троицкий?
— Повторяю для особенно одаренных: Троицкая — это девичья фамилия Валентины, она ее оставила, а Еремеев — фамилия ее мужа, Юрия.
— Да-да, поняла. То есть ты хочешь сказать, что он не опознал свою жену? Ты серьезно?
— Нет, опознал, конечно, но постоянно твердил, что это ошибка, что эта женщина — близнец Валентины, потому что это большая подлость, предательство и все такое… Плохо ему, понимаешь?
— У него есть алиби?
— Вроде есть. Проверяем вот. Он же таксист, убийство произошло ночью, когда он работал. И на момент убийства, но это еще надо проверить, он был на другом конце Москвы, в кафе «Карина-кебаб». Он часто там закусывает, его там, с его слов, хорошо знают. Там он подобрал клиентку, какую-то девушку, которая попросила его отвезти домой.
— Так надо срочно проверить его алиби! Сам знаешь, когда убита замужняя женщина, то в первую очередь надо проверять мужа.
— Женя!
— Прости-прости. Как говорится: не учи ученого. Надеюсь, его машину осмотрят? Хотя даже если там и обнаружат отпечатки пальцев жены, то что в этом такого? Но вот если ее кровь…
— Зришь в корень. Именно этим эксперты сейчас и занимаются. После этого займутся их квартирой.
— Вот он сказал, что в кафе с кебабами он взял клиентку и повез ее домой. То есть она не вызывала его по системе, так? Так. Значит, проверить его показания не представляется возможным. Разве что найдутся свидетели — посетители кафе, которые смогут это либо подтвердить, либо опровергнуть. Хорошо бы найти эту пассажирку.
— Хорошо бы, если бы в этом кафе были установлены видеокамеры! Но что-то подсказывает мне, что там, как и во многих подобных заведениях, полный бардак. Либо записи не просматриваются месяцами, либо камера повернута в слепую зону, либо их просто нет, и из экономии хозяева ограничиваются муляжами камер видеонаблюдения…Так, ладно. Ты сейчас можешь говорить? Хованский рядом?
— Нет, я отправила его отдохнуть, пока мы здесь на кухне. Вы приедете? — спросила она на всякий случай и замерла в страхе услышать «нет».
— Да кто ж откажется от ужина Бронниковых? Скажи, что привезти?
— Ничего. Все есть.
— Я понял.
Вот всегда, когда он так говорил, приезжал с подарками детям, цветами и сладостями.
Хотелось спросить, будет ли Журавлев, но не посмела. Побоялась услышать что-то нехорошее, что может испортить ей настроение. Конечно, он приедет, иначе Ребров бы сам сказал, предупредил, что его не будет. Не смог бы промолчать.
Как вдруг услышала:
— Журавлев привезет тебе банку меда.
Женя улыбнулась. Вот зачем он сдал друга? Зачем испортил сюрприз? Или, наоборот, решил приободрить влюбленную Женю, порадовать ее, как бы невзначай сообщив, что ее пассия точно будет?
— Мед — это хорошо, — только и сказала она, чувствуя, как волна радости захлестывает ее.
После разговора с Ребровым Женя точно взбодрилась, как человек, убедившийся в том, что дело, которым он занимается, не стоит на месте, что происходит правильное движение, что все идет по плану.
Реакция мужа на смерть жены в съемной квартире, где она встречалась не один год со своим любовником, тоже была понятна. Видимо, на самом деле не ожидал от своей супруги такого предательства, потому и твердил про большую подлость. Но кто знает, а вдруг, покупая жене билет в Сочи или еще куда, он сам стремился к собственной свободе, у него тоже могла быть любовница! Все-таки он таксист, всегда рядом люди, красивые женщины, вдруг да и влюбился?
Женя достала телефон, открыла папку с заметками и записала:
«Проверить маршруты Еремеева, найти любовницу».
Ведь если у Еремеева есть другая женщина и он в нее влюблен, то кто знает, на что он был бы способен во время крупной ссоры с женой. Это сейчас, рассуждала Женя, Валентина даже мертвая считается изменщицей, неверной женой, но кто знает, как все было на самом деле? А что, если она первая узнала об измене мужа, закатила ему скандал, может быть, отвесила мужу звонкую пощечину, которую он не смог перенести и ударил в ответ. Да так крепко врезал ей, что она упала и сильно ударилась головой, напоролась виском на что-то твердое: мрамор, камень, кирпич… После этого муж, испугавшись, что его обвинят в убийстве, по-быстрому перевез тело жены на Добролюбова…
Так, стоп! Но откуда он знал про эту квартиру? Ведь если бы знал о любовнике жены и существовании той квартиры, значит, мотивом ссоры была все-таки ее измена. Может, он проследил за ней и увидел их двоих, Валентину и Хованского?
Женя машинально раскладывала маринованные овощи на блюде, но мысленно была на той роковой квартире.
Что говорил Хованский? Они распрощались с Валентиной на пороге, на ней был черный пеньюар, они поцеловались. Он еще сказал, что, мол, как жаль, что эту сцену не увидел какой-нибудь сосед.
Соседи-то не увидели, но мог увидеть… муж! Но как он там оказался? Выследил жену? Увидел ее с любовником? И что же в этом случае могло произойти? Точно не драка, Хованский не видел Еремеева.
Он уезжает, Валентина закрывается в квартире, переодевается, ей нужно вернуться домой и сообщить мужу, что ей надоели сочинские дожди…