Он не сказал ей ничего нового, она все это знала и даже представляла себе долгие и тихие вечера в его ожидании с работы. И так часто это с ней происходило, словно она уже успела побывать замужем за Павлом. И какое же это было странное чувство. Словно они встретились уже после развода, когда и сказать-то друг другу нечего. Она не знала, что сказать. Неужели она так повзрослела или уже постарела в свои двадцать восемь, что заранее может предугадать развитие событий, причем в самых мрачных красках. Но разве она не влюблена? Разве она не испытывает сейчас сильнейших чувств, когда видит его, слышит его голос? Разве сейчас она не счастлива? Так что же им делать? Обманывать Бориса?
В лесу она хотела уже заплакать, и так как-то грустно стало, когда она поднялась, отряхиваясь и приводя в порядок одежду и волосы, но что было делать, раз они оба не вытерпели, когда поддались своим чувствам. Где-то высоко в ветвях порхали птицы, растревоженные человеческими голосами и стонами… Природа жила по своим законам, и все вокруг было каким-то величественным, красивым, залитым солнцем. И Павел был рядом. Тогда откуда вдруг эта грусть?
И она так некстати вспомнила Сашу Борисову и ее роман с таксистом. Вот так у них все и произошло, наверное, в первый раз. В поле, в лесу… И Саша, вместо того чтобы думать о своем погибшем брате, о своем долге отомстить убийце, влюбилась, увлеклась, загорелась…
Так кто же убил Валентину? И как? Где?
Павел нежно поцеловал Женю, и они вернулись к машине.
Николай Троицкий, лесничий, встретил их у своего дома, старого деревянного, но большого и добротного. Конечно, он был встревожен, поскольку по телефону Павел представился ему следователем Следственного комитета. Вероятно, пока ждал гостей, все думал-гадал, что же такого он сделал, что им заинтересовались такие люди. И не подозревал, конечно, с какими скорбными вестями они приедут.
Павел с трудом сообщил ему о смерти Валентины. Женя видела, как он сам страдает, как пытается смягчить удар. Но разве это возможно?
Троицкий пригласил их в дом, где уже был заварен чай, а на столе стояла миска с солеными грибами, хлеб.
Лесничий поставил на стол бутылку водки, сразу налил себе, взглядом спросил, будет ли кто еще, и, получив отрицательный ответ, выпил подряд две стопки. Закусил грибами.
— Вот так, значит, она закончила… — сказал он, тяжело вздохнув.
— Когда вы в последний раз видели свою дочь? — спросил Журавлев.
— Да так сразу и не вспомню. Но мы встречались, конечно, пусть и нечасто. Я же бросил их, когда она была еще подростком. Сошелся с женщиной и уехал в Сочи. Несколько лет тому назад вернулся, все там оставил жене, мечтал наладить отношения с Валей, и она тоже как бы сначала обрадовалась, ну а потом дала понять, что я не особо-то ей и нужен, что у нее своя жизнь. Она ничего про себя не рассказывала, а я ей в душу не лез. Устроился на стройку, жил в общежитии, и мы с ней почти не виделись. Так, иногда перезванивались, мол, как дела, про здоровье справлялись. А потом она позвонила мне, мы встретились, и тогда-то она рассказала мне, что замуж вышла, что муж хороший, таксистом работает, что ей с ним повезло. Ну и про свой маленький бизнес рассказала. Я понял, что живут они нормально, ни в чем не нуждаются. А я тогда остался без работы, снимал комнату в Выхино, трудно было. Женщине одной обои клеил, чтобы немного заработать. Попросил у Вали денег, она дала, но после этого перестала звонить и отвечать на звонки. Забеспокоилась, как я понял, когда до нее дошло, что мне негде жить и что ей, возможно, придется потесниться. Потом все-таки позвонила, и я ее и успокоил, сказал, что устроился лесничим, что теперь жилье у меня есть и что она может за меня не волноваться. Они даже приезжали сюда с мужем на радостях, привезли продуктов, гостинцев. Типа, на новоселье. Валя занавески привезла, вон те, желтые, говорит, что от них даже в пасмурный день в комнате будет солнечно… Одеяло новое шерстяное, постельное белье и так, по мелочи.
— Она вместе с мужем приезжала?
— Да, говорю же. Познакомился с ним. Хороший мужик, серьезный. Юрием зовут. Ну, мы с ним выпили, конечно, они у меня заночевали, а утром уехали. А потом на меня напали здесь нехорошие люди в лесу, избили… Я подозреваю, кто это мог быть, охотники, мать их… или наняли кого. Да так крепко избили, что я в больницу попал. Валентина проведывала меня в больнице, даже плакала, жалко ей было, у меня такие синячищи были! Она и мазь мне дорогую покупала, привозила, и бульон куриный, фрукты.
— Так, а что же вы не защищались-то? — спросила Женя. — Вроде лесничим ружье полагается.
— Ружье-то есть, но не всегда же выходишь с ним во двор, например, или куда-нибудь недалеко. Короче, решил я купить себе пистолет, чтобы всегда в кармане был. Чтобы спокойнее.
— И где пистолет?
— Пропал… — У Троицкого даже губы задрожали. — Так что?.. Все-таки вы приехали сюда, чтобы сказать, что ее из моего пистолета убили? Что подозреваете меня? Да?
— Нет, ее не застрелили.
Троицкий с облегчением вздохнул и перекрестился.
— И когда пропал ваш пистолет, при каких обстоятельствах, не помните?
— Нет. — Старик поджал губы, и Женя подумала, что он что-то скрывает.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет, никого. Просто как-то утром проснулся, хотел взять пистолет, глядь — а в шкафу его нет. Ни в рюкзаке, нигде нет!
— Может, у вас гости были?
Троицкий поднял голову и посмотрел слезящимися глазами на Женю, потом на Павла.
— Думаете, это он ее, голубушку?..
— Кто?
— Да зять мой! Он был у меня в гостях, — признался он. — Приехал один. Мы с ним хорошо тогда посидели, выпили, он мне подарки привез — кадку такую хорошую для засолки грибов. И еще много чего полезного в хозяйстве, сушилку для фруктов и овощей, например, печку электрическую. А когда утром уезжал, деньги на столе оставил, я даже сначала и не заметил. Только когда проводил его и вернулся в дом, гляжу — деньги! Сорок тысяч! Это я уже когда понял, что пистолет пропал, сразу подумал на Юрку. Уж больно много он мне денег оставил, вроде как купил его у меня, ну, типа, чтобы я себе другой купил. Вот ведь приспичило!
— Вы не позвонили ему, не спросили?
— Нет. Подумал, что не мое это дело, но раз пистолет взял, значит, случилось что важное, а поделиться не смог. Он же таксист, может, произошло что, может, у него проблемы, которые можно решить только так… Смалодушничал я, чего уж тут. Но если Валюшу не застрелили, а вы про пистолет спрашиваете… Что с Юркой-то? Он-то хоть живой?
— Скажите, Николай, Валентина не рассказывала вам, на какие деньги они купили квартиру на Осеннем бульваре? Может, наследство какое мужу досталось.
— Да ни про какой бульвар я и не знаю. Знаю только, что квартира есть под мастерскую. Зачем мне спрашивать? Не мое это дело. Купили и купили. Мало ли людей квартиры покупают. Так что с Юркой-то?
— Жив ваш зять. Переживает очень. Валентину нашли в квартире, которую снимал ее любовник Алексей Хованский. Вы не знакомы с ним? Они не приезжали к вам вместе с Валей?
— Любовник?.. Вот так да! Теперь понятно. Нет, я ничего не знал, и она его сюда не привозила, если вы об этом. А я-то думал, что у них с Юрием всё нормально. А он-то знал про любовника? Вы вот все вокруг да около ходите, а я никак не пойму: думаете все-таки, что это Юрка Валю убил из моего пистолета? Вы уж говорите прямо. А тут такая картина вырисовывается: у Вальки любовник, муж ее крадет у меня пистолет, а потом ее убивают. Что я должен думать? Так как ее убили? Застрелили?
— Нет. У вас есть разрешение на владение оружием?
— Конечно! Принести?
— Да, пожалуйста.
Павел изучил документ.
— Есть предположение, но это надо будет проверить, что из вашего пистолета два года тому назад был убит один человек.
— Два года тому назад? Ну да. Примерно тогда же пистолет и пропал. И кого же убили? Кто он такой?
— Борисов Аркадий. Вам это имя тоже ни о чем не говорит?
— Нет… А кто он?
— Ваша дочь собиралась выйти за него замуж, но потом Борисова убили, и Валентина почти сразу же вышла замуж за Юрия. Аркадия убили из-за денег…
Троицкий слушал, прикрыв глаза, и качал головой.
— Теперь я понимаю, откуда эти вопросы про пистолет и про мужиков Вальки… Думаете, Юрка убил того парня? Убил и деньги взял, чтобы квартиру купить? А она-то, она-то об этом знала, как вы думаете?
Женя взглядом попросила Павла промолчать, пусть старик ничего не знает о возможной причастности дочери к преступлению. Ему и без того тяжело.
— Так где пистолет-то? И кто отвечать будет? Я, выходит?
Но и этот его вопрос остался без ответа.
Троицкий за время разговора выпил еще немало, заплакал. Сказал, что теперь и не знает, что ему делать — денег на похороны дочери нет. А как звонить зятю-убийце, чтобы поговорить о похоронах? И как вообще теперь жить, беда-то какая…
— Так, если вы думаете, что это Юрка убил того парня, что же вы его не арестовываете? Или он уже в тюрьме?
Павел, понимая, что Троицкий напился и с ним без толку о чем-то говорить, оставил ему свою визитку:
— Завтра позвоните мне, поговорим.
И они с Женей ушли.
— Так где же пистолет? — спросил Павел уже в машине. — Первое, что приходит в голову, — они его выбросили.
— Почему «они»? Я, честно говоря, вообще не могу себе представить ход событий, я имею в виду убийство Аркадия. Смотри, Валентина вызывает его, предположим, за город, обещая ему любовь. Борисов приезжает, и Валентина, обнимая его, например, стреляет ему в голову. Вы же сами говорили, что выстрел был произведен с близкого расстояния. Стреляла она из пневматического пистолета, принадлежащего Льву Хрунову. Предположительно она украла его во время пикника, где Хрунов пьяный палил из него… Вот ведь тоже кадр! Итак. Она выстрелила в Борисова, и в это же самое время раздался еще один выстрел, предположительно сделанный из пистолета Троицкого, который попал уже в сердце парня. То есть Борисов еще стоял, и пуля попала ему в сердце. Значит, стрелявший находился тоже где-то поблизости. Или же Борисов уже упал, и стрелявший решил просто добить его, не зная, мертв он или нет. Второй вариант кажется мне более правдоподобным, потому что, если стрелок непрофессионал, он мог бы попасть в Валентину! Получается, что на место убийства Валентина приехала вместе с Юрием, который прятался где-то в кустах, чтобы Борисов не мог его увидеть. А после первого выстрела в голову Еремеев выходит из укрытия и добивает его. И получается, что убийц было двое, и они были в сговоре. Валентина вытирает свои следы с пистолета Хрунова (вряд ли она, разговаривая с Борисовым, была в перчатках). Вытирает и вкладывает пистолет в руку Борисова, пытаясь выдать это за самоубийство. И они, эта парочка, уезжают, оставив труп на обочине. И пистолет они либо выбрасывают, либо… Паша, знаешь, что мне сейчас пришло в голову? Они не выбросили пистолет. И знаешь почему? Не из страха, что его найдут, нет. Просто Валентина… Думаю, она оставила его себе, зная, что впереди долгая жизнь и что когда-нибудь, возможно, она сможет им еще раз (или не раз) воспользоваться для достижения своих целей. Она была