Обеденный стол был накрыт на двоих.
В центре четыре фарфоровых херувима танцевали, взявшись за руки. Весна держалась за Лето, Лето отстранялось от Осени, и только Зима не давала им разомкнуть круг. По противоположным концам разложили приборы, необходимые для интимного ужина. Все подготовили заранее: новые свечи, коробок спичек, бутылку бургундского вина в специальной корзинке, еще не откупоренную, букет роз в серебряной вазе. Но эта роскошь успела покрыться тонким слоем пыли.
Тернер быстро сделал записи в блокноте и вернулся в кухню. Ее можно было бы сфотографировать для публикации на обложке любого популярного женского журнала по домоводству. Никогда он не видел столько всевозможных приспособлений для совершенствования в искусстве кулинарии. Миксеры, резаки, тостеры, открывалки и консервные ножи всех видов. На стойке он заметил пластмассовый поднос с остатками одинокого завтрака. Он поднял крышку чайника. Заварка была на травяном настое и имела густой красный цвет. Чаинки попали на дно чашки и на ложечку. Вторая чашка стояла вверх дном в сушилке для посуды. Транзисторный приемник, точно такой же, какой Тернер видел в рабочем кабинете Хартинга, хозяин разместил поверх холодильника. Вновь отметив длину волны настройки радио, Тернер на всякий случай подошел к двери и вслушался, а затем принялся открывать створки буфета и шкафчиков, доставая оттуда жестяные банки и бутылки, внимательно осматривая каждое отделение. По временам он пополнял список обнаруженных вещей. В холодильнике пол-литровые картонки с молоком, поставлявшимся НААФИ, ровной шеренгой выстроились вдоль одной из полок. Вынув баночку с паштетом, Тернер принюхался, пытаясь выяснить степень его свежести. На белой тарелке лежали два куска говядины для бифштексов. Дольки чеснока уже вдавили внутрь мяса. Он явно приготовил все это в четверг вечером, внезапно понял Тернер. То есть в четверг вечером он еще не знал, что в пятницу сбежит.
Коридор второго этажа был застелен тонкими ковриками, сотканными из кокосовой копры. Мебель из сосны выглядела старой и шаткой. Один за другим Тернер вынимал из гардероба костюмы, запуская руку в карманы, а потом швыряя за ненадобностью в угол. Их покрой, как и планировка дома, имел отчетливые приметы стиля милитари: приталенные пиджаки были снабжены дополнительными небольшими карманами по центру правой стороны, зауженные брюки заканчивались внизу отворотами. Продолжая поиски, он по временам доставал то носовой платок, то обрывок бумаги, то огрызок карандаша. Все это внимательно изучалось, заносилось в реестр, после чего костюм летел в сторону, а следующий извлекался из старого и скрипучего платяного шкафа. Дом снова завибрировал. Откуда-то – причем снова казалось, что непосредственно из самого дома, – донесся скрежет металла и клацанье, словно тормозил товарный поезд, сначала в одном месте, потом в другом, передаваясь сверху вниз. А как только эти звуки затихли, он опять услышал шаги. Уронив очередной костюм на пол, Тернер бросился к окну. И услышал их еще раз. Дважды. Дважды он различил чью-то тяжелую поступь. Открыв окно и ставни, склонился в темноту ранних сумерек и вгляделся в подъездную дорожку.
– Питер?
Сам по себе мрак создавал иллюзию движения внизу или там все же находился человек? Тернер оставил включенным свет в прихожей, и он отбрасывал перед домом узор из причудливых теней. И не ветер раскачивал верхушки буков. Значит, все-таки человек? Мужчина, торопливо прошедший вдоль задней стены дома. Мужчина, очертание фигуры которого промелькнуло по гравию дорожки.
– Питер?
Ничего. Ни машины, ни охранника. Соседние дома все еще стояли погруженные в темноту. Наверху любимая гора Чемберлена медленно оживала перед рассветом. Тернер закрыл окно.
Теперь пришлось действовать быстрее. Во втором гардеробе он обнаружил еще полдюжины костюмов. Более небрежно, чем прежде, он срывал их с вешалок, ощупывал карманы и отбрасывал, но затем некое шестое чувство подсказало: сбавь обороты, работай без спешки. Ему попался костюм из темно-синего габардина. Костюм, но весьма официальный, помятый сильнее остальных и висевший отдельно от них, словно его либо собирались отдать в химчистку, либо наметили надеть с утра. Он тщательно взвесил костюм на руке. Потом положил на кровать, изучил карманы и вынул коричневый конверт, аккуратно сложенный пополам. Обычный конверт, какими пользовались многие государственные учреждения. В таких же конвертах присылали, например, бланки налоговых деклараций. Всякие надписи на нем отсутствовали, но он был прежде запечатан, а потом небрежно вскрыт. Внутри оказался ключ тускло-свинцового оттенка от йельского замка. Отнюдь не новый, а явно побывавший в употреблении, старомодный и сложный ключ для глубокой и сложной замочной скважины, совершенно не похожий на стандартные ключи, входившие в связку дежурного в посольстве. Ключ от металлической коробки для досье? Вложив его обратно в конверт, Тернер поместил его между листками своего блокнота и скрупулезно осмотрел остальные карманы. Три палочки для размешивания коктейлей с темным пятном на конце той, с помощью которой он вычищал грязь из-под ногтей. Оливковые косточки. Немного мелочи, четыре марки и восемьдесят пфеннигов, все монетами. И счет за выпивку из бара отеля «Ремаген» без обозначения даты.
Кабинет Тернер оставил напоследок. Это была неопрятная комната, заставленная картонными коробками с виски и консервированной едой. Рядом с плотно занавешенным окном стояла гладильная доска. На старом столе для игры в карты лежали в нехарактерном для хозяина беспорядке кипы каталогов, рекламных буклетов и прейскурантов на товары по выписке по сниженным для дипломатов ценам. В небольшой тетрадке содержался список вещей, которые, по всей видимости, Хартинг должен был приобрести по заказам своих клиентов. Тернер бегло просмотрел тетрадь, а потом сунул в карман. Жестянки с голландскими сигарами лежали в деревянном ящике – их Лео закупил в огромном количестве.
Застекленный книжный шкаф оказался заперт. Тернер наклонился, чтобы просмотреть названия книг, затем выпрямился, снова вслушиваясь. Из кухни он принес отвертку и одним сильным движением оторвал деревянную планку, после чего медный замок с неожиданной легкостью поддался, и створки шкафа распахнулись. Первые попавшиеся несколько томов были немецкими довоенными изданиями в толстых и крепких переплетах с множеством позолоты на обложках. Названия он не мог перевести точно, но смысл некоторых угадывался. «Leipziger Kommentar zum Strafgesetzbuch»[20] Штундингера, «Verwaltungsrecht»[21] и что-то еще по вопросам об ограничении сроков давности преступлений. Причем на каждой книжке было написано имя Лео Хартинга, как название бренда на вешалках для пальто из фирменных магазинов, а в одной книге ему попалась надпись, сделанная поверх напечатанного медведя – герба Берлина – остроугольными немецкими буквами, характерно утонченными на изгибах и очень плотными на прямых линиях: «Für meinen geliebten Sohn Leo»[22]. На нижней полке расположилась смесь из разнородной литературы: «Кодекс поведения британского офицера в Германии», немецкий справочник в мягкой обложке с объяснением символики сигнальных флажков на Рейне, англо-немецкий разговорник с подробными комментариями, опубликованный в Берлине тоже еще до войны, очень потрепанный. Добравшись до самой задней стенки, Тернер вынул из шкафа кипу тонких, переплетенных клеенкой бюллетеней Контрольной комиссии по Германии с сорок девятого по пятьдесят первый год. Когда он открыл первый из них, раздался треск ссохшегося клея, и в ноздри ударила струйка пыли. «Подразделение полевых расследований № 18, Ганновер» значилось на первой странице, причем каждое слово заглавия было выведено тем же хорошо поставленным почерком церковного писца с жирными прямыми линиями и утонченными изгибами с помощью черных зернистых чернил, доступных только для государственных ведомств. Впрочем, первое название было зачеркнуто и вместо него добавлено другое: «Подразделение по запросам общего характера № 6, Бремен». Еще ниже (поскольку Бремен тоже перечеркнули) Тернер прочитал: «Собственность генерального управления судебной адвокатуры, Менхенгладбах». А совсем внизу было добавлено еще: «Комиссия по амнистии, Ганновер. Только для служебного пользования». Выбрав страницу наугад, Тернер с неожиданным интересом стал читать ретроспективный анализ операции по доставке грузов в изолированный от остальной Западной Германии западный сектор Берлина с помощью авиации. Соль следовало размещать только под крыльями самолета и ни в коем случае не перевозить внутри фюзеляжа. Транспортировка бензина представляла особую опасность при взлете и при посадке. Выяснилось, что предпочтительнее в интересах повышения морального духа населения (пусть это не оправдывалось экономически) доставлять в Берлин уголь для пекарен и кукурузную муку, нежели хлеб готовой выпечки. Доставка не свежего, а сушеного картофеля помогала снизить ежедневную потребность жителей города в этом продукте с девятисот до семисот двадцати тонн. Как завороженный, он медленно листал пожелтевшие страницы, задерживаясь взглядом на фразах, уже почему-то ему знакомых. «Первое заседание союзнической Высокой комиссии состоялось 21 сентября в Петерсберге близ Бонна…» Германское туристическое бюро планировалось открыть в Нью-Йорке… Проведение ежегодных фестивалей в Байройте и Обераммергау следовало возобновить в самые короткие сроки, насколько позволяло время… Он просмотрел список вопросов, которые рассматривала Высокая комиссия в ходе своих совещаний: «Способы расширения возможностей и зон ответственности Федеративной Республики Германии в области международной политики и торговли подверглись обсуждению… Более обширные возможности для внешнеэкономической деятельности Федеративной Республики Германии, чем обозначенные в период оккупации, были определены… Прямое участие ФРГ в еще двух международных организациях получило одобрение…»