вую шашку, нагнавшую на всех страха и заставившую половину Ватикана совершенно опустеть, что дало нашей новой вспомогательной команде необходимые четыре часа. И после полудня того же дня гобелен тщательно залатали, а мы установили микрофон куда хотели.
Сцена снова меняется, и мы присутствуем при торжественном ужине, устроенном для нас гостеприимными хозяевами из Ватикана. У дверей угрожающе выстроились швейцарские гвардейцы. Монти, заткнув за ворот салфетку, сидит между чопорными мисс Куйэл и, собирая куском хлеба с тарелки остатки соуса от каннеллони, занимает дам рассказами об успехах своей дочери в школе верховой езды.
– Вы, конечно же, не знаете об этом, Роузи, да и откуда вам знать, что моя Бекки – лучшая в своей возрастной категории во всем Южном Кройдоне…
А потом Монти замолкает на полуслове, не в силах больше вымолвить ни слова. Он читает только что переданную ему мной записку, которую я получил из рук в руки от курьера нашей римской резидентуры: «Билл Хэйдон, начальник отдела тайных операций Цирка, признался в том, что он агент московского Центра».
И порой мне даже кажется, что это стало величайшим из всех преступных деяний Билла: он разрушил царившую за нашим столом радостную и легкую атмосферу.
Я вернулся в Лондон, и мне сообщили, что скажут, когда им будет что сказать. Через несколько дней главный кадровик уведомил: я попал в категорию «ограниченно годных». На жаргоне Цирка это означало: «следует назначать только в дружественные нам страны». Звучало это примерно так же, как приговор врача, что остаток жизни мне предстояло провести в инвалидной коляске. Я не совершил никаких ошибок, не покрыл свое имя позором – скорее наоборот. Но в нашей профессии главным всегда считалось сохранение «легенды прикрытия», а моя оказалась скомпрометирована.
Я привел в порядок свой стол и до конца дня устроил себе выходной, отправившись за город, но саму поездку не запомнил, хотя у меня есть привычный маршрут для прогулок в долинах Суссекса по схожим со спиной кита меловым холмам, где скалы достигают высоты пятисот футов.
Прошел еще месяц, прежде чем я услышал вынесенный мне приговор.
– Боюсь, вам снова придется работать с эмигрантами, – сообщил кадровик. – И опять в Германии. Но жалованье и представительские у вас будут вполне приличные. Даже горными лыжами сможете заниматься, если отправитесь куда-нибудь повыше.
Глава 6
Приближалась полночь, но доброе расположение духа Смайли только улучшалось с каждой новой историей, нарушавшей принятые каноны Цирка. Он похож на веселого Санта-Клауса, подумал я, который вместе с подарками раздает листовки самого крамольного содержания.
– Порой я думаю, что самой вульгарной стороной «холодной войны» для нас стало умение самим же сводить к нулю результаты собственной пропаганды, – сказал он с самой добродушной улыбкой. – Не хочу впадать в дидактику, и, разумеется, мы делали это на протяжении всей своей истории. Но в эпоху «холодной войны» наши враги лгали, чтобы скрыть ущербность своей системы. Мы же лгали, чтобы скрыть свои достоинства. Даже от самих себя. Мы скрывали то, что и превращало нас в борцов за правое дело. Наше уважение к человеку как личности, наше принятие различных точек зрения и столкновений между ними, нашу веру, что управлять справедливо можно только с согласия управляемых, нашу способность принимать во внимание мнение других людей. Причем наиболее ярко это проявлялось в тех странах, которые мы эксплуатировали более других, чтобы добиться собственных целей. Ради своей показной идеологической прямолинейности мы приносили в жертву нашу веру в великого бога Разнообразия. Мы защищали сильных против слабых и охотно прибегали к искусству публичной лжи. Создавали себе противников из достойных уважения реформатов и дружили с самыми отвратительными потенциальными тиранами. И почти никто из нас не задавался вопросом: долго ли мы сможем защищать наше общество подобными методами, оставаясь обществом, достойным защиты? – Он снова бросил взгляд на меня. – А потому неудивительно – не правда ли, Нед? – что мы открывали объятия любому мошеннику и шарлатану, если он вел свой грязный бизнес на антикоммунистических основах. И поэтому сами вербовали в свои ряды злодеев. Нед все знает об этом. Спросите у Неда.
Но тут Смайли, к всеобщему облегчению, разразился смехом. После секундного замешательства я тоже захохотал и заверил своих курсантов, что как-нибудь в самом деле расскажу им об этом.
Возможно, вы успели к самому разгару шоу, как сказали бы в Штатах. Вероятно, вам удалось стать частью благодарной аудитории во время одного из многочисленных представлений, которые без устали устраивали на американском Среднем Западе, заставляя вас есть резиновую курицу по сто долларов порция во время этих лекций. Причем курица раскупалась превосходно, чуть ли не по предварительной записи. Мы называли это «Шоу Теодора – Лаци». Теодором звали профессора.
Не исключено, что вы вместе со всеми аплодировали стоя, когда два наших героя скромно занимали места в центре сцены. Профессор – высокий и представительный в одном из своих дорогих новых костюмов, приобретенных специально для турне. Лаци – его молчаливый спутник, маленький и коренастый, чьи глубоко посаженные глазки буквально светились от веры в священные идеалы свободы. Овации устраивали до того, как они начинали говорить, и после окончания лекции. И никто не жалел ладоней, аплодируя «двум великим американским венграм, в одиночку пробившим для себя дыру в “железном занавесе”», – это я цитирую газету «Талса геральд».
И столь же возможно, что ваша типично американская дочурка надевала на себя вошедшее в моду венгерское национальное крестьянское платье и по особому поводу вплетала в волосы цветы – такое тоже происходило сплошь и рядом. Вероятно, вы отправляли денежные дотации для их «Лиги свободы» на простой номер почтового ящика где-то в Уилмингтоне. Или же вы просто читали о наших героях в номере журнала «Ридерс дайджест», сидя в приемной зубного врача?
Но, может, вы, подобно Питеру Гилламу, который тогда базировался в Вашингтоне, удостоились чести получить персональное приглашение на грандиозную премьеру их шоу, совместно организованную нашими американскими кузенами, вашингтонским управлением полиции и ФБР, проводившуюся в таком святилище правого свободомыслия, как аскетический с виду отель «Хэй-Адамс», расположенный на обширной площади напротив Белого дома? В таком случае вас явно принимали за серьезную и влиятельную политическую фигуру. Вы, стало быть, принадлежали к числу знаменитых журналистов или лоббистов, чтобы быть допущенным в зал для секретных совещаний, где каждое негромко произнесенное слово приобретало силу изречения со скрижали Завета, а мужчины со спрятанным под пиджаками оружием оберегали вашу безопасность и обеспечивали комфорт. Никто ведь не мог знать, когда Кремль решится нанести ответный удар. Такое уж тогда было время.
Или же вам довелось прочитать их книгу, которую американские кузены навязали послушным издателям с Мэдисон-авеню и выпустили под фанфары. Она даже получила приличные оценки критиков, прежде чем занять одно из последних мест в списке научно-популярных бестселлеров, где продержалась в течение впечатляющего периода – целых две недели. Надеюсь, вы ее прочитали, потому что, хотя она появилась под именами двух авторов, на самом деле целую главу написал я сам, причем кузены предпочли заменить предложенное мной название главы. В книге оно выглядит так: «Кремлевский убийца». Каким было мое, я расскажу вам чуть позже.
Как обычно, наш главный кадровик допустил ошибку. Потому что для любого, кто успел пожить в Гамбурге, Мюнхен – это вообще не Германия. Совершенно другая страна. Я никогда не видел ничего общего между этими двумя городами, но вот в том, что касалось шпионажа, Мюнхен, как и Гамбург, мог по праву считаться одной из его европейских столиц. Даже Берлин скромно уступал первенство, если говорить о количестве и отчетливом присутствии «бойцов невидимого фронта». Самой крупной и одиозной из шпионских организаций была Федеральная разведывательная служба Германии (БНД) – ведомство, известное по названию здания – Пуллах, – в котором размещалась его штаб-квартира и где уже вскоре после 1945 года американцы слишком, пожалуй, поспешно собрали отвратительную компанию из старых нацистских офицеров во главе с бывшим генералом из военной разведки Гитлера. Одной из их главных задач стал поиск таких же старых нацистов, нашедших приют в Восточной Германии, чтобы подкупом, шантажом или сентиментальными призывами напомнить о былом боевом товариществе и переманить их на Запад. И, казалось, американцам даже в голову не приходило, что восточные немцы могли заниматься точно такой же деятельностью с диаметрально противоположными целями, причем активнее и с гораздо большим успехом.
Таким образом, немецкие шпионы засели в Пуллахе, а американские торчали вместе с ними, подзуживая их, потом чего-то пугались, но снова начинали подзуживать. А там, где засели американцы, засели и все остальные. Когда же время от времени возникал очередной жуткий скандал, то один, то другой из этого сборища клоунов в буквальном смысле забывал, на кого он работает. Тогда он либо начинал в слезах публично каяться, признаваясь в прегрешениях, либо убивал любовницу или любовника, либо пускал себе пулю в лоб, либо в пьяном виде оказывался по другую сторону «железного занавеса» и клялся в верности тем, к кому еще недавно был нисколько не лоялен. Никогда в жизни не оказывался я прежде в подобном шпионском борделе.
Ниже рангом сотрудников Пуллаха стояли специалисты по расшифровке кодов и мастера жанра обеспечения безопасности. Еще ниже котировались работники радио «Свобода», радио «Свободная Европа» и прочих радио типа «Свободу всем и каждому», что было неизбежно, поскольку в основном там подвизались точно такие же люди, заговорщики из числа эмигрантов, считавшие, что им в жизни сильно не повезло, но не осмеливавшиеся говорить об этом вслух. И эти группы изгнанников приятно проводили время в ласкавших душу спорах, кто возглавит королевский дом, когда в их бывшей стране восстановят монархию. Кого наградят орденом Святого Петра и Дикобраза? Кто унаследует летнюю резиденцию великого герцога, когда коммунистических петухов изгонят из занятого ими курятника? Или кому достанется тонна золота, якобы затопленного на дне Хрен-Знает-Какого-Там озера, хотя упомянутое озеро узурпировавшие власть большевики осушили еще тридцать лет назад, построив на нем огромную гидроэлектростанцию, вскоре оставшуюся без воды.