я внешнего мира я был Марком Сеймуром, простым бухгалтером, а потому не испытывал желания светиться в посольстве или у него дома. Я только что выдержал двадцатичасовой перелет. Дело было ранним вечером. Рамбелоу говорил как букмекер из Итона. А если подумать, он и был похож на одного из них.
– Нам просто чертовски повезло. Мы вообще наткнулись на этого ублюдка совершенно случайно, – сказал он мне с насупленным видом. – Хотя, конечно, сыграл роль профессиональный инстинкт. Умение, как говорится, держать ухо востро. Если ты знаешь правила игры, если анализируешь другие подобные случаи, если не утрачиваешь чутья, то тебе не понравится история о том, как твоего агента, привязанного к палке, неделями таскали по джунглям, пока «красные кхмеры» беспрерывно пытали его, разумеется. А расклад такой. Ваш человек не подчиняется правилам честного ведения борьбы. – Он убеждал меня так, словно я утверждал обратное. Затем Рамбелоу достал из рукава пропахшего потом костюма носовой платок и поправил с его помощью свои нелепые усы. – Он явно лжет. Любой агент умолял бы пустить ему пулю в лоб после одной-единственной ночи в лапах красных партизан.
– Вы уверены, что именно так с ним все и произошло?
– Я ни в чем не уверен, благодарю покорно, старина. Это лишь пущенный им слух, не более того. Как я могу удостовериться в его правдивости, если сволочь не желает даже разговаривать с нами? Угрожает пустить в ход кулаки, если попытаемся снять показания! Насколько мне известно, «красные кхмеры» не знают о нем вообще ничего. Никогда не доверял голландцам вообще, а здесь – в особенности. Они решили, что эта треклятая страна принадлежит им. Хансен станет далеко не первым агентом, ушедшим в подполье, когда запахло жареным, а как только положение нормализовалось, возвратившимся, требуя почестей и пенсии как ни в чем не бывало. Но ему даже пальца не отрезали, по моей информации. Как не лишился он и других важных частей тела, если судить по тому месту, где он всплыл на поверхность. Его заприметил там Даффи Марчбэнкс. Помните Даффи? Отличный малый.
Да, я с тошнотворным чувством вспомнил Даффи. Вспомнил о нем, еще когда мне попалось его имя в досье. Это был колоритный мошенник, базировавшийся в Гонконге, он имел пристрастие к сомнительным сделкам от опиума до гильз из-под снарядов. Несколько лет, пока не поняли ошибку, мы даже финансировали его фирму.
– Но и Даффи просто совершенно случайно повезло. Он прилетел сюда с краткосрочным визитом. Всего на день. На один день и одну ночь, а потом назад к жене и бухгалтерским книгам. Один офшорный курортный концерн поручил ему купить сотню акров лучшей земли на побережье. Закончили с делами и отправились в ресторан, где и девочки есть, – Даффи в компании местных торговцев. Даффи тоже любит клубничку в умеренных количествах и всегда любил. Заведение называется «Море счастья». Злачное местечко в самом сердце квартала красных фонарей. Но высокого класса, какие здесь тоже попадаются, как мне докладывали. Приватные кабинеты, достойного качества пища, если вам вообще нравится хунаньская еда, никаких проблем, и девочки сами к тебе не лезут, если ты их не приглашаешь.
Вот именно, ресторан и бордель одновременно, объяснял он, намеками подчеркивая, что сам никогда в таких не бывал. Юные официантки, одетые и нагие, подсаживались к гостям и подавали им блюда с напитками, пока те продолжали обсуждать высокие деловые материи. Вдобавок при «Море счастья» работал салон массажа, дискотека, а на первом этаже устраивали театральные шоу.
– Даффи заключает сделку, передает подписанный им чек, чувствуя довольство жизнью. И потому решает позволить себе поразвлечься с одной из девиц. Договорились о цене и уединились в частной комнате. Девушка заявляет, что ее мучает жажда. Как насчет бутылки шампанского, чтобы расшевелить ее? Естественно, она со всего получает комиссионные, как и ее подружки. Но кого это волнует? Даффи ощущает себя всемогущим и легко соглашается. Девушка нажимает на кнопку звонка, говорит что-то по системе внутренней связи, а в следующий момент Даффи уже видит, как появляется чертовски внушительный европеец с подносом и ведерком для льда. Даффи дает ему двадцать бат, тот благодарит по-английски: «Спасибо». Вежливо, но даже не улыбнувшись, а потом удаляется. И это Хансен. Прямо из джунглей – собственной персоной!
– Как Даффи его узнал?
– Видел на фотографии, конечно же.
– Каким образом?
– Мы сами показывали Даффи этот снимок! Когда Хансен пропал. Мы показали его всем, кого знали. Распространили чуть ли не по всему Южному полушарию! Ничего не объясняли. Просто говорили: если заметите этого человека, орите во всю глотку. Приказ руководства, а не моя идея, благодарю покорно. Я же с самого начала считал такой прием небезопасным.
Чтобы успокоиться, Рамбелоу налил нам еще по порции виски.
– Даффи сразу мчится к себе в отель и звонит мне домой. В три часа утра. «Это тот самый ваш тип», – говорит он. «Какой тип?» – переспрашиваю я. «Тип, чье фото вы присылали мне в Гонконг год назад или даже раньше. Он прислуживает в борделе под названием “Море счастья”». Ну, ты знаешь манеру Даффи. Развязный, иначе не скажешь. На следующий день я отправляю туда Генри. И этот идиот наломал дров. Вы, должно быть, слышали об этом, а? Типичная сцена для наших краев.
– Даффи разговаривал с Хансеном? Спрашивал, кто он такой? Или о чем-то другом?
– Не вымолвил ни словечка. Смотрел словно сквозь него. Даффи – опытный боец. Соль земли. И всегда им был.
– Где этот ваш Генри?
– Дежурит внизу в приемной.
– Вызовите его сюда.
Генри оказался китайцем, сыном гоминьдановского генерала, осевшего в регионе Шан в Мьянме, и нашим главным агентом в местной резидентуре, хотя, как я подозреваю, он давно подстраховался, связавшись с тайской полицией и тихо зарабатывая на жизнь игрой с двух рук против центра.
Это был низкорослый, исполненный рвения парень с лоснившейся физиономией, слишком часто улыбавшийся. На шее он носил золотую цепочку, а при себе всегда имел изящную записную книжку в кожаном переплете и дорогую авторучку с золотым пером, вложенную между страницами. Прикрытием для него была работа переводчика. Мне никогда прежде не встречался переводчик с блокнотом фирмы «Гуччи», но это и отличало Генри от других.
– Расскажи Марку, какого отборного болвана ты изобразил в «Море счастья» в прошлый четверг вечером, – угрожающим тоном приказал Рамбелоу.
– Конечно, Майк.
– Марк, – поправил его я.
– Конечно, Марк.
– Ему было дано указание просто взглянуть. Вот и все, что следовало сделать. «Оглядись, принюхайся, а потом убирайся оттуда и позвони мне». Правильно, Генри? Нужно было только проверить факты, разведать, убедиться, что Хансен там, но не приближаться к нему, а доложить об увиденном. Скрытая, бесконтактная разведка обстановки. Разнюхай и отчитайся. А теперь расскажи Марку, что ты натворил.
Сначала, по словам Генри, он выпил в баре. Потом посмотрел шоу. Затем послал за Мамой Сан, которая прибежала, думая, что у него возникло какое-то особое желание. Мама Сан – китаянка из той же провинции, что и отец Генри, а потому между ними сразу установились доверительные отношения.
Он показал ей свою визитную карточку переводчика и заявил, что собирается написать статью о ее заведении: превосходная еда, романтичные девушки, высокие стандарты обслуживания и гигиены – особенно гигиены. Сказал, что получил заказ от немецкого журнала для любителей путешествий, где читателям рекомендовали только самое лучшее.
Мама Сан клюнула на эту наживку и предложила ему экскурсию по всему дому. Показала частные кабинеты для трапез, кухню, интимные спальни, туалеты. Представила его девочкам и предложила попользоваться одной из них за ее счет, от чего он благоразумно отказался. Потом познакомила с шеф-поваром, портье и вышибалами, но почему-то не с тем громадным лупоглазым мужчиной, которого Генри уже успел заметить трижды. Сначала тот выносил поднос с бокалами из частной обеденной комнаты в кухню, потом пересек коридор, толкая перед собой тележку с бутылками, а в последний раз промелькнул, выйдя из помещения со стальной дверью, за которой явно находился склад спиртного.
«Но кто такой этот фаранг[42], который у вас занимается алкоголем? – с удивленным смехом спросил Маму Сан Генри. – Ему пришлось пойти в услужение, потому что он вам крупно задолжал?»
Мама Сан тоже рассмеялась. Все азиаты на инстинктивном уровне чувствовали свою общность, в противоположность западным фарангам.
«Этот фаранг живет с одной из наших камбоджийских девушек, – ответила она пренебрежительно, поскольку уроженцы Камбоджи в тайской зоологии считаются существами еще более низкого порядка, чем фаранги и вьетнамцы. – Он познакомился с ней здесь и влюбился, а потому захотел выкупить и сделать настоящей леди. Но она отказалась уходить от нас. И теперь он каждый день привозит ее на работу, дожидается, пока она закончит, чтобы снова отправиться с ней домой».
«А откуда он? Немец? Англичанин? Голландец?»
Мама Сан только пожала плечами в ответ. Ей-то какая разница? Но Генри мягко надавил на нее. Только представить себе европейца, привозящего свою женщину в бордель работать, чтобы она валялась в постели с другими мужчинами, пока он разносит напитки, а потом увозящего домой в собственную кровать! Должно быть, это какая-то необыкновенная девушка?
«У нас она проходит под девятнадцатым номером, – сказала Мама Сан. – Работает под именем Аманда. Не желаете провести с ней время?»
Однако Генри был слишком поглощен журналистским заданием, чтобы отвлекаться.
«Но как зовут этого фаранга? У него, должно быть, интересная жизненная история!» – воскликнул он с неподдельным любопытством.
«Его все кличут Хэм Син. С нами он говорит на тайском языке, а с девушками на кхмерском, но вам не стоит упоминать о нем в журнале, потому что он здесь нелегально».
«Но я могу скрыть некоторые подробности. Все изобразить немного иначе. Девушка отвечает на его любовь взаимностью?»