зней: несварения желудка, простуды, менструальных спазмов и учащенного сердцебиения. Но не от горя. Она села на краешек кровати и вложила стакан в руку сестры.
– Выпей.
Ройя вскинула голову – «нет!». Она не хотела пить чай, ей не нужна была Зари. Но даже после такого незначительного движения ее голова чуть не лопнула от боли.
– Ладно тебе. Сядь. Ты весь день лежишь в постели. Слушай, вчерашний день стал самым ужасным в истории, а ты к тому же оказалась на площади в центре Тегерана. Вероятно, Бахман просто не смог добраться туда. Я уверена, что с ним все нормально. А господин Фахри… – Зари замолчала, но потом прошептала: – Да благословит Аллах его душу. Он оказался… не в том месте и в неподходящий момент.
Они молча сидели рядом. Казалось, прошли часы, хотя Рой больше не ощущала времени.
– Ты все-таки выпей чаю, – сказала наконец Зари.
Ройя неохотно взяла стакан и сделала глоточек. Над ее правым глазом пульсировала жилка. Знал ли Бахман о смерти господина Фахри? Участвовал ли он в попытке остановить переворот? Неужели он теперь сидит в тюрьме вместе с группой сторонников Мосаддыка?
– Скорее всего, Бахман арестован. Может, даже убит, – сказала Ройя.
– Ты даже не знаешь, так ли это.
Ройя много раз звонила Бахману домой, но никто не отвечал.
– Не хочу тебя огорчать, сестрица, но, возможно, он даже не собирался встречаться с тобой. И вообще, где он был в последние недели? И кто написал письмо, предлагавшее встретиться на площади в центре города, когда произошла вся эта нелепая политическая петрушка? Я с самого начала считала эту идею нелепой и говорила тебе об этом.
– Он не мог предвидеть, когда писал мне письмо, что случится новая попытка переворота. Он просто хотел увидеться со мной, – только и смогла выговорить Ройя.
– Раз он так заботится о тебе, то должен был напрячь мозги и не просить семнадцатилетнюю девушку стоять в середине площади в такие тревожные времена! Где стреляют в людей! Мне даже не верится, что Баба отпустил тебя туда! – Зари опустила глаза и вздохнула. – По-моему, иногда Баба слишком старается идти в ногу с прогрессом. Все-таки женщинам нужна защита.
Даже сейчас, испытывая глубочайший стресс, Ройя понимала, что Зари ужасно огорчена гибелью господина Фахри, но только не умела это выразить. Поэтому она не возражала сестре, когда та клокотала от гнева, кляла Бахмана и утверждала, что хуже всего на свете полюбить парня, который любит политику.
Целый день Ройя ждала хотя бы малейшей весточки от Бахмана. Тянулся час за часом. Все, кого она расспрашивала, были в страшном шоке от переворота. Друзья Бахмана говорили разные вещи. Его бывшие одноклассники утверждали, что ничего о нем не слышали, но он не мог участвовать в уличных демонстрациях. Один его приятель сказал, что Бахман, скорее всего, пошел на площадь во время переворота и был арестован и теперь его нужно искать по тюрьмам. А Джахангир выругался и заявил, что не знал людей благороднее господина Фахри, а то, что солдаты стреляли по толпе, – просто безобразие. Он добавил, что по-прежнему надеется на то, что Бахман борется за возвращение премьер-министра Мосаддыка к власти. Короче, Ройя не знала, кому верить. Она думала, что друзья Бахмана были на его стороне и не могли его предать. Но когда Джахангир стал ругать шаха, она засомневалась. Может, он просто провоцировал ее? Может, он шпион? Ей было неприятно понимать, что теперь она подозревала всех своих знакомых и не могла доверять даже Джахангиру.
Слухи об иностранных агентах, замешанных в устранении премьер-министра, уже обсуждались на базарах, в кафе за эспрессо и в домах горожан. На все подобные домыслы Зари говорила: «Ладно, допустим, им платили иностранной валютой. Ну, а наши собственные граждане? У нас полно бесхребетных мерзавцев, которые охотно выйдут на улицы и будут кричать все, что им скажут. И возьмут деньги у американцев!»
Ройя не могла нормально спать. А когда засыпала, то ненадолго и неглубоко, причем ей постоянно снились яркие и подробные сны.
В самом навязчивом сновидении она входила в магазин господина Фахри, и над дверью, как обычно, звенел колокольчик. Внутри пахло чернилами и книгами, Ройю окутывала знакомая приятная прохлада. Сначала она не видела господина Фахри, но потом он появлялся за конторкой, что-то писал в инвентарной книге, перо авторучки скользило по странице. Он снова выглядел как обычно: аккуратный и спокойный, на носу очки. Вовсе не такой безумный, каким Ройя видела его на площади в тот роковой день.
Он поднял голову, на его лице мелькнула паника, но тут же сменилась обычной улыбкой. Он вежливо спросил, как поживают ее родители и сестра, Зари-ханум, как поживает вся их обширная родня, все ли хорошо у их соседей, да будут все они здоровы и живут много лет. При этом господин Фахри много раз повторил персидское слово «тароф» – непременное выражение вежливости при любом общении.
– Вы слышали что-нибудь про Бахмана? – спросила она.
– Нет, Ройя-ханум.
– Совсем ничего?
– Ни одного слова.
– Но ведь он совсем недавно, на днях, приносил вам письма. Правда?
Господин Фахри вздохнул и посмотрел на потолок.
– Мой совет вам, милая девушка: забудьте этого парня. Живите своей жизнью. Выходите замуж. Растите детей. Радуйтесь жизни.
– Что, простите? – У Ройи учащенно забилось сердце. – Я как раз и собиралась выйти замуж. Я помолвлена с ним.
– Да, но иногда помолвка не ведет к свадьбе. Вы знаете об этом? – Он произнес эти слова осторожно, словно они могли обидеть ее, если бы он сказал их другим тоном.
– Я хочу знать, все ли у него в порядке. О нем никто ничего не слышал. Просто я подумала, что, может, вы с тех пор…
Господин Фахри поднял руки.
– Мы не всегда получаем то, что хотим, Ройя-ханум. События не всегда происходят так, как мы планируем. Молодые люди часто видят в этом трагедию, несчастье, но пули судьбы их минуют. Молодые люди живут с наивной надеждой и энергией. Они ошибочно думают, что молодость, желание или даже любовь способны превозмочь руку судьбы. – Он вздохнул. – Правда в том, моя милая, что судьба пишет сценарий жизни человека у него на лбу еще при рождении. Мы не видим эти письмена. Но они там. И молодые, страстно влюбленные люди даже не подозревают, как безобразен этот мир. – Он положил ладони на прилавок. – В этом мире нет сострадания.
Ройе показалось, что ее окатили ледяной водой.
– Непременно запомните это, – сказал господин Фахри и почему-то резко свистнул, сжав зубы. Потом снял очки, потер глаза и наконец сказал: – По-моему, он никогда вас не любил. Для него это была игра.
После этого Ройя просыпалась в холодном поту.
Но даже проснувшись, она видела господина Фахри в его «Канцтоварах» таким, каким он был. Он проводил инвентаризацию товаров, договаривался о переводе книг с разных языков. Она видела, как он протирал пыль на столе, где лежали сборники поэзии, в том числе и те, в которых она и Бахман обменивались письмами. Он открыл для нее мир новых возможностей, показал место, где ее мечты оформились и нашли реальную дорогу, где она спасалась от политического хаоса. Наконец, где она нашла свою любовь.
Она до сих пор помнила жесткие ребра полок, впившиеся в ее спину, когда Бахман обнял ее и шептал жаркие слова.
Но в ее снах господин Фахри всегда говорил, что Бахман никогда не любил ее. Убеждал ее открыть новую главу в жизни. Пусть даже в этой осталось без ответа столько вопросов.
Взрослый мужчина, он был их союзником, их снисходительным компаньоном. Он вытирал пыль на полках, раскладывал школьные тетрадки и учебники, разговаривал с молодежью и помогал им тайно получать политические брошюры и обмениваться любовными посланиями.
Он покинул этот мир. Он погиб, но Аллах милостив – на его месте могла оказаться она. Очень просто могла оказаться. И память об этом она пронесет через всю свою жизнь, словно шрам, как холодную правду, как раскаленные угли на пожарище, где прежде был магазин «Канцтовары», как невидимое тело господина Фахри, которое она будет вечно нести над головой на вытянутых руках.
Теперь, когда господина Фахри не стало, она думала о нем больше прежнего. Она не знала, какую личную боль он носил в своей груди.
Часть вторая
14. 1916. Дочка торговца дынями
Молодой парень Али бродит по извилистым коридорам Большого базара. Вскоре после рождения ему нашли будущую жену – Атиех, его троюродную сестру. «Атиех» означает «будущее», но она – не то будущее, которое нужно ему. Он влюблен в юную девушку, которая торгует на базаре, кладет каждое утро в ящики дыни и гордо стоит рядом с отцом, пока он обслуживает покупателей. Али не может забыть ту бедную девушку. Он приходит на базар только ради того, чтобы посмотреть, как она очищает дыни от семян, чтобы еще разок увидеть ее.
Среди какофонии и хаоса базара он смотрит на нее. Она всегда носит небольшой шарф на голове. У нее бедная старая одежда, но лицо подобно луне. Она юная, пожалуй слишком юная, но поразительно красивая. Ножом, похожим на саблю, отец девушки ловко вырезает мякоть дынь и продает тонкие и толстые ломти страдающим от жажды покупателям. Некоторые из них берут целую дыню и кладут ее в корзины; другие хотят немедленно вкусить ее сладость и полакомиться охлажденным на льду ломтем. Лед так же ценится, как и дыня, и торговец каждое утро приходит на базар с драгоценным куском льда. Девушка бдительно охраняет лед и стоит рядом с ним, положив руки на бедра.
Мать Али уже готовит вещи для его софрех – свадьбы.
– Разве я не ждала, когда она подрастет? – удивляется она. – Твоей кузине уже шестнадцать, она созрела и готова стать твоей женой. Вы оба назначены друг другу с рождения. Это всем известно.
Мать весело смеется, словно рассчитывает получить что-то необычайно ценное. Она велит служанкам натолочь много корицы, чтобы украсить десерт шолехзард – рисовый пудинг – для свадебного стола.