Они любила своих престарелых подопечных, даже тех, настолько близких к краю, что ей казалось чудом слышать каждое утро их приветствия «Эй, Клэр, привет!». Мистер Розенберг рассказывал ей истории о том, как он жил «когда-то давно» в Квинсе, штат Нью-Йорк, а миссис Вентура каждую неделю собиралась «шагнуть на другую сторону», как она говорила. Любимцем Клэр был мистер Бахман Аслан, живший в доме престарелых уже два года. Клэр называла его «мистер Батман». Он всегда был ласковым, и ей нравилось слушать его рассказы о юности, прожитой в Иране, о его участии в политике и годах, проведенных на войне. О его большой любви. Такие люди, как мистер Бахман – с его шутками, жалобами, болячками, горестями, сожалениями, воспоминаниями, – были причиной, по которой Клэр просыпалась каждое утро, съедала сухую, затхлую протеиновую плитку и ехала на своей семилетней «Хонде» из Уотертауна в Дакстон. Тамошний пансионат для престарелых представлял собой нечто вроде объединения дома престарелых и пансионата. Старики могли просто приходить туда и участвовать в разных мероприятиях или жить там по более традиционной модели. Клэр отдавала все свои силы заботе о подопечных. Она была с ними в День благодарения. Была на Рождество. С ними была связана вся ее жизнь. А за пределами Дакстонского пансионата для престарелых жизнь состояла просто из ФПФ и проклятых реалити-шоу вперемежку с телерекламой.
Она рассчитывала когда-нибудь записать истории стариков. Особенно воспоминания и истории мистера Бахмана Аслана.
24. 1978–1981. Письма
Август 1978 г.
На днях горел кинотеатр «Рекс». Погибли более четырехсот человек. Люди пытались выбежать на улицу, застревали, падали, задыхались от дыма. Я невольно вспоминал наши свидания в кинотеатре «Метрополь». Это было двадцать пять лет назад. И вот теперь все повторяется. С каждым днем на улицах все больше и больше демонстраций. Мои дети уверены, что причина в аятолле Хомейни, изгнанном религиозном лидере, у которого неожиданно оказалось огромное число сторонников. Я просто не знаю. Нынешней молодежи нужно во что-то верить, идти за кем-то, только не за шахом.
История повторяется. Больно смотреть на студентов. Они снова выходят на улицу, убежденные, что если они избавятся от шаха, то все проблемы будут решены. Да, шах участвовал в свержении премьер-министра Мосаддыка, и ему помогал в этом Запад. Но нынешняя молодежь считает, что все их проблемы решатся, если шах просто уйдет. Меня пугает то, что может за этим последовать. Мы мечтаем о демократии, но так и не получаем ее. Что, если потом станет еще хуже?
Мне интересно, как ты живешь там, в Америке. Какие-то новости я узнаю от Джахангира и ужасно благодарен ему за них. Я рад, что вы с ним перезваниваетесь до сих пор. В современном мире можно общаться через океаны, достаточно поднять телефонную трубку, и это поразительно! Джахангир сообщил мне, что ты работаешь, и не где-нибудь, а в Гарварде! Браво, Ройя-джан!
Всегда было понятно, что у тебя большое будущее.
Март 1979 г.
Вот и прогнали шаха. Я вижу по лицам тех, кто помнит 1953 год, что нас постигло ужасное разочарование. Наш мир рушится, и это возвращение огромной травмы. Молодые люди полны надежд. Они думают, что на этот раз у нас все будет правильно. Они рады, что шах больше не правит страной. Он пытается попасть в Америку, но я слышал, что твоя новая страна не хочет его пускать. Вот так, после всего, что он сделал для США, твоя страна не принимает его?
Может, на этот раз у нас все-таки будет демократическое правительство?
Я поверю в это, только когда увижу своими глазами.
Помнишь сумерки в тот вечер, когда я сделал тебе предложение? То лавандовое небо? Думаешь, я не глядел на небо в тысячи других вечеров, вспоминая твой поцелуй?
Август 1981 г.
В прошлом сентябре Саддам Хусейн напал на Иран, и теперь война разгорается все сильнее. Мы ночуем в укрепленном подвале дома. Мои дети живут в постоянном страхе. Ты теперь просто не узнаешь некоторые области Ирана. Много разрушений. Мы загораживаем окна алюминиевой фольгой, чтобы самолеты Саддама не могли обнаружить наш город по огням. Мы живем в постоянном страхе. Моим детям по двадцать с небольшим лет, и я не хочу, чтобы мой сын попал в армию – его отправят на фронт убивать иракцев. Ради чего? Ради этого нового исламского правительства, чтобы оно почувствовало себя сильным? И чтобы моя дочь не могла выйти на улицу без хиджаба? Что мы получили? Я больше не узнаю нашу страну.
Ройя-джан, Джахангир стал военным врачом. Моя дорогая Ройя, его убили на фронте. Как опустел без него мир!
25. 2013. Большой магазин-склад
Экранчик телефона странно увеличивал нос сестры. Ройя предпочитала разговаривать по телефону без видеосвязи, ей так больше нравилось, но Зари настояла, чтобы они каждую неделю общались по Фейстайм. Пожалуй, Ройя была ретроградкой, но она с трудом терпела свое лицо в телефоне. Зачем это нужно? Впрочем, надо признаться, что ей было приятно видеть Зари, даже на этом гаджете. Сестра уже стала бабушкой, перенесла операцию по замене тазобедренного сустава и почти каждый день спорила с невесткой.
– Уолтеру нужны скрепки и измельчитель бумаги. Мне надо идти, Зари.
– Окей, сестрица! Знаешь, удивительно, что у тебя кожа как у молодой. И это в семьдесят семь лет! Все благодаря нашим генам!
– Передай привет Джеку, Дариусу, Лейле и всем внукам.
– Передам. Надеюсь увидеть тебя в Новруз! Обними за меня Уолтера и Кайла.
Год за годом бесследно улетали в прошлое. Минули десятки лет с тех пор, как Мэриголд умерла от острого ларингита, и еще больше десятков лет с августа 53-го, когда в результате переворота был свергнут премьер-министр Мосаддык. Мир полностью переменился. В 1979 году Иран стал Исламской республикой, теперь ее страной правил не шах, а мусульманские политические лидеры. Утраты множились, и Ройя не успевала их оплакивать. Уолтер пристально следил за новостями, а Ройя готова была скорее сунуть голову в духовку, чем смотреть всякую чушь, подававшуюся в качестве «новостей» по кабельному телевидению.
Но дети не могли умереть. Они не могли исчезнуть. Ее доченька не умерла. Врачи в больнице хотели, чтобы она поверила, будто годовалый ребенок может умереть, хотя дочка только что дышала у нее на руках. Мэриголд не просто была с ней рядом днем и ночью. Мэриголд оставалась частью Ройи. Она все время носила дочку с собой. Дети никогда не расстаются с тобой.
Сестрица, думай о Кайле! Мэриголд умерла, но у тебя есть Кайл!
В сорок два года, проработав целую вечность на административной должности в Гарвардской бизнес-школе и решив для себя, что она никогда больше не станет матерью – ясно, что она не годится в матери, – на свет появился Кайл. Невозможное снова произошло. Сюрприз, случай, ребенок. Они с Уолтером снова могли прикоснуться к крошечному личику. И снова их переполняли счастье и страх.
Кайл возродил ее к жизни. С ним она связывала свои мечты. Он пробудил ее, она снова научилась смеяться. Он стал ее смыслом жизни. Ради него она старалась твердо стоять на ногах.
Когда Кайл вырос (стал доктором!), утренние прогулки Ройи помогали ей сохранять разум и здоровье. Она не гуляла с подругами. Подруги слишком много болтали, а Ройе нужно было оставаться наедине со своими мыслями. Конечно, некоторые соседские женщины встречались в сильный холод в торговом центре – молле – и гуляли там. Ройя получала сообщения по местным интернет-рассылкам, где всех приглашали участвовать в развлечении: Встречайтесь возле павильона «Корица»! Там продавали жареные пончики, маслянистые, обильно приправленные корицей. Нет уж, спасибо. Ройя не хотела ходить взад-вперед по каменной коробке молла мимо ярко освещенных магазинчиков, торговавших ненужными вещами, и дышать несвежим воздухом. Ее всегда поражало огромное количество всякой дребедени. Лучше уж она погуляет как можно дольше на природе. Пока еще в состоянии двигаться.
А ей было необходимо двигаться. Некоторые вещи остаются с тобой, преследуют тебя. Некоторые угли врастают в твою кожу. Нельзя забыть выстрелы. Нельзя забыть любовь.
Иногда по ночам она ощущала его дыхание возле своего уха. Временами ей казалось, что его лицо мелькало в толпе где-нибудь в Новой Англии или даже когда-то в Калифорнии. Когда похожий человек проходил мимо, ее тело словно пронзало током, и на мгновение она верила в то, что это он. Однажды в Бостоне, в «Филен», когда она искала рубашку для Уолтера, мужчина, стоявший по другую сторону стойки с одеждой, напомнил ей Бахмана. Она была уверена, что видит Бахмана, но, конечно, это был не он. Не мог быть им. В другой раз на стоянке возле аэропорта молодой парень казался похожим на Бахмана… И походка такая же. Ройя даже ухватилась за поручень, чтобы сохранить равновесие. Парню было лет двадцать. Придя в себя, она сообразила, что ей уже за сорок. Значит, Бахману столько же. Конечно, это не мог быть он. Но она не могла представить его себе постаревшим, немолодым. Неужели у него поредели волосы? Или он потолстел? Вот Уолтер все еще мог похвастаться пышной шевелюрой. Патриция называла его «роскошным мужчиной», вылитым Джимми Стюартом. Ну а Бахман? На какого киноактера он похож? Что уготовила ему жизнь? Увы, она этого не узнает никогда.
Когда родился Кайл, в ее капсуле одиночества и боли появился небольшой пузырек воздуха. Вскоре он расширился и снова впустил в капсулу окружающий мир. Благодаря Кайлу Ройя пила чай с другими мамами. Благодаря ему она посещала заседания родительского комитета, прыгала от радости, когда сын удачно бил по бейсбольному мячу. Она снова познала радость, снова легко двигалась, готовила по утрам омлеты, обсуждала футбольный счет, корпела над учебниками и просматривала табель успеваемости. Благодаря сыну она снова стала знакомиться с миром.
– Что будет, если из нас вытечет вся кровь?