Вопросам мальчика не было конца. Он рос бесконечно любознательным. Она отводила сына в библиотеку, сажала на колени и читала книжку за книжкой. В детстве Кайл говорил с иранским акцентом, потому что слышал в основном маму. Когда он пошел в школу, акцент пропал. Другие матери жаловались, что их дети невнимательны на уроках, а Кайл учился охотно. Ему всегда хотелось понять, как устроен мир. Когда он был маленьким, они были двумя мушкетерами. Третий мушкетер – его старшая сестренка – всегда жил в сердце Ройи. Ее Мэриголд.
Ройя радовалась, что могла уйти с работы и заниматься сыном, радовалась, что их семья может позволить себе это. Ей хотелось проводить все время рядом с ним. Ей хотелось взять в ладони его сердце и защитить от всех несчастий и обид. Ей хотелось защитить Кайла от всех опасностей, утрат и горестей. Но она знала, что судьба написана у каждого человека на лбу незримыми чернилами и никакая материнская забота, никакая защита не могут прогнать опасности и беды.
Она показывала Кайлу головастиков в пруду на холме Мерриам, изучала расстояние до звезд и Луны, чтобы рассказать сыну, рисовала для него силуэты его любимых телевизионных персонажей. При постоянной поддержке Уолтера она ваяла для своей семьи жизнь в Новой Англии и наполняла всем необходимым их уютный дом в колониальном стиле с зелеными ставнями на окнах.
Каждый год, когда Кайл задувал свечи на именинном пироге, струйки дыма смешивались с облегчением и беспокойством Ройи. Они таились в плинтусах их столовой, в каждой прядке ее волос. Еще один год прошел. Еще один год – и сын по-прежнему с ней.
Магазин канцелярских товаров находился в 2,7 мили от их дома; она знала это, потому что ей нравилось иногда ставить счетчик пробега на ноль и измерять расстояние. Магазин был огромным и ярко освещенным. Заходя в него с Уолтером, Ройя собиралась с духом и запрещала себе поддаваться эмоциям. В торговом зале пахло бытовой химией и дешевыми ковровыми покрытиями, усталостью и неразумной тратой ресурсов. Ряды блокнотов, листков для записи, антисептиков, пластиковых коробок, скоросшивателей, конвертов, маркеров, мелков, попкорна. (Попкорн? Почему?) То, что она когда-то любила: блокноты и точилки для карандашей, сами карандаши и ручки. Но ничего этого она больше не хотела, во всяком случае, не эти канцтовары, лежавшие в огромном складском помещении без хозяина. Прыщавые подростки в униформе игнорировали ее «извините», пока Уолтер не рявкнул во весь голос «Извините!», словно ругал их. Только после этого их направили к нужной полке, где лежали шредеры. (Уолтер решил перебрать старые бумаги и уничтожить ненужные, чтобы, «когда придет время», это не пришлось бы делать Кайлу: «Лучше уж мы сами избавимся от накопившихся за годы бумажек. Давай сделаем это сейчас. Пока мы еще что-то соображаем. Облегчим сыну жизнь, чтобы он потратил на это меньше времени, когда нас не станет».)
Уолтер долго выбирал, сравнивал, откладывал шредеры, брал другие, но все-таки выбрал и повел Ройю по пропахшим химией рядам на поиски скрепок. Наконец они нашли скрепки, но их оказалось так много и таких разных, во всевозможных упаковках, что снова последовали долгие раздумья. Наконец они выбрали прозрачную коробку с разноцветными скрепками – ярко-синими, зелеными, как трава, ярко-желтыми и темно-красными.
Стоя в очереди в кассу (одну из восьми – так много!), Ройя достала из корзины маленький ручной санитайзер. Флакончик с резиновой петлей, чтобы повесить его на сумочку, брелок, куда угодно. Теперь Ройе будут не страшны простуды, грипп, пневмония и прочие болезни. Защитил бы он Мэриголд от острого ларингита? – тут же подумала она. Этот пластиковый пузырек с антибактериальным гелем?
– Магазин такой огромный, что никто из тех подростков не знает, где тут и что, – проворчала Ройя, когда они наконец подошли к кассе.
Кассирша вскинула голову с мягкими седыми кудрями. Пожалуй, ей было под семьдесят, ненамного меньше, чем Ройе. Ройя забеспокоилась, что обидела женщину, обругав сотрудников магазина. Но кассирша улыбнулась.
– Не знаю, – сказала она, посмотрев на Ройю темно-синими глазами. – Они хорошие ребятишки. Разве можно их осуждать? Мы постоянно получаем новые товары, трудно все запомнить.
– Конечно нет. Просто… помещение такое огромное, – пробормотала Ройя.
– О, некоторым магазин нравится. Тут найдется все! Мамаши любят его, потому что перед началом учебного года здесь можно купить сразу все необходимое. Но когда я прихожу на работу, у меня иногда кружится голова. Скажу вам по секрету, – шепнула она, наклонившись, – что в конце дня я и сама мечтаю о работе в маленьком магазинчике по соседству с домом. Только не говорите моему боссу!
Уолтер порылся в портмоне, вытащил кредитную карточку, провел ею по платежному терминалу и ждал ответа.
– Те дни прошли, – вздохнула Ройя. – Нет уже маленьких лавочек.
– О, кое-где еще остались маленькие семейные магазинчики канцтоваров, – сказала кассирша, укладывая в сумочку скрепки и санитайзер, а Уолтер снова положил в тележку шредер. – Я имею в виду не аптеки, где теперь продают и канцелярские принадлежности – дешевые блокнотики и прочее. Нет, я имею в вину настоящие магазины канцтоваров. Какие были раньше. Например, один такой есть в Ньютоне на Уолнат-стрит. Там лучшие авторучки. Пузырьки с чернилами! Не знаю, сколько они еще продержатся при нынешней конкуренции с такими гигантами, как наш магазин. Но тот просто чудо, скажу я вам. Настоящая машина времени.
– Благодарю вас. И желаю вам приятного дня, – сказал Уолтер и покатил тележку к выходу. Его не интересовали советы кассирши.
Ройя внезапно ощутила симпатию к этой приветливой женщине.
– Спасибо вам большое.
– Я тоже желаю вам приятного дня, – ответила кассирша, передразнивая Уолтера, и подмигнула Ройе.
Ройя подмигнула в ответ и проследовала за Уолтером на холодную парковку.
– Странная особа, – буркнул Уолтер, перегружая шредер в багажник.
– Мне показалось, что она хотела нам помочь.
– Бедная, одинокая, старая летучая мышь, – сказал Уолтер и поспешно добавил: – Я пошутил!
Они ехали домой по обледеневшим дорогам. На коленях у Ройи лежала пластиковая сумка со скрепками и санитайзером.
На автоответчике их ждало сообщение из ортопедической клиники.
– Ты слышал, Уолтер? – спросила Ройя. – Тебе нужно сделать новые слепки для твоих ортопедических стелек.
– Новые слепки для стелек. Развлечение, которому нет конца! – пробурчал Уолтер.
– Да, ты прав, – подтвердила Ройя, доставая рыбные палочки. В последние дни она слишком уставала, чтобы готовить персидские блюда. Когда тебе под восемьдесят, от некоторых вещей невольно отказываешься.
На следующей неделе Ройя сидела с Уолтером в ортопедической клинике. Они всегда ездили в клинику в Белмонт, но она временно закрылась на ремонт, и секретарша педиатра направила их в новую клинику возле медицинского центра «Ньютон-Уэлсли». Ройя нетерпеливо ерзала в кресле. Казалось, что в тот день на прием явились все спортсмены-старшеклассники и все разболтанные подростки из пригорода.
– Ройя, тебе не нужно тут сидеть. Иди и погуляй. Наконец-то погода хорошая, – сказал Уолтер.
– Я посижу тут с тобой. Все нормально.
– Не надо, не надо. Пройдись по магазинам. Глотни кофе, если хочешь. Мне есть чем заняться, – Уолтер похлопал по юридическому журналу. – Ждать еще долго.
Ройя с облегчением вышла из надоевшей приемной, где галдели подростки, прилипшие к своим айфонам. Воздух на улице показался ей почти приятным. Уолтер прав: так тепло не было давно, несколько месяцев. Редкий день в середине января! Она толком не гуляла больше месяца. «Сестрица, тебе не надоели вечные морозы? Приезжай ко мне в Калифорнию!»
Ройя осторожно шла по тротуару. Меньше всего ей хотелось сейчас поскользнуться и упасть. Хорошо еще, что у нее удобные туфли: на толстой подошве, серые, с маленьким бантиком. Пройдя несколько кварталов, она оказалась в центре Ньютона. За стеклом булочной сидел кот и лениво глядел на нее. Возле винтажной сапожной мастерской стояли рядами обувь и баночки с кремом для обуви. Ройе понравилась эта часть города – тут все просто и по-человечески. Никаких огромных торговых центров.
Когда она проходила мимо маленькой пиццерии, сладкий запах томатного соуса искушал ее купить кусок пиццы. Она уже была готова зайти, но тут ее привлекла вывеска в конце квартала. Она свисала с балкончика второго этажа, черная, с причудливыми золотыми буквами: «МАГАЗИН КАНЦТОВАРОВ».
Там лучшие авторучки. Чернильницы! В памяти Ройи всплыли слова кассирши из огромного магазина-склада. Значит, она дошла до Уолнат-стрит? Вероятно, да. Гонимая необъяснимой силой, она направилась к вывеске.
Когда она открыла дверь, прозвенел знакомый колокольчик. Давным-давно она не заходила в магазин с такими колокольчиками. Боже мой, все эти старинные колокольчики звучали одинаково.
Ее глаза не сразу привыкли к темноватому, душному помещению. Но вскоре она увидела полки с красочными блокнотами и тетрадями всех форм и размеров. Слева от нее на столике лежали сувениры и гаджеты: будильники, пазлы, кружки, дорогое мыло. В центре магазина на полках виднелись всевозможные ручки и карандаши в маленьких коробках. Она прошлась по проходу среди пишущих принадлежностей. Люди пробовали ручки, писали на боках картонных коробок завитушки и разные слова: «хэлло», «окей» и другие. Там же лежали аккуратными рядами архаичные точилки и яркие пеналы для карандашей.
Ройя, словно во сне, бродила по магазину. Перед главным прилавком она остановилась как вкопанная. Там, в большой стеклянной витрине, лежали блестящие авторучки и пузырьки с чернилами, как и рассказывала кассирша. Они украшали витрину: сапфирно-синие, изумрудно-зеленые и даже лиловые. В одном пузырьке чернила были цвета граната. Ей захотелось развинтить авторучку, осторожно накачать в нее чернила и написать что-нибудь на чистой странице. У нее в прошлом была специальная промокашка для тех, давних, писем, которые она писала когда-то, чтобы ни одно слово не смазалось; те письма она, положив в конверт, прятала в томике стихотворений Руми.