– Давайте я помогу вам раздеться, – предложила Клэр, стянула с Ройи один, затем другой рукав и сняла с нее пальто. Ройя прошла к стулу и села так близко к Бахману, что видела теперь морщины возле его губ. Его глаза были закрыты. Но из его носа не торчали пластиковые трубочки, капельниц рядом с ним тоже не было видно. Он просто лежал под одеялом, ее Бахман. Вероятно, у него все нормально.
– Я буду в вестибюле. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите на кнопку возле кровати, и я мгновенно приду. Но, миссис Арчер…
– Да?
– Не торопитесь.
– О, – все, что она ответила. Но на самом деле она хотела сказать: «Почему он лежит тут, а не сидит в своем кресле?» и «Пожалуйста, не уходите».
Когда затих стук каблучков Клэр, Ройя снова осталась наедине с Бахманом. Его грудь поднималась и опускалась под белой простыней и одеялом цвета репы. Ей захотелось поднять шторы и впустить свет в палату.
– Я ждал, – проговорил он слабым, хриплым голосом и открыл глаза. – Как ты доехала? Как твои дела?
– Все хорошо. Что случилось, Бахман? Что с тобой?
– Ничего, нормально. Я тут тусуюсь, как теперь говорят. Сегодня утром приезжала моя дочка. Она вернется вечером.
Ройе нужно было приехать раньше. Она представила себе, как он писал ей письмо, доверяя бумаге все свои откровения. Внезапно ни одно из них уже не казалось ей важным. Кто-то в их молодости подделывал письма. Был ли это господин Фахри, как подозревал Бахман, или даже Шахла или Джахангир, она никогда уже не узнает. Ройя хотела сейчас одного – чтобы Бахман узнал, что у нее тоже были дни, когда она думала только о нем, когда ей ничего так не хотелось, как быть рядом с ним. Что-то случилось с ними, когда они были юными, что-то необъяснимое и необратимое. Их соединили, склеили друг с другом навсегда. Она полюбила его и пронесла это чувство через всю свою жизнь. Она пыталась забыть свою любовь, спрятать, изгнать из жизни. Но она всегда была с ней. Она летала в ветвях деревьев возле ее колледжа в Калифорнии, в облаках над Новой Англией, она была в красной грудке птички, которая чирикала за окном зимой. Она была повсюду. И оставалась с ней всегда.
– Бахман?
Его дыхание замедлилось. Ройя смотрела на щетину на его щеках, морщины на лбу.
– Я скучал по тебе. Каждый день, – сказал он.
– Я тоже скучала, – сказала она, и по ее щекам потекли слезы. Она подвинула стул еще ближе и взяла Бахмана за руку. Рука показалась ей сухой и маленькой, меньше, чем две недели назад. От вазы с цветами пахло дождем и землей – это были забытые за зиму запахи.
Ройя встала, а потом, балансируя на одной ноге и собрав все силы, забралась на кровать. Бахман удивленно открыл глаза, когда она легла рядом и обняла его. Это было так естественно – лежать рядом с ним. Они идеально подходили друг другу. Она положила голову ему на плечо.
– Ройя-джан.
От простыней пахло зубной пастой. От Бахмана пахло ветром, водой и солью, пахло так же, как в юности, когда они еще были вместе.
В параллельной вселенной мальчик, в которого она влюбилась впервые в жизни, который обещал, что будет ждать ее, был бы с ней всегда. Она лежала на кровати в доме престарелых, и она, стоя возле книжной полки, целовалась с любимым. Она была одновременно в двух местах. И там, в той вселенной, он будет с ней всегда.
Она обнимала его под простыней, пахнувшей зубной пастой, и сидела в кафе-кондитерской в давно изменившемся городе, они шли по фойе кинотеатра «Метрополь» с его круглым красным диваном, потом целовались под небом. Потом они вдруг очутились в гостиной у Джахангира со знакомыми сине-белыми геометрическими узорами на персидском ковре и разучивали шаги танго. «Смотри на меня», – Бахман ласково поднял пальцем ее подбородок. Они сплели пальцы. Из огромной латунной трубы граммофона лилась мелодия танго, заполняя собой комнату. Возможно, Бахман не знал, как нужно танцевать танго – откуда ему было знать? – но он был уверен в себе. Их движения поначалу выходили неловкими, лишенными синхронности. Вокруг танцевали пары, а у Ройи текли по спине струйки пота. Бахман обнимал ее за талию, они уловили ритм и слились воедино. Они танцевали в душной гостиной, а ей казалось, будто он нес ее в облаках. Музыка оседала на волосах Ройи, в складках ее зеленого платья. Они покачивались, прижавшись друг к другу всем телом. Он поцеловал ее. Она думала, что их поцелуй будет похож на полет, но нет, он был как посадка, мягкая и сладкая.
В постели, под пахнувшей зубной пастой простыней, Ройя гладила его грудь, плечи, мускулы, которые ей были так знакомы. Она целовала его глаза, скулы, губы. Она прижалась щекой к его сердцу и лежала так, радуясь, что была с ним вместе, хоть и недолго, радуясь, что знала его. Радуясь, что когда-то в юности она полюбила его сильно, на всю жизнь, и что десятки лет, и расстояния, и дети, и ложь, и письма не могли погасить ее любви. Она обнимала его и говорила ему все, что ей нужно было сказать.
И в эти недолгие минуты он целиком принадлежал ей.
30. 2013. Круглая синяя коробка
– Все нормально. Там будут и его друзья из центра помощи.
– Ой, я не могу. Это будет слишком странно.
– Вас примут просто за одну из пациенток центра. Не волнуйтесь.
– Да? Что ж, пожалуй. Но все равно. Уолтер сегодня поедет в город на собрание. А я не люблю ездить на машине по такому льду.
– Миссис Арчер, я могу отвезти вас домой. Думаю, что господин Бахман хотел бы, чтобы вы там присутствовали. Согласны?
Ох уж эти американцы с их простыми решениями и четкими планами. Но в этой молодой женщине, Клэр, ощущалась искренняя доброта. Она настаивала, что никто не станет возражать против присутствия Ройи на поминальной церемонии.
Поэтому она все-таки поехала.
Несколько десятков лет у нее не было никакой связи с Бахманом и оставалось столько вопросов без ответа. Но за тот последний день, проведенный с ним наедине, она всегда будет благодарна судьбе. Она хотела поехать на церемонию. Ей хотелось туда ради него.
Церемония проходила в Универсалистской церкви в Дакстоне. Бахман просил, чтобы его кремировали. Он никогда не отличался религиозностью. Белый, залитый солнцем фасад церкви как-то подходил ему.
Ройя поднялась по ступенькам, опираясь на руку Клэр, и вошла в храм. Ей было странно, но вместе с тем как-то отрадно видеть Омида и женщину, очень похожую на него. Ройя держалась изо всех сил, когда подошла выразить соболезнование к близнецам Бахмана. Омид представил ее своей сестре Саназ. У нее тоже была отцовская улыбка. Омид сказал, что Ройя – «папина давняя знакомая», и вежливо пожал ей руку.
На церемонии Ройя сидела на скамье рядом с Клэр. Женщина-священник вышла на подиум, поблагодарила всех за то, что пришли, и сказала, что хочет начать с короткого стихотворения любимого поэта мистера Аслана. Кровь прихлынула к лицу Ройи и застучала в ушах, когда она услышала строки из стихотворения Руми, которыми они с Бахманом обменялись в магазине канцтоваров в начале их знакомства. Да и своими письмами они обменивались, пряча их между страниц томика Руми.
Взгляни на любовь,
Как она ловит в свои сети
Горячие сердца.
Взгляни на дух,
Как он сливается с землей,
Давая ей новую жизнь.
Потом на подиум вышли дети Бахмана. Они рассказывали о том, как все любили их отца – его близкие, покупатели в магазине, соседи. Во время их рассказа Ройя как бы заглядывала в его жизнь.
– Мама с папой любили праздновать Новруз, – сказала Саназ. – Наш дом всегда был полон запахами персидского риса, а папа следил, чтобы у нас на столе был традиционный хафт син – вещи, символизирующие весну.
– Папа заставлял нас упорно работать, – вспоминал Омид. Казалось, он мог говорить бесконечно о любимом отце. – Он всегда хотел изменить мир.
Ройя слушала этих успешных и образованных взрослых и поняла, что Бахман в конечном итоге все-таки изменил мир. Вот они – говорили с подиума от всего сердца. Его дети.
Она иногда думала, что время, когда она и Бахман были вместе, важнее всего во Вселенной. Такая была у них любовь, такие сильные чувства. Но на самом деле это был лишь ломтик, крошечный осколок его жизни. Его дети, их дни рождения, учеба, друзья, подруги, мужья, жены, дети. Вот где была его жизнь. Его жена. Вот его жизнь.
После завершения церемонии все направились в зал. Клэр беззвучно рыдала. Ройя хотела утешить ее, но не знала, что говорить. Гости толпились в зале. Ройя заметила стол с напитками и закуской.
– Сейчас я принесу вам что-нибудь, – сказала она Клэр, ласково похлопав ее по плечу.
У стола Саназ выкладывала пирожные на блюдо.
– Папа всегда их любил, – сказала она и протянула блюдо Ройе. – Он называл их «слоновьи уши».
Ройе хотелось сказать «я знаю». Мальчик, принесший ей пирожные в кафе «Ганади», был тут, рядом с ней, и будет всегда. Она даже ощутила запах корицы и сахара в том многолюдном кафе.
– Спасибо. – Она положила два «слоновьих уха» на маленькую бумажную тарелку и вернулась к Клэр.
– Что это у вас, миссис Арчер?
– Попробуйте. Он любил их.
Клэр откусила кусочек пирожного, а Ройя опустилась на стул, пораженная очередным витком времени.
Наевшись сладостей, дети стали бегать по залу приемов. Стало веселее, взрослые ели, разговаривали и смеялись. Ройе было хорошо рядом с этими незнакомыми людьми, как-то связанными с Бахманом. Она не знала никого из них, не считая Клэр и – немного – Омида, но она понимала, что всех объединяла нежная любовь к Бахману, к его энергии и доброте. До ее слуха долетали обрывки фраз: «Помните, как он любил…», «Ой, как мы любили ту песенку, которую он всегда насвистывал…». В этом зале Ройя слышала новые для себя вещи о Бахмане, находилась рядом с людьми, любившими его. Но скоро она уйдет и вернется к жизни, где его никто не знал. Ей хотелось плакать. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она пыталась найти среди детворы внуков Бахмана. Вон там девочка-подросток прислонилась к стене и жует жвачку. Просто копия госпожи Аслан.