Филадельфия. Ева была из Филадельфии.
Выйдя из библиотеки, я позвонила Альберто Родригесу. Он не ответил, поэтому я оставила ему голосовое сообщение. Размышления о Филадельфии заставили меня задуматься о семье Евы. Она не была близка со своими родителями – по крайней мере, насколько я знала. Но у нее была кузина, о которой она время от времени упоминала, когда мы спрашивали о нашей семье. Сэнди Дженкинс, племянница ее отца.
Это заняло у меня еще двадцать минут, но я наконец нашла номер телефона Сэнди. Она тоже не ответила, и я оставила еще одно сообщение. Может быть, она могла бы пролить свет на мою приемную мать: кем она была, почему вышла замуж за Лиама Фостера, что случилось с ее дочерью Келси и существовала ли у нашей семьи какая-либо связь с Нью-Мехико.
Я не питала особой надежды на то, что какая-то из зацепок сработает, но я отчаянно нуждалась в ответах, и лучше было что-то делать, чем ждать.
Я не знаю, на что рассчитывала.
– Кусочек яблочного пирога и чашку кофе.
Я поставила чашку и тарелку перед дальнобойщиком, сидевшим в конце стойки. Он наградил меня десяткой и словами «без сдачи».
Мануэла была права. Вторая половина дня тянулась медленно, и это было хорошо, потому что я не думала, что у меня хватит сил жонглировать толпой, но по мере приближения обеда напряжение росло. Двое одиночек сидели за стойкой, между ними торчал пустой стул, а пожилой бизнесмен занял заднюю кабинку, потягивая несладкий чай со льдом, наш фирменный напиток, и деля свое время между разгадыванием кроссворда и The Wall Street Journal. Он бывал здесь и раньше, но был слишком поглощен головоломками, чтобы вести светскую беседу, и меня это вполне устраивало.
В половине пятого вошла Стелла из хозяйственного магазина и заняла место за столиком. Увидев меня, она ухмыльнулась.
– Решила посмотреть, как идут дела. Похоже, вы с Мануэлой поладили.
Я улыбнулась ей в ответ, радуясь дружелюбному и знакомому лицу.
– Спасибо за совет. Мануэла великолепна.
Я положила меню перед Стеллой, но она покачала головой.
– Просто зеленый чай и несколько печений, если они у вас есть. – Ее белые волосы сегодня были растрепаны и распущены, и она откинула их с лица нетерпеливым движением своей узловатой руки. – Мануэла делает отличное сахарное печенье. Если его нет, то подойдет все, что угодно.
Я рассчиталась с двумя дальнобойщиками и принесла Стелле ее сахарное печенье и чай.
Она предложила:
– Присоединяйся ко мне.
– Я сейчас одна на хозяйстве.
– Ты ведь можешь сделать пятиминутный перерыв, верно? Вини во всем меня, своего старого капризного клиента. – Она дотронулась до тарелки, пододвинула ее ко мне. – Съешь печенье.
– Нет, спасибо.
Я скользнула в кабинку напротив Стеллы и наблюдала, как она ела – осторожно, медленно. Единственный оставшийся посетитель – бизнесмен – был чем-то занят, поэтому я не спешила.
Через несколько минут Стелла тихо сказала:
– Имя, которое я дала. Ты с ним связалась?
– Пыталась.
Я рассказала ей про свою поездку в дом Джосайи, про его племянницу и про все, что та сообщила о его болезни.
– Почему ты назвала именно это имя?
Стелла откусила кусочек печенья. Ее карие глаза не отрывались от стола. Они казались запавшими и усталыми, ее дружелюбная энергия внезапно исчезла. Она с трудом сглотнула.
– Ты должна уехать из Нихлы, – прошептала она. Голос был таким тихим, что я едва расслышала ее.
– Почему? Ты не можешь говорить нечто подобное и при этом не объяснить мне причины!
Стелла размешала сахар в своем чае. В ее глазах была мольба, но она ничего не ответила.
Я услышала, как бизнесмен прочистил горло, и встала, чтобы взять его тарелку и согласовать счет. Пока я получала мелочь, один за другим вошли еще трое мужчин, в том числе Норман с заправки и двое незнакомцев. Они расположились вдоль стойки. Пока я обслуживала их, Стелла выскользнула через парадную дверь. Она оставила на столе достаточную сумму за заказ и небольшие чаевые рядом с несъеденным печеньем.
Мануэла присоединилась ко мне в зале.
– Начинается завал?
– Похоже на то.
Бизнесмен взял свою куртку и вышел из закусочной, даже не кивнув. Новый клиент раскрыл кроссворд и вытащил карандаш из кармана рубашки. Ему было за пятьдесят, подтянутый и бледный, со светлыми волосами, зачесанными в попытке скрыть лысину, и солнцезащитными очками на шнурке вокруг шеи. С другого конца комнаты он громким хриплым голосом попросил тарелку энчилады.
Мануэла вздохнула.
– Мужчины, – сказала она.
– Мужчины, – согласилась я.
Сэнди из Филадельфии перезвонила мне позже в тот же день. Ее голос был высоким и приятным, но она, казалось, была смущена моим вопросом. Я выскользнула на улицу и ответила на звонок со стоянки.
– Я не разговаривала с Евой целую вечность, – проговорила она. – Буквально вечность.
– Вы были близки в детстве?
Сэнди потребовалось мгновение, чтобы ответить.
– Не совсем. Ева была… скажем так, не из тех, у кого есть подружки, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Боюсь, что нет.
– Она любила соревноваться – за парней, одежду, деньги. Думаю, я не была удивлена, когда она оказалась с этим богатым парнем. Хотя, между прочим, никто в семье не считал, что ее нужно было принуждать выходить за него замуж. Это было ошибкой. После этого большинство из нас перестали разговаривать с дядей Ричардом, ее отцом. Это вызвало некоторые проблемы. Ну, знаешь, как это обычно бывает.
Я знала о Лиаме, о несчастном случае, о деньгах, унаследованных Евой. Я знала, что отец Евы был «проповедником огня и серы»[15]. Я хотела узнать о Нью-Мехико.
– Ева потеряла дочь, – сказала я. – Она исчезла?
Сэнди вздохнула.
– Да, и это, казалось, изменило ее. После исчезновения Келси на некоторое время исчезла и Ева. Она уехала в Грецию, и никто в семье много лет ничего о ней не слышал. Когда она вернулась… Ну, ты знаешь, конечно. Она удочерила тебя и твою сестру.
Я наблюдала, как мужчина на арендованном BMW припарковал машину и вошел в закусочную с портфелем и газетой в руке. Мне нужно было бы вернуться и обслужить его, но я хотела еще несколько секунд пообщаться с кузиной Евы.
– Вы говорили с Евой после этого?
– Нет… не совсем. – Она сделала паузу. – Если подумать, мы больше никогда не общались. Ее мать умерла за три года до возвращения Евы в Штаты, а отец – за несколько месяцев до этого. Она уединилась в Мэне или где-то еще после того, как вернулась в США.
– В Вермонте.
– Да, точно, в Вермонте. Как ты, Констанс? Ты в порядке? Я слышала, что Ева скончалась.
– Я держусь. – Я рассказала ей о доме в Нью-Мехико. – Вы помните, чтобы Ева когда-нибудь говорила об этом штате? Или про город под названием Нихла?
Ожидая ответа Сэнди, я вернулась в закусочную. Последний клиент шуршал своей газетой, явно рассчитывая, что его вот-вот обслужат.
Сэнди сказала:
– Полагаю, Ева отправилась в Нью-Мехико искать Келси. Да-да, я вспомнила! Но никакого результата… ничего. Она тяжело это восприняла. Выглядело так, будто она вслед за девочкой исчезла с лица земли – по крайней мере для большинства из нас. – Она вздохнула. – Мне жаль, Констанс.
– Жаль чего?
– Мы все-таки тоже твоя семья. Мы должны были быть там, чтобы позаботиться о тебе, когда Ева привезла вас домой из Греции. Я уверена, что ты и твоя сестра только выиграли бы от этого общения.
– Спасибо, – сказала я. – Для меня это много значит.
Только повесив трубку, я осознала, насколько серьезно это говорила.
Было уже больше семи, и Мануэла разрешила мне уйти. Я напоследок протирала прилавки, когда добралась до стопки газет в конце.
– У тебя завтра свободный день? – крикнула Мануэла из кухни.
– Да. Я тебе нужна?
– Я подумываю о выходном. Мне бы не помешал денек для себя.
Я не винила ее. Она работала без остановки.
– Хочешь, чтобы я вышла вместо тебя?
Я вытащила из стопки сегодняшние газеты. Правила Мануэлы: если они были чистыми и актуальными, мы оставляли их на следующий день. Остальное мы перерабатывали. И мы выбрасывали кроссворды, если только они не были полностью пустыми.
Мануэла присоединилась ко мне в зале. Она переоделась в джинсы и белую блузку.
– Свидание? – уточнила я. – Развлекаешься?
– Нет. Свидание в суде по поводу маленького шоу, устроенного здесь моим бывшим. После этого хочу побаловать себя долгой прогулкой и массажем. – Она перегнулась через стойку и бросила тряпку в ведро с горячей мыльной водой. – Я ведь заслужила?
– Безусловно. Ты хочешь получить судебный запрет?
– Решила не продавливать. Это не стоит затраченных усилий, если только он не сделает что-то более агрессивное.
Я не была уверена, что согласна с ее решением.
– Жаль это слышать.
Она согнула сильную руку, подняла брови.
– Это жизнь и любовь.
Я сложила «хорошие» газеты и водрузила их стопку на прилавок. Уже собираясь выбросить разгаданные кроссворды в мусорное ведро, я вдруг замерла.
– Конни, ты в порядке? Ты вообще здесь?
Я уставилась на газету. Кроссворд наверху был завершен, но в каждом столбце и строке было всего по три слова, написанных снова и снова красной ручкой аккуратными печатными буквами:
МАЛЕНЬКИЙ
КРАСНЫЙ
ДОМИК
Глава тридцать вторая
Дождь падал крупными, голодными каплями, принося с собой сильный ветер, гром и вспышки молний. Ева наблюдала за бурей из безопасности номера в мотеле. Она ждала звонка от своего адвоката, который, как она предполагала, все еще злился на то, что она осталась в Нихле и выкачивала деньги со своих счетов.