Я откинула голову на подголовник сиденья и застонала. Может быть, это все было моим воображением? Может быть, весь город сговорился, чтобы свести меня с ума?
Только я так не думала.
Я должна была отдать должное Еве: натравить меня на него – это же гениальный ход. Один из нас умрет – и, скорее всего, это буду я. Но она заставит его быть убитым или убить собственную дочь – так или иначе она добьется возмездия.
Сколько себя помню, Ева всегда в конце концов побеждала.
Мои самые ранние воспоминания были связаны с нашим пребыванием в Греции. Я не помню людей, скорее образы, ощущения и чувства, которые оставили призрачные отпечатки в моем сознании. Не все они были плохими. Тепло солнечного света и прохлада брызг соленой воды. Радость с утра первым делом видеть лицо моей сестры. День простирался перед нами подобно океану, до самого горизонта. Вспышка яркой сладости, когда я вспоминаю, как впервые ела свежесобранный арбуз. Чужая, но успокаивающая болтовня греков на рынке Корфу. Мой разум будет воспроизводить цвета, формы, запахи и звуки – и всегда, всегда то, как они определяли мои эмоции.
В лоскутном одеяле этих ранних воспоминаний таились тени. Я видела красный шар, висящий в воздухе над разгневанным океаном. Я видела длинные светлые волосы, золотистые и волнистые, как у одной из диснеевских злодеек Лайзы. Я слышала резкий голос, полный ядовитого гнева или жестокого веселья. Я помнила завораживающие, полные ненависти глаза – глаза кошки, которая постоянно следила за мной, всегда готовая наброситься.
Всегда, всегда выжидающая удобного момента.
Я уставилась на красную краску на моем доме, вспоминая все способы, которыми Ева пыталась разлучить нас с Лайзой. Я устала быть грызуном в ее игре в кошки-мышки, мишенью в ее жестоких раундах с дротиками. Я выключила зажигание и вылезла из машины. Если убийца шел ко мне, если Ева проложила путь к моему порогу – я была готова.
Глава сорок шестая
Поднимался ветер, а вместе с ним – колкая песчаная пыль. Я открыла дверь в дом и проскользнула внутрь, остановившись, чтобы прислушаться, но ветер заглушал все остальные звуки. Я схватила шарф с комода, обернула им лицо, оставив только щель для глаз, и вышла через задний выход. Постучала в домик Джета, но он не ответил. Дверь была заперта, внутри Мика сходила с ума. Проверив кабину грузовика, я заскочила в мастерскую, прикрывая лицо рукой, чтобы жгучий песок не попал в глаза. В мастерской его тоже не было, но дверь была открыта. Я вошла внутрь.
Это место казалось другим. Я огляделась, пытаясь понять почему. Инструменты по-прежнему аккуратно сложены в шкафах, незаконченные проекты по-прежнему стояли стопкой у стены, а жестяные банки по-прежнему располагались на полках рядом с верстаками. Я не могла точно сказать, что именно изменилось, но что-то изменилось. У меня не было времени на раздумья. Я обшарила шкафы и полки в поисках вещей, которые могли бы мне пригодиться. Достала из верхнего шкафа рубанок, гвоздодер и две стамески вместе с банкой растворителя для краски, коробкой гвоздей и молотком. У одной стены стояли старые доски, и я схватила столько, сколько смогла унести. По дороге я взяла еще несколько гвоздей, фонарик и рулон изоленты.
Уже собравшись уходить, я вспомнила об одной вещи. Оглянулась на шкафчик, где Джет хранил свои наличные: ящик был приоткрыт, не заперт. Я потянула дверцу до конца и заглянула внутрь. Пусто.
Неужели он сбежал со своими деньгами, оставив меня здесь в одиночку противостоять мести Евы? Ну нет. Каковы бы ни были мои опасения, Джет бы этого не сделал. И он, конечно, никогда бы не ушел без Мики.
Однако в данный момент я была совершенно одна.
Я начала с окон. Используя молоток Джета, гвозди и немного фанеры, я заколотила каждое и закрепила доски поперек стекла, оставив себе глазок в каждом окне. Я взяла кусок дерева побольше и прибила его поперек задней двери, прежде чем приклеить медвежьи колокольчики к дверной ручке, на всякий случай.
Я оставила входную дверь нетронутой, но направила на вход гвоздодер: к его спусковому крючку была прикреплена веревка, обмотанная вокруг ручки.
Уставшая, я отошла в сторону, чтобы оценить свою работу. Это было небрежно и по-дилетантски, но сойдет. Когда этот мудак явится, у него будет только один путь внутрь, и я буду готова.
Снаружи продолжал завывать ветер, и бешеные песчаные вихри хлестали по дому так, что дребезжали окна. Я прижалась лицом к стеклу, но буря заслонила то, что осталось от солнца, и я не могла разглядеть ничего, кроме слабого света, исходящего от дома Оливера.
Мой измученный разум блуждал от Оливера к Джету, а от него – к Лайзе. Сестра заставила меня вспомнить о телах внизу, и в панике я оглянулась на вход в подвал. Если бы кто-то проник в него, он мог бы подняться по потайной лестнице на кухню.
Я быстро приколотила доску к двери за фальшпанелью, ведущей на потайную лестницу. На Bilco уже был замок, правда, он был хлипким. Следовало еще проверить наружные двери, убедиться, что они тоже надежно заперты. Я снова обернула шарф вокруг головы и лица и натянула толстовку. Моя рука уже взялась за ручку входной двери, когда я услышала резкий звук, доносящийся откуда-то из задней части дома. Цап, цап, цап.
Я остановилась, прислушиваясь, стараясь распознать этот звук сквозь вой ветра, бушующего снаружи.
Цап, цап, цап. Я больше чувствовала это, чем слышала. Это доносилось из-за моей спины. Я сорвала шарф, сунула бритву в карман и взяла стамеску. Держа ее над головой, я тихо прошлась по дому. Тишина издевалась надо мной.
Возможно, мышь. Или это ветер терзает неплотно прилегающую доску. Или это мое разыгравшееся воображение.
Я вернулась в гостиную, придвинула стул к двери, готовая к долгому ожиданию.
Пять минут спустя я услышала снова, на этот раз громче и отчетливее: цап, цап, цап.
Ритмичный, требовательный, похожий на песнопение. Цап, цап, цап.
Маленький. Красный. Домик.
Боже, как же мне хотелось напиться! Я мечтала опустошить всю гребаную бутылку, забраться под одеяло и провалиться в самый глубокий, самый отвратительный, ни на что не похожий сон!
Цап, цап, цап.
Вернувшись на кухню, приложила ухо к двери в подвал. Не было слышно ничего, кроме завывания ветра и песка, бьющего в окна. Я потерла глаза, покачала головой, молясь, чтобы ко мне вернулось хоть немного здравомыслия. Я была будто под кайфом от адреналина, напуганная донельзя. Мне нужно было собраться с мыслями.
Цап, цап, цап.
Теперь этот гребаный звук, кажется, доносится из-под дома. Тяжелый, отталкивающий звук, похожий на скрежет гвоздей по дереву. Человеческие ногти. В тот момент я снова была ребенком, запертым в богом забытом подвале Евы, со стонами, криками и ужасным скрежетом, эхом доносящимися из другой комнаты. Гребаная Ева со своими гребаными играми! Все то время я до полусмерти боялась магнитофонной записи!
К черту Еву.
Я использовала стамеску, чтобы отодрать доску, которую только что прибила к створке, а затем со всей силой, на которую была способна, пихнула дверь. Темная подвальная бездна. И тишина склепа.
Стало быть, это была мышь. Или ветка. Или мое гиперактивное разгулявшееся воображение.
Я уже собиралась закрыть дверь, когда услышала безошибочно узнаваемый человеческий стон. Я схватила фонарик с кухонного стола и направила луч на лестницу. Просто пыль – и отпечаток мужского ботинка в этой пыли. Его оставил Джет, когда мы были здесь в прошлый раз?
Еще один стон, мужской, глубокий и полный боли. И голос будто бы похож на голос Джета…
Мне нужна была помощь, но кого я могла попросить? Не копов. Мануэлу? Уверена, она бы пришла, но я не хотела втягивать ее в этот бардак. Оливер и Рэймонд? Они скорее убьют меня, чем помогут. Выходит, у меня есть только я. Если Джет был там, внизу, и нуждался в спасении, я оставалась его единственным шансом… И мне может понадобиться что-нибудь получше стамески.
Я побежала в гостиную, чтобы забрать оттуда гвоздодер, и уже преодолела две трети пути через спальню, когда почувствовала, как чья-то рука схватила меня за лодыжку. Не удержавшись на ногах, я грохнулась на пол и со всего маху ударилась головой.
– Разве мама не учила тебя, что бугимен всегда прячется под кроватью?
Ужас и смятение охватили меня. Я знала этот голос! Я попыталась встать, чтобы разглядеть нападавшего. Кровь стекала по моему лбу и попадала в глаза. Я попыталась нащупать стамеску, но так и не нашла ее. Поползла на четвереньках в сторону гостиной и входной двери, но почувствовала, что меня тянут назад. Чья-то рука злобно дернула за волосы, рывком поднимая меня.
Ароматы вишневого трубочного табака и ментола. Знакомые запахи.
– Дэйв?
Нападавший приставил холодный металл к моему виску.
– На твоем месте я бы не доставлял хлопот.
Мое зрение достаточно прояснилось, чтобы наконец увидеть незваного гостя. Дэйв, водитель Евы. Голова шла кру`гом – следствие удара. Был ли Дэйв человеком, ответственным за все эти смерти? Был ли он тем могущественным гражданином Нихлы, которого все так боялись? Водитель Дейв, что жил в гостевом доме, приносил мне леденцы, когда я была ребенком, и проводил время, выполняя заказы от Евы!
В растерянности я выдавила из себя:
– Не понимаю… Почему?!
Он подтолкнул меня к кухонному закутку за фальшпанелью. Открыл дверь в подвал и втащил меня внутрь; теперь пистолет был направлен мне в затылок.
– Вниз, – скомандовал он и махнул пистолетом в сторону темных, узких ступеней лестницы.
– Нет.
Он толкнул меня. Я споткнулась и упала, ударившись бедром о стену и коленом о ступеньку. Дейв поднял меня, его рука железной клешней обхватывала мою. Колено пульсировало. Меня шата