то и она к нему, но если их нет у него или у нее, ей все равно хочется оставаться с ним друзьями. Все это какой-то дикой тарабарщиной вертелось у нее в голове, нечего было и думать, чтобы выкладывать это вслух. Не оставалось ничего, кроме как закругляться.
– Ну ладно, желаю тебе хорошо повеселиться в Пиренеях, – сказала она, а сама подумала: «Только не слишком там увлекайся». – До сентября. Пока, Крис, удачи тебе. Я правда очень скучаю.
– И я тоже скучаю, Соф. Очень.
Закончив разговор, она несколько минут сидела, пытаясь осмыслить все, что он ей сказал и что она сама сказала ему. Стоило ли говорить с ним более прямо, более открыто? Он сказал, что тоже скучает, но что он имел в виду – то же самое, что и она, или не совсем? Говорить по телефону, сидя за рулем, не так-то просто. Наверное, было бы лучше подождать и позвонить ему вечером, но к тому времени он был бы уже в гостинице, а может, даже его бы уже обнимала Паола и он не мог говорить свободно. В конце концов, единственной подсказкой, которая говорила ей о его истинных чувствах, было слово очень. Он сказал, что скучает по ней, а потом добавил: «Очень».
Ведь это должно же что-то значить, разве не так?
Глава 18
Первая группа испанского контингента прибыла сразу после пяти вечера, а остальные через час. Несколько сбивало с толку одно чудное обстоятельство: в первой машине приехали две пары, и в каждой было по одному Фернандо и одной Алехандре. Высокий Фернандо был мужем Алехандры росточка совсем низенького, почти лилипутского, а бородатый Фернандо был помолвлен с рыжеволосой Алехандрой нормальных размеров. Во второй машине сидели Лола со своим братом Хуаном и два его лучших друга, Себастьян и Пабло.
Лола, которую Софи сразу же мысленно окрестила Лолитой, оказалась сногсшибательной девицей в самом претенциозном смысле этого слова, и сразу же стало ясно, что оба дружка ее брата от нее без ума. Все гости продемонстрировали Софи и ее собаке свое расположение, а также глубокую признательность за то, что их пригласили погостить, и на душе у нее стало гораздо легче, тем более когда она увидела, что общение с ними проблем не доставляет. Все немного говорили по-английски, а брат Лолиты Хуан вообще болтал довольно бегло, и еще Софи поняла, что если говорить с ними на итальянском, а они в ответ на испанском, то общаться с ними станет вообще легко и свободно. А что касается Рэйчел, она мгновенно переключилась на свой беглый испанский.
По совету Риты и с ее помощью на обед сестры приготовили холодные блюда, правда, Софи совсем забыла о том, что испанцы привыкли обедать довольно поздно. Все дружно выразили желание сначала искупаться в бассейне, и вот там-то Софи обнаружила, что Хуан сложён, как невероятных размеров бугай – настоящий, словно сошедший с экрана Халк. Тело его состояло из сплошных мышц, которые он, скорее всего, каждый день часами качал в спортивном зале, и, когда она мимоходом обмолвилась, что в замке тоже есть небольшой тренажерный зал, глаза его так и засияли. Сама она к объему мышечной массы у мужчин относилась безразлично. К культуристам пиетета никогда не испытывала, ей всегда казалось, что многие из них выглядят скорее даже уродливо, но Хуан, несмотря на всю свою огромную массу, оказался парнем приветливым и удивительно добрым. Интересно, подумала она, что он будет делать в тренажерном зале дядюшки Джорджа. Ни она сама, ни ее сестра с самого приезда в Парадизо так и не рискнули туда сходить. И без того было слишком уж жарко. Кроме того, Софи продолжала твердить себе, что для физических нагрузок ей вполне хватает прогулок с Дживсом и плавания в бассейне.
После бассейна – где-то около восьми вечера – испанцы явились в замок и настояли на том, чтобы Софи и Рэйчел отправились с ними через дорогу в бар выпить aperitivo, то есть для аппетита перед обедом принять рюмочку-другую; за одной рюмочкой естественно последовала другая, потом третья и так далее – очень скоро Софи сбилась со счета, и ей пришлось изо всех сил отбрыкиваться от навязчивого желания всей этой веселой компании угостить и ее тоже. К счастью, она вспомнила об одном из своих любимых безалкогольных аперитивов, который и внешне, и по вкусу был очень похож на кампари, и переключилась на него. Напитки подавались в комплекте с картофельными чипсами, и Софи заметила, что приличное их количество чудесным образом исчезало под столом, а ее попрошайка-лабрадор нарезал под столом круги, демонстрируя всем и каждому свою морду, на которой отчетливо было написано: «Я умираю от голода».
За обеденный стол они сели только в половине десятого, что, как уверяла ее Рэйчел, по испанским обычаям, даже несколько рановато, но выставленное угощение имело огромный успех. Чем дольше длился вечер, тем больше Софи успокаивалась и теперь была уже почти уверена в том, что замок гости по кирпичику не разнесут и бичом Божьим для них не станут. Страшные испанцы на поверку оказались милыми, очаровательными ребятами, и Софи поняла, почему сестра так сдружилась с ними. Она решила обязательно поговорить с Рэйчел позже и извиниться за свой всплеск эмоций, когда сестра сообщила о том, что пригласила их в замок.
Скорее случайно, чем с какими-то намерениями – по крайней мере с ее стороны, – Софи оказалась рядом с мускулистым Хуаном и разговаривала главным образом с ним. Она узнала, что он на самом деле преподаватель английского в большой средней школе в пригороде Мадрида, чем и объяснялось его неплохое владение языком. Он сообщил, что у него учатся в основном дети из семей, живущих в районе трущоб, хулиганы и драчуны, и она поняла, что этим, возможно, объясняются и его огромные мускулы. Он же рассказал ей и про других гостей, своих товарищей. Высокий Фернандо был адвокатом, как и его маленькая жена. Другой Фернандо был врачом, а его невеста занимала какую-то должность в госуправлении. Лолита временно нигде не работала, и Софи никак не могла понять, чем она может заниматься, – судя по внешности, какая-нибудь актриса или манекенщица; один ее воздыхатель был торговцем автомобилями, а другой – продуктами из свинины.
В течение вечера Софи пришла в голову любопытная мысль: ведь всех этих людей можно использовать в качестве персонажей ее романа. И вот торговец автомобилями и поставщик ветчины, колбасы и сосисок в ее воображении превратились в двух рыцарей, соперничающих между собой за обладание рукой и сердцем одной, а то и обеих принцесс, героинь будущей книги. Фернандо-юрист преобразился в придворного камергера, а бородатый Фернандо-врач в придворного аптекаря. А Хуан у нее будет, конечно, королевским чемпионом[22], которого в этой стране все боялись за его силу, подвиги и искусное владение оружием. Она вошла во вкус и стала думать, что можно сделать с Лолитой: может быть, стоит слепить из нее одну из принцесс, а потом превратить в женщину-людоеда? Когда пришло время идти с Дживсом на вечернюю прогулку, она не только перезнакомилась со всеми, но могла совершенно искренне заявить, что общение с ними доставило ей истинное удовольствие.
На следующий день было пятнадцатое августа, праздник Феррагосто, и Софи вспомнила слова парикмахера Ромео: на берегу должна состояться грандиозная вечеринка. Она заглянула на местный сайт Санта-Риты и увидела, что весь день в городе будут проводиться самые разные мероприятия: для детишек, например, конкурс по раскраске лица, потом еще парусные гонки и соревнования по виндсерфингу и так далее. Она подумала и решила, что лучше всего поехать туда вечерком. Днем они отдыхали главным образом возле бассейна, а в шесть вечера отправились. В последнюю минуту Софи решила Дживса на целый вечер дома одного не оставлять, поэтому села в собственную машину. Если мероприятие будет противопоказано для собак, всегда можно будет взять Дживса и уехать домой раньше других.
Главная проблема – негде было приткнуть машину; пришлось оставить ее на окраине города и до пляжа минут пятнадцать топать пешком. Чем ближе Софи подходила, тем громче слышался шум, и она еще раз мысленно поблагодарила дядюшку за то, что он купил себе дом подальше от всего этого. Ясно было, что живущие в домах первых трех или четырех рядов вдоль берега нынче ночью вряд ли уснут.
На берегу оказалось очень весело, всюду продавали хот-доги и бургеры, жарили на раскаленных углях мясо, было полно детей, которые вечно что-нибудь роняли, так что Дживс наелся от пуза, и Софи боялась, как бы ему не поплохело, поскольку еда, что ему доставалась, была в песке. Но скоро Софи успокоилась, понадеявшись, что пищеварительная система собаки справится с этим вызовом. Они пили холодное пиво из картонных стаканчиков, танцевали на песке, как и обещал Ромео-парикмахер, по очереди приглядывая за Дживсом, которому, вообще-то, находиться на пляже было не положено. Танцы на пляже – совсем не то, что на паркете, когда топчешься босиком по рыхлому песку, испытываешь совершенно другие ощущения, да и трудиться приходится. Протанцевав со всеми своими испанцами по очереди, а потом еще и с самим Ромео, Софи прилично устала. Парикмахер вырядился в костюм, сшитый из тонких золотых пластинок, под расстегнутым пиджаком была надета черная рубашка, на которой красовался толстый медальон, который, как ей казалось, давно, еще в восьмидесятые годы, вышел из моды. Ему, наверное, было страшно жарко, но бедняга не снимал своего наряда, и столь преданное отношение к стилю растрогало Софи, даже несмотря на то, что вкуса его в одежде она не разделяла. Сославшись наконец на страшную усталость, она нашла пристанище на скамейке променада и уже оттуда наблюдала за происходящим вместе со своим столь же усталым, распростершимся у ее ног псом. Оркестр был на высоте, музыка тоже, хотя и несколько громковата, да и исполняемые музыкальные композиции вряд ли попали бы в британские плейлисты. Тем не менее публика, от детишек до пенсионеров, веселилась от души.
Софи сидела на скамейке, попивала себе из бутылки водичку, как вдруг кто-то похлопал ее по плечу. Она повернулась, увидела Дэна и заулыбалась.