Безболезненный жизненный опыт. Идея показалась Нико заманчивой. Приехав в Калифорнию, он сразу поинтересовался, как ему попасть в киноиндустрию. И получил ответ, что самый быстрый путь – работать статистом. Это был простой способ попасть на съёмочную площадку и понаблюдать за процессом создания фильмов.
Тогда снимали много фильмов о войне. В одном из таких кинопроектов Нико предложили однодневную работу – роль второго плана, сыграть солдата в сцене сражения. Уже когда Нико одели и подготовили к съёмкам, один из актёров споткнулся о кусок листового металла, поранил ногу, и его увезли со съёмочной площадки в больницу.
– Эй, ты! – окрикнул кто-то Нико. – Блондин! Произнесёшь одну реплику?
Нико никогда прежде не получал реплик, но, несмотря на это, незамедлительно ответил:
– Да, конечно.
Нико велели подбежать к упавшему, перевернуть его, вскинуть голову и закричать: «Он мёртв!». А потом ждать, пока режиссёр не крикнет: «Снято!».
Они один раз прогнали сцену, Нико приподнял тело актёра, лежащего с закрытыми глазами. Когда режиссёр крикнул: «Готовимся!», актёр открыл глаза и спросил:
– О, а где тот парень?
– Повредил ногу, – ответил Нико.
– Ой. Жалко. Славный малый.
– Ага.
– Я Чарли Николл.
– А я… Ричи.
– А фамилия?
– Ричи Джеймс.
Имя и фамилию он выдумал на ходу.
– Во многих фильмах снялся, Ричи?
– О да.
– В каких?
– Много где. Эй! Нам, наверное, надо готовиться к съёмке?
– Чего тут готовиться? Я лежу. Ты подбегаешь. У тебя хоть слова есть?
– Да. – Он оттянул штанину. – Эта форма такая тесная.
– Настоящая похуже будет.
– Да, наверное.
– Ричи?
Мужчина прищурился.
– Служил?
– Что?
– На войне.
– А. Да. Да, я был на войне.
– Я тоже. В южной части Тихого океана. Остров Гуаданканал. То ещё месилово, да?
– Да.
– А ты где был?
– В Европе.
– Где именно?
– Много где.
– Да?
– Ага.
– Ричи.
– Что?
Мужчина втянул носом воздух.
– Ты убивал?
Нико моргнул. На секунду ему вспомнился вокзал. День за днём мельтешащие люди, а он ходит в толпе и лжёт им.
– Только нацистов, – ответил он.
– Нацистов?
Нико отвернулся.
– Да. Нацистов. Много их убил.
– Ого, Ричи. – Мужчина повернулся к остальным актёрам, сидящим в грязи. – Эй, парни! У нас тут настоящий герой войны! Кучу нацистов убил.
Актеры пожали плечами. Кое-кто похлопал.
– Все готовы? – проревел режиссёр.
Отыграли сцену. Нико крикнул: «Он мёртв!», и довольный режиссёр перешёл к следующей локации. К Нико подошёл человек и объяснил, куда подойти за гонораром в конце дня.
– Спасибо, – пробормотал Нико. Но, когда все ушли, он сразу направился на парковку, сел на автобус и больше никогда не возвращался на ту съёмочную площадку.
В бассейне он познакомился с молодым режиссёром по имени Роберт Моррис. Роберт хотел снять фильм о царе Соломоне. И когда он пожаловался Нико на отсутствие бюджета, тот ответил: «С этим я могу вам помочь».
Вместе они отправились в студию, которая, узнав о ещё одном партнёре, который возьмёт на себя часть риска, вложилась в проект. Фильм получил большую популярность, и инвестиция Нико окупилась многократно. Вскоре у него появился собственный офис в студии, куда приходили желающие предложить идею фильма, а он решал, в какие из них вложиться. Чем больше фильмов обретали популярность, тем богаче становилась студия. Его умение разглядеть хорошие идеи впечатляло коллег по индустрии, однако меня это не удивляет. Хороший обманщик знает, что хотят услышать люди; так почему бы ему не знать, что им захочется смотреть?
Влияние Нико резко возросло. Все шептались о его успешности. Отчаянно хотели с ним встретиться. Он прикрывался личностью Натана Гуидили и повесил диплом на это имя у себя в офисе. Людей просил называть себя Нейт.
Шли 1950-е, кино становилось всё более популярным, более сложным и дорогостоящим. Авторитет Нико в студии возрос ещё больше. Ему хорошо платили и позволяли придерживаться собственного расписания, в связи с чем он иногда пропадал на несколько дней.
Со стороны казалось, такой жизни можно только позавидовать. Высокооплачиваемая работа. Гламурный бизнес. Личный офис на кинофабрике, где самые смелые мечты превращаются в киноплёночную реальность.
Но ложь, произносимая в дневном свете, обрекает на одинокую тоску в темноте. Нико мучили кошмары. Редко выпадала такая ночь, чтобы он не проснулся, задыхаясь, от очередного воспоминания о войне. Ему снились нацисты, расстреливающие людей на берегу Дуная. Снились ворота Аушвица. Снились тела, сваленные в кучу в грязи. Но чаще всего он видел во снах тысячи евреев, которым лгал на вокзале, – их землистые лица, доверие в глазах, то, как покорно они заходили в вагоны, направляющиеся в ад, после того как Нико убеждал их, что всё будет хорошо.
Иногда к нему во сне приходили призраки родителей и всегда задавали один и тот же вопрос: «Почему?». В такие ночи Нико подолгу не мог успокоиться, ему приходилось часами гулять по району, пока не выровняется дыхание и напряжение немного не спадёт.
По этим причинам он редко приходил на работу по утрам. У него постепенно развилась зависимость от снотворного, и иногда Нико появлялся в офисе только во второй половине дня. У него всегда было готово объяснение. Проблемы с машиной. Приём у врача. А поскольку талант Нико был очень ценным, в студии снисходительно относились к его опозданиям.
В итоге Нико проводил все встречи по вечерам. Зажигал только нижний свет, чтобы посетители случайно не заметили тревогу на его лице – побочное действие от принимаемых лекарств. В студии Нико прослыл чудиком, однако в киноиндустрии чем более эксцентрично вёл себя успешный человек, тем больше коллеги воспевали его странности. Вскоре в других студиях тоже стали назначать встречи на вечер.
Летом 1960 года киностудия продюсировала очень дорогую картину – одобренный Нико вестерн. Для продвижения фильма владелец студии Роберт Янг дал интервью известной газете. Он поделился тем, что знал об эксцентричном Натане Гуидили, который, как выяснилось позже, и был истинной целью репортёра. Тот принялся наводить справки о прошлом мистера Гуидили. Позвонил в Лондонскую школу экономики и узнал, что у них никогда не было студента с таким именем. Журналист поделился этой информацией с владельцем студии, и в тот же вечер тот остановил Нико на выходе с работы, чтобы вывести сотрудника на чистую воду.
– Нейт, я должен тебя спросить, – сказал он. – У тебя на стене висит диплом. А учился ли ты на самом деле в той школе?
Нико почувствовал, как по коже побежали мурашки. За всё его пребывание в США это был первый случай, когда его уличили во лжи. В голове метались мысли. Как они узнали? Что ещё им известно? Он вспомнил учёбу в Англии и свои успехи на парах, которые он посещал под именем Томаса Гергеля. Учился ли он на самом деле в той школе? Учился, конечно.
– Нет, – ответил он. – Простите. Я подумал, это впечатлит людей.
Владелец пожал плечами и медленно выдохнул.
– Что ж. Лично мне всё равно. Не стоило говорить с тем репортёром. Мы с этим разберёмся.
– Что вы имеете в виду?
Он хлопнул Нико по плечу.
– Не переживай. Продолжай отбирать таланты. Но больше никакой лжи, договорились?
Нико смотрел ему вслед. День за днём он ждал, когда правда выйдет наружу. Но ничего не произошло. Вестерн вышел в прокат и возымел большой успех. Нико дали премию. Спустя три месяца он ушёл из студии и основал собственную компанию, где из офиса был прямой выход на парковку и никто из сотрудников не видел, когда владелец приезжает и уезжает.
Сердце и чего оно жаждет
Позвольте мне порассуждать о любви. Возможно, вы спросите, что о ней может знать Правда. Но вспомните, каким словом люди описывают любовь в её самой чистой форме?
«Истинная».
Так что мне есть что сказать.
На протяжении многих веков вы спорили о том, что такое истинная любовь. Кто-то считает, что это когда счастье другого человека для тебя важнее собственного. Другие говорят, что это когда не можешь представить мир без своего партнёра.
По моему мнению, истинная любовь проста. Это любовь, в которой не лжёшь самому себе.
В глубине души Фанни знала правду – она никогда по-настоящему не любила Себастьяна. Он подарил ей домашний очаг. Стал для неё успокоением. Когда они встретились в Салониках у Белой башни, оба были живы, но сами толком не знали почему. Благодаря свадьбе их выживание обрело смысл.
Но этот брак был порождён трагедией, а на церемонии присутствовала смерть. Их любовь была не столько друг к другу, сколько к призракам, которые нашёптывали Фанни и Себастьяну совершенно разные вещи. Со стороны Фанни был один отец, и он говорил ей: «Живи своей жизнью». Со стороны Себастьяна же стояли три поколения, убитые в лагерях, и их голоса в голове вопили: «Отомсти за нас!».
Поэтому, несмотря на возражения жены, Себастьян всё-таки перевёз семью в Вену, чтобы работать с Охотником за нацистами.
Фанни так и не простила его за это.
Она ненавидела Австрию. Ненавидела свои воспоминания. Ненавидела холод. Она отказывалась учить немецкий, ходить в горы или учиться кататься на лыжах. Фанни посвящала всё своё время воспитанию Тии, вертелась вокруг дочери после школы и постоянно напоминала ей о еврейских корнях. Тиа выросла в застенчивого, умного, начитанного подростка и, прямо как собственная мать, почему-то совсем не осознавала, насколько она красива. Тиа часто спрашивала, когда они вернутся в тёплую Грецию, где можно купаться в море.
Себастьян устроился работать ночным сторожем, поэтому днём у него оставалось время на то, чтобы помогать Охотнику за нацистами просматривать списки, звонить, писать письма и искать информацию. В управлении работала небольшая группа таких же преданных своему делу сотрудников, большинство из них были бывшими заключёнными лагерей. Они курили и пили кофе. На стене висели фотографии сбежавших нацистов, сотрудники управления праздновали каждый арест или депортацию. Себастьян часто пропускал обеды и ужины с семьёй, чтобы подольше поработать с этими людьми, а когда возвращался домой, пытался рассказывать о достигнутых результатах, но Фанни запрещала это делать.