Ей не удалось задать его. Раздался громкий шум, потом тяжёлые шаги, голоса немцев, выкрикивающих приказы, звуки переставляемой мебели. В испуге Фанни отыскала руку Нико и скользнула ладонью вниз к его пальцам и запястью.
Снаружи по полу таскали тяжёлые предметы. Открывались двери. Закрывались двери. Они слышали, как мама Нико кричит его имя, но оба были слишком напуганы, чтобы пошевелиться.
– Что нам делать? – прошептала Фанни.
– Папа говорил прятаться, если придут немцы, – сказал Нико.
– Значит, останемся здесь?
– Думаю, да.
Фанни почувствовала, как трясутся её коленки. Она сжала руку Нико. Так они сидели ещё сколько-то минут. Наконец, когда все звуки прекратились, Нико приоткрыл дверцу чулана. Они на цыпочках подобрались к окну, приоткрыли штору и увидели внизу семью Нико в окружении солдат. Нико задёрнул шторы, и они поспешили обратно в чулан.
Фанни плакала. Она вытирала слёзы ладонями.
– Мне очень страшно, – прошептала она.
– Не бойся, – сказал Нико. – Мой папа сильный. Он выиграл войну. Он вернётся за нами.
– Можно ещё раз взять тебя за руку?
– Да.
Они копошились в темноте, пока не сцепились руками.
– Извини, у меня мокрые пальцы, – сказала Фанни.
– Ничего.
– Как думаешь, куда они идут?
– Не знаю. Может, в то место, где нужно отвечать на вопросы, а потом тебя отпускают домой.
– Ненавижу немцев. А ты ненавидишь немцев?
– Нельзя ненавидеть других людей.
– Их можно. Это другое.
– Людей нужно любить.
Фанни выдохнула. Неподходящий момент, чтобы задать тот самый вопрос, но так ей не будет так страшно.
– Нико.
– Что?
– Я тебе нравлюсь?
Ему понадобилась пара секунд, чтобы ответить. Фанни почувствовала, как у неё сводит желудок.
– Да, ты мне нравишься, Фанни, – прошептал он.
Спустя час они приоткрыли дверь. В доме по-прежнему никого не было, но теперь и на улицах было пусто. Нико подошёл к шкафу и протянул Фанни дождевик брата.
– Надень капюшон, чтобы они не видели, кто ты, – сказал он.
– Ладно.
– Куда ты пойдёшь?
– К папе на работу. Наверняка он там. Он всегда там.
– Хорошо.
– Если его там не будет, можно мне вернуться сюда?
– Да.
– Спасибо, Нико?
Вдруг, без раздумий, Фанни подалась вперёд и обхватила руками шею Нико, приблизившись к его лицу. Она скользнула губами по его щеке и очень быстро коснулась его губ.
– Пока, – пробормотала она.
Нико моргнул.
– Пока, – ответил он хрипло.
Она шмыгнула за дверь и вышла на улицу.
Аптека отца находилась в западной части, меньше чем в миле от улицы Эгнатия. Фанни надела дождевик, который дал ей Нико, он оказался слишком большим для её худенького тела. Она подтянула воротник до ушей.
Шагая по скользкой мостовой, она думала о поцелуе. Это ведь был поцелуй? Она никогда прежде не целовала мальчика. И, хоть ей и хотелось бы, чтобы первый шаг сделал он, этот поцелуй всё равно считался, и то, что он вроде бы не был против, а возможно, ему даже и понравилось, кружило ей голову. Ей уже хотелось увидеть его снова.
Это придало лёгкости походке Фанни, и она несла эту лёгкость на протяжении всего своего пути до момента, когда завернула за угол и встала, как вкопанная.
Улица была забита толпой евреев, медленно идущих под дождём с опущенными головами. Они несли коробки и чемоданы. Кто-то катил тележки. Этих людей тоже выгнали из их домов и теперь, как скот, вели в квартал барона Хирша.
Фанни услышала вдалеке голос отца.
– Пожалуйста! Это займёт всего минуту!
Она заметила его на пороге аптеки, он упрашивал о чём-то немецкого солдата, сжимающего в руках винтовку.
– Это лекарства, вы же понимаете, – сказал отец Фанни. Людям нужны лекарства. Что, если они заболеют, получат травму, порежутся? Вы же понимаете, о чём я? Позвольте мне заскочить и набрать медикаментов в сумку. Я сразу же выйду и присоединюсь к остальным.
Фанни позволила себе сделать вдох. Её отец умел убеждать людей. Благодаря важным лекарствам его аптека всё ещё работала, тогда как другие еврейские лавки закрылись. Фанни не сомневалась, что отец сумеет попасть внутрь. Как только это произойдёт, она проберётся к заднему входу и присоединится к нему. Она увидела, как мотающий головой солдат поднял глаза к небу, явно уставший от спора. Наконец, он отошёл от двери.
– Спасибо, – сказал отец. – Всего минутку.
Он прошёл мимо солдата в сторону входа.
То, что произошло дальше, растянулось в помутневшем сознании Фанни на несколько долгих секунд. Когда её отец подошёл к двери, другой нацист оттолкнул первого в сторону, поднял пистолет и дважды выстрелил мужчине в спину. Он умер, держась за дверную ручку.
Фанни закричала, но не услышала собственного голоса. В голове были лишь пульсирующие глухие удары, словно в нескольких сантиметрах от неё взорвалась бомба и поглотила все звуки из атмосферы. Фанни не могла пошевелиться. Не могла дышать. Последним, что она запомнила, прежде чем провалиться в темноту, стали две руки, подхватившие её под мышками, и то, как её тело упало в колонну с другими, присоединяясь к длинному, растянувшемуся шествию в направлении гетто.
Бедного мальчика переполняла вина за то, что он не сказал родителям о Нико. Первую ночь в новом жилище он провёл в собственных мыслях, лёжа на полу с головной болью. Чем больше он смотрел в лицо матери, тем хуже ему становилось. Чем больше думал о Фанни, тем хуже себя чувствовал. Ему приснился кошмар, в котором Нико горел в пожаре и кричал, и когда Себастьян проснулся в поту, то решил во всём сознаться.
Волею судьбы ему не пришлось этого делать. За несколько минут до 8:00 кто-то тихо постучал в окно с улицы. Себастьян, одетый в те же вещи со вчерашнего дня, первым услышал стук. Он потащился к двери, а когда открыл её, сердце пропустило удар. На пороге стояла старушка, в которой он узнал жену пекаря миссис Палити. Рядом с ней в его дождевике стояла Фанни.
– Где твои мама и папа? – спросила миссис Палити.
Не успев ответить, Себастьян услышал, как в коридор спешат родители. Он попытался поймать взгляд Фанни, но она безучастно смотрела куда-то перед собой, словно спала с открытыми глазами.
Когда Лев с Танной возникли в проёме, женщина сказала:
– У Фанни есть новости о вашем сыне.
Она пихнула Фанни в бок.
– Мы были в вашем доме, – пробормотала девочка. – Под лестницей. Мы прятались.
– Ох, слава богу, – сказала Танна, сжав руки. – С ним всё хорошо? Где он сейчас? В безопасности?
– Всё было нормально, когда я уходила.
– Почему ты ушла? Почему оставила его там?
– Я пошла искать отца.
– Твой отец забрал его?
Жена пекаря поймала взгляд Танны и едва заметно покачала головой.
– Он теперь на небесах, – сказала она.
– О нет, – пробормотал Лев.
– Ах, Фанни, – простонала Танна. – Фанни, иди ко мне.
По лицу Фанни лились слёзы. Она наклонилась вперёд к Танне, словно её ноги были связаны.
Себастьян не знал, что делать. Ему так хотелось обнять Фанни, почувствовать, как её волосы касаются его плеча, прошептать ей на ухо слова утешения.
Но всё, что он сказал:
– Можешь оставить мой дождевик себе.
Нико снится Белая башня
Салоники – это город большой красоты и великого прошлого, во многих историях это соединено воедино. Нико лежал в кровати, борясь со слезами, и вспоминал одну такую историю. Ему стало уютнее, и, погрузившись в неё, мальчик уснул.
Это была история о величественной Белой башне – укреплении, построенном в XV веке для того, чтобы защищать Салоники от вторжений. Каждый горожанин гордился этой достопримечательностью, и на восьмой день рождения Нико дедушка Лазарь повёл именинника, Себастьяна и Фанни к башне. После праздничного обеда из тушёной говядины, риса с кедровыми орешками и турецкого пудинга на десерт, Лазарь с детьми отправились на прогулку вдоль залива. Они шли мимо старых отелей и уличных кафе с маленькими столиками и цветными навесами, укрывающими посетителей от солнца. Вскоре подошли к башне и увидели расположенные вокруг неё павильон, ресторан и густой зелёный парк.
– У меня для вас сюрприз, – сказал Лазарь. – Ждите здесь.
На глазах Нико, Фанни и Себастьяна Лазарь подошёл к стоящему под сосной охраннику и о чём-то с ним заговорил. Незаметно протянул мужчине деньги. А потом кивнул детям, чтобы подбежали к нему.
– Куда мы идём, деда? – спросил Нико.
Лазарь широко улыбнулся.
– Наверх.
Нико шлёпнул брата по руке, и Себастьян улыбнулся ему в ответ. Фанни прямо-таки подпрыгнула от радости. Вскоре все трое уже были внутри и поднимались по бесчисленным ступеням винтовой лестницы, выглядывая в изредка попадающиеся окошечки с металлическими решётками. Детям казалось, что подъём длится уже несколько часов. Наконец, они вышли через арочный проём и оказались на крыше, где синева неба ударила в глаза, а потом перед ними, как на ладони, развернулся весь город.
Этот пейзаж отличался от всего, что они видели раньше. На западе городские крыши и порт, на севере холмы и старая крепость, на востоке богатые усадьбы с ухоженными садами, а на юге – залив, Эгейское море и словно сошедшие с картины заснеженные вершины Олимпа.
– Хочу рассказать вам одну историю, – сказал Лазарь. – Знаете, почему это сооружение называют Белой башней?
Дети пожали плечами.
– Когда-то здесь была тюрьма. Грязная, тёмная, а снаружи на стенах были кровавые пятна, оставшиеся от убитых заключённых. Здесь совершалось так много казней, что башню называли Кровавой.
Однажды люди, владеющие башней, решили её очистить. Но это было дорого и тяжело. Никто не хотел браться за такую работу.
В конце концов вызвался один заключённый. Он согласился самостоятельно покрасить всю башню в белый цвет, но с одним условием: что ему простят его преступление и выпустят на свободу.