Двигаясь в потемках, миссис Айрес добралась до игровой, дверь в которую тоже была заперта. Взявшись за ключ, торчавший из скважины, она вновь услышала густую тишину дома, и тогда вдруг ее кольнул необъяснимый страх перед тем, что может ждать ее по ту сторону закрытой двери. В душе ожили давние воспоминания о том, как она приходила к своим малышам. Вот Родерик бежит ей навстречу и виснет на ней, точно обезьянка, уткнувшись слюнявым ртом в ее подол; Каролина сдержанно вежлива и не отрывается от рисунков, купая в красках свесившиеся волосы… А потом, словно из далекого далека, возникла Сьюзен в отутюженном платьице. Вспомнилась ее наставница — няня Палмер, бдительная и строгая, всегда имевшая такой вид, будто визиты мамаши к собственному чаду неприличны и вредны. Вот сейчас открою дверь, думала миссис Айрес, и все будет по-прежнему, вновь раздастся голос няньки: Посмотри, Сьюзен, опять мамочка пришла! И что ей неймется!
Но трудно было представить более унылую и безликую комнату, чем та, в которой она очутилась. Всю мебель давно вынесли, и теперь в ней жило только гулкое эхо, обитающее в пустых заброшенных помещениях. Половицы укрывал толстый слой пыли, выцветшие обои испятнала сырость. С проволоки над зарешеченным окном свисали черные светомаскировочные шторы, на солнце выгоревшие до синевы. Старомодный очаг с полкой для подогрева пищи был вычищен, но его медная решетка пошла пятнами от дождевой воды, просочившейся через дымоход; отбитый угол каминной полки маячил белым, точно краешек недавно сломанного зуба. Рядом на стене располагалось переговорное устройство, оплетенную трубку которого венчал потускневший рожок. Стоило вынуть заглушку, как из него шибануло затхлой вонью — словно дурной запах изо рта, рассказывала миссис Айрес. Она приложила рожок к уху, с неприязнью подумав о бесчисленных губах, что за долгие годы его касались… И вновь не было слышно ничего, кроме глухого шума крови в голове. С минуту миссис Айрес поворачивала рожок то так, то этак, потом закупорила его и отерла руки.
Она вдруг поняла, что ужасно расстроена. Комната приняла ее как незваную гостью, ничто не напомнило о прошлой жизни — никаких сентиментальных картинок на стенах или чего-то подобного. Сохранились лишь грубые следы пребывания военных: круги от горячих кружек, царапины, сигаретные ожоги, оббитые плинтусы, мерзкие комки серой жвачки, прилепленной к подоконникам. Из плохо пригнанных рам сильно дуло, но миссис Айрес задержалась у окна, привлеченная необычным видом на парк и далекую стройку; она даже разглядела Каролину, возвращавшуюся домой. Долговязая нелепая фигура, одиноко пробиравшаяся через поле, лишь добавила уныния, и миссис Айрес отошла от окна. Слева была дверь в смежную комнату — спальню, где когда-то задыхалась в дифтерийном крупе первая дочка; там она и умерла. Миссис Айрес шире распахнула дверь, не совладав с желанием войти.
И вновь здесь ничто не напомнило о былом, повсюду были лишь ветхость, упадок и запустение. В покоробившейся оконной раме треснули стекла, из рукомойника в углу несло кислятиной, половицы под ним прогнили, чему виной был подтекавший кран. Оглядывая разруху, миссис Айрес оперлась рукой о стену. Некогда здесь были цветастые обои с причудливым рельефным узором, вспомнила она, но потом их поверху закрасили оливковой клеевой краской, которая от сырости превратилась в творожистую массу. Миссис Айрес с отвращением потерла руки, пытаясь избавиться от налипшей краски и уже раскаиваясь, что вошла в спальню и вообще поднялась в эти комнаты. Под краном, плюющимся жутко холодной водой, миссис Айрес сполоснула руки и, отерев их о юбку, собралась уйти.
И тут вдруг ощутила движение холодного воздуха, сродни ветерку, что мазнет по лицу, шевельнет волосы и заставит поежиться, а в следующую секунду едва не лишилась чувств от страшного грохота в соседней комнате. Она почти сразу сообразила, что произошло: сквозняк из щелястых окон захлопнул входную дверь. Однако грохот в пустой комнате был столь неожидан и тошнотворно громок, что с полминуты она приходила в себя, пытаясь унять беснующееся сердце. Ее еще потряхивало, когда она прошла в игровую и увидела, что дверь и вправду захлопнулась. Миссис Айрес взялась за ручку, но та не подалась.
Опешив, миссис Айрес замерла. Она подергала ручку, решив, что от сильного удара в замке что-то соскочило. Старый накладной замок был выкрашен в тон двери, но между ним и пазом в косяке оставалась щель. Приникнув к ней, миссис Айрес разглядела, что замок не сломан — его язычок благополучно вошел в паз, словно кто-то в коридоре намеренно повернул ключ. Разве сквозняк так может? Что, дверь сама заперлась? Нет, это невозможно. Миссис Айрес слегка встревожилась. Она прошла в спальню и там подергала входную дверь. Конечно заперто. Во избежание сквозняков все двери на этаже были накрепко замкнуты.
Стараясь сохранять спокойствие, она вернулась в игровую; злосчастная дверь не может быть заперта, убеждала себя миссис Айрес, ее просто перекосило, как все другие двери. Но ведь открылась-то она легко, и, кроме того, даже сумрак не мешал увидеть язычок, вошедший в паз, а в скважину была видна круглая головка повернутого ключа. Нельзя ли чем-нибудь повернуть его обратно? Может, шпилькой? Миссис Айрес все еще думала, что дверь как-то умудрилась сама закрыться.
Потом она что-то услышала. В тишине мягкий перестук шагов был вполне отчетлив. На долю секунды сумрак перед скважиной перечеркнула тень, будто со стороны черной лестницы кто-то прошмыгнул в коридор. Миссис Айрес почувствовала облегчение, резонно предположив, что это не кто иной, как Бетти или миссис Бэйзли. Отпрянув от скважины, она забарабанила в дверь:
— Кто там? Бетти! Миссис Бэйзли! Бетти, ты? Не знаю, кто там, но вы меня заперли! — Миссис Айрес подергала ручку. — Эй! Слышите?
Странно, никто не ответил и не подошел к двери; шаги стихли. Миссис Айрес вновь приникла к скважине и безмерно обрадовалась, когда опять услышала приближающиеся шаги.
— Бетти! — крикнула она, ибо для миссис Бэйзли поступь была слишком быстрая и легкая. — Выпусти меня, детка! Слышишь? Видишь ключ? Давай-ка, поверни его!
К ее изумлению, что-то темное вновь промелькнуло, но уже в обратном направлении, и шаги, не остановившись перед дверью, проследовали к черной лестнице.
— Бетти! — пронзительно крикнула миссис Айрес.
На мгновенье пала тишина, потом шаги вернулись, и перед дверью заметалась темная размытая фигура, безликая, словно тень. Охваченной ужасом миссис Айрес пришла мысль: это Бетти, но девчонка вдруг обезумела и теперь как угорелая мечется по коридору.
На очередном пробеге темный силуэт локтем или ладонью задел дверь, а в следующий раз к топоту добавился легкий скрежет… Миссис Айрес вдруг догадалась: чьи-то ногти проскребли по деревянной панели стены. Она отчетливо представила маленькую руку с заостренными пальчиками… детскую ручку… Видение ввергло ее в панику; она отползла от двери, порвав на коленях чулки, и только в центре комнаты встала на ноги. Ее бил озноб.
Внезапно топот, набравший силу, оборвался. Миссис Айрес поняла, что фигура остановилась перед дверью, и увидела, как та чуть дрогнула в раме, будто под чьим-то напором. Казалось, вот-вот заскрежещет ключ и повернется ручка; миссис Айрес готовилась к тому, что сейчас увидит. Тянулись томительные секунды, однако дверь больше не шелохнулась. Миссис Айрес затаила дыхание, но слышала только удары своего сердца, что скакало, точно голыш, пущенный по глади тишины.
И тут за ее спиной грянул пронзительный свист переговорной трубы.
Миссис Айрес, изготовившаяся к потрясению совсем иного рода, вскрикнула и, едва не упав, шарахнулась от костяного рожка. Помолчав, труба вновь свистнула, а затем долгие пронзительные свистки пошли один за другим. Было невозможно отнести их на счет ветра или причудливой акустики: целенаправленные и требовательные, они чем-то напоминали вой сирены и плач голодного младенца. Преднамеренность сигнала была столь очевидна, что сквозь панику к миссис Айрес наконец-то прорвалась мысль с весьма простым объяснением: может быть, с ней пытается связаться встревоженная миссис Бэйзли, которая не желает взойти наверх? По крайней мере, труба — часть привычного человеческого мира, в отличие от необъяснимого коридорного топтуна. Соскребя остатки мужества, миссис Айрес подошла к верещавшей штуковине, дрожащими непослушными пальцами выдернула заглушку и… конечно, вновь окунулась в тишину.
Впрочем, рожок был не совсем безмолвен. В нем едва слышался влажный шелест, словно через трубу медленно и неуверенно протягивали мокрый шелк или нечто столь же тонкое. И тут миссис Айрес как ударило — она поняла, что слышит затрудненное, булькающее дыхание, рвущееся из сдавленного горла, и мгновенно перенеслась на двадцать восемь лет назад, к постели своего умирающего первого ребенка.
— Сьюзен? — шепнула она, и дыхание участилось, громче забулькав.
Затем сквозь мешанину бульканья и хрипов стал прорываться тоненький жалобный голосок ребенка, изо всех сил пытавшегося что-то выговорить.
Объятая ужасом, миссис Айрес выронила рожок и бросилась к двери, уже не думая о том, что ждет ее в коридоре. Она бешено забарабанила по филенкам, зовя миссис Бэйзли, но ответа не получила и тогда, пьяно качаясь, ринулась к зарешеченному окну. Слезы застили ее глаза, а паника лишила последних сил и способности соображать, и потому она никак не могла справиться с незамысловатым разболтанным шпингалетом.
В эту минуту возле террасы появилась Каролина, и миссис Айрес, бросив шпингалет, заколотила по стеклу. Остановившись, Каролина стала озираться, а потом, к несказанной радости миссис Айрес, помахала рукой, словно уяснив, откуда исходит стук. Однако взгляд ее был направлен не к верхним окнам, а на террасу. Прижавшись к стеклу, миссис Айрес разглядела дородную женщину, выскочившую на гравийную дорожку, и узнала в ней миссис Бэйзли, которая, отчаянно жестикулируя, показывала на дом; через секунду с террасы скатилась взволнованная Бетти… Все это время из незакупоренного рожка доносился жалобный шепот. Миссис Айрес поняла, что в огромном доме остались лишь она и то, что настойчиво шелестело с другого конца переговорной трубы.