— Как я рада, что эта мысль пришла тебе в голову, душа моя, — продолжала восхищаться миссис Уинкшип: — лучше этого ничего и выдумать нельзя. Во-первых, это ремесло, которому научиться легко и которым можно заработать себе деньги, и очень порядочные деньги. Дик Бельчер прежде был такой же бедный мальчик, как Джимми; во-вторых, он живет далеко отсюда и, главное, занятие трубами так меняет человека, что родной отец не узнает его, хоть встретится с ним носом к носу. Ну, это дело улажено; завтра же утром, Марта, поезжай в карете в Кемберуэль и привези с собой Бельчера.
Глава XXЯ знакомлюсь с мистером и миссис Бельчер, с Сэмом и Пауком
Благодаря миссис Уинкшип, я мог бы спать в эту ночь очень удобно на мягком диване, под чистой простыней и теплым одеялом. Но на самом деле я долго, очень долго не мог уснуть. Я все думал о той судьбе, какая мне готовилась, и чем больше я думал, тем меньше хотелось мне поступать в ученики к трубочисту. Я знал одного трубочиста который жил в переулке Фрайнгпен; у него было двое учеников, и жизнь их представлялась нам всем, мальчикам, настоящим мучением.
Во-первых, ученики эти жили у мистера Пайка, — так звали нашего трубочиста, — очень не долго, они беспрестанно менялись и ни один из них не прожил у него года. Обыкновенно они или умирали, или убегали от него. На вид они все казались похожими друг на друга: все были грязные, черные, оборванные, со слабыми глазами, мигавшими и щурившими при солнечном свете. У нас, мальчишек Фрайнгпенского переулка, ходили самые ужасные слухи о жестокости мистера Пайка. Мы были уверены, что он приучает своих учеников влезать в трубы двумя способами: во-первых, один конец веревки он привязывает к языку ученика, другой держит в руках, стоя на крыше, и если ученик лезет не довольно ловко или проворно, дергает со всех сил за этот конец. Во-вторых, он зажигает горсть стружек, пересыпанных перцем, в той печке, в трубе которой замешкается мальчик. Раз он послал одного из своих учеников в трубу, и ученик не возвратился к нему вниз; мы были вполне убеждены, что мистер Пайк зажег слишком много стружек и зажарил мальчика живьем, хотя многие видали его недели две спустя в Шордиче и говорили, что он просто напросто убежал.
Представляя себе все эти ужасы, я лежал без сна, пока на часах пробило двенадцать, потом час, потом два. Наконец я заснул и проспал до десяти часов. Миссис Уинкшип и Марта, вероятно, встали по своему обыкновению очень рано, они успели не только позавтракать, но и сходить в какую-то лавку готового платья.
Доказательство того, что они побывали в такой лавке, лежало у меня перед глазами: на стуле подле моей кровати разложены были: чистая рубашка, носки, крепкая суконная куртка и красивые, полосатые панталоны, под стулом стояла пара сапог, несравненно лучше тех, какие выманил у меня мистер Берни, а на спинке стула висела фуражка. Я нисколько не сомневался в том, что все эти прекрасные вещи предназначались мне и потому поспешил одеться и поздороваться с миссис Уинкшип. Добрая старушка очень обрадовалась, увидев меня в приличном наряде. Она принесла теплой воды вымыть мне руки и лицо, сама причесала меня своей собственной щеткой и напомадила мне волосы своей собственной помадой.
— Поглядись-ка теперь в зеркало, Джимми, — сказала она весело: — видишь, какой ты молодец, просто чудо!
— Это платье не очень похоже на то, которое носят трубочисты, — заметил я с гордостью, осматриваясь кругом и втайне надеясь, что она придумала для меня другое занятие — мне не хотелось бы в такой одежде лезть в трубу!
— Еще бы! — отвечала миссис Уинкшип: — эту одежду ты можешь носить по праздникам, а для работы Бельчер даст тебе какие-нибудь лохмотья. Марта поехала в Кемеруэл и должно быть скоро вернется с самим Бельчером.
Марта, действительно, приехала вскоре после моего завтрака, но одна: у мистера Бельчера была работа на целый день и он хотел приехать вечером в тележке на своей собственной лошади. Известие о тележке и лошади несколько успокоило меня: значит, мистер Бельчер во всяком случае не такой бедняк, как мистер Пайк.
Для безопасности я целый день пробыл в комнате. В сумерках приехал Бельчер. Он нисколько с виду не походил на трубочиста; он был белый, а не черный, одет в коричневое пальто и щегольскую шляпу. Лицо его было такое же бледное, как у Марты, и рябое, желтые зубы его верхней челюсти покрывали нижние и все были на виду. Вообще он мне не понравился. Марта не говорила ему, зачем он нужен, и теперь, когда миссис Уинкшип сообщила ему, в чем дело, он видимо остался не очень доволен.
— Сколько лет мальчику? — спросил он, оглядывая меня.
— Девять лет десятый; не слишком ли он мал?
— Напротив, велик. Нашему ремеслу всего лучше учиться пока кости гибки. Какой он чистенький мальчик; жалко делать из него трубочиста!
— Что же делать? Кроме этого мы ничего не можем для него придумать. Возьмешь ты его, Дик?
— Дела-то у меня идут плохо, — неохотно отвечал мистер Бельчер, — да и не знаю, довольно ли он тонок для фабричных труб…
Он вынул из кармана линейку и смерил мне плечи.
— Туго ему придется, он малый не жирный, похудеть больше не может, а я должен буду так его содержать, чтобы он не нажил себе лишнего кусочка мяса, не то беда, он завязнет где-нибудь в трубе. Этакий случай был недавно на лесопильном заводе по дороге в Бермондси. Труба там будет вышиной в девяносто восемь футов, а малый-то застрял ровно на половине, так он там и остался, пока…
— Полно вам врать пустяки, Дик, — сердито прервала миссис Уинкшип. — Небось, когда вы приходили просить у меня одолжения, я не охала да не выдумывала разных отговорок!
Этот намек на какое-то одолжение тотчас заставил мистера Бельчера переменить тон.
— Разве я говорю, что не возьму его, — оправдывался он, — я говорю только, что у меня работы теперь не много, да и мальчики мне не больно нужны, когда я могу работать машиной. А пусть он живет у меня, я его все-таки выучу нашему делу.
Таким образом судьба моя была решена. Я буду трубочистом, мне грозит опасность завязнуть в какой-нибудь трубе, этот гадкий рябой человек будет моим хозяином! Я чувствовал себя невыразимо несчастным.
— Когда же мне его взять? — спросил мистер Бельчер.
— Да хоть сейчас; он готов, а мне бы очень хотелось, чтобы вы его увезли сегодня же ночью.
— Пожалуй, мне все равно, сейчас, так сейчас. Бери шапку, мальчик.
Мне стало ужасно досадно на миссис Уинкшип за то, что она как будто хочет поскорей отделаться от меня, и я очень холодно отвечал на её ласковое прощанье. Лошадь и тележка мистера Бельчера ожидали нас в конце переулка и были отданы под присмотр какого-то мальчика. Когда мы подошли ближе, я увидел, что мальчик этот был не кто другой как Джерри Пеп. Сердце мое сильно забилось, но, к счастью, Джерри был так занят мыслью о полпенни, обещанном ему мистером Бельчером за держанье лошади, что не обратил на меня никакого внимания, и мы благополучно уехали.
Когда мы доехали до Кемберуэля и до того места, где жил мистер Бельчер, было уже поздно. Место это была маленькая, грязная улица возле канала. Все дома на ней показались мне самыми убогими, один только дом мистера Бельчера отличался от всех их и величиной, и красотой. К дверям его был привешен медный молоток; номер его был выкован большими медными буквами; на дверях стояла надпись: «Бельчер трубочист», а под блестящим медным звонком приколочена была дощечка со словами: «колокольчик трубочиста», между окнами висела вывеска, изображавшая целую картину: Букингемский дворец, из трубы которого вылетал столб огня, в окне дворца королева Виктория с короной на голове и растрепанными волосами простирает руки к трубочисту бегущему во дворец с метелкой и веревкой в руках. На шапке трубочиста написано было крупными буквами: «Бельчер». Часовой у ворот дворца кричал слова, написанные на ленточке вившейся вокруг его носа: «Бельчер, мы думали, что вы не придете! Принц Уэльский ездил за вами и сказал, что вы ушли на другую работу.»
— Это правда, — отвечает Бельчер (также с помощью ленточки), — я работал у герцога Веллингтона, но, услыша призыв королевы, я бросил там все в огне, и теперь я здесь.
Мальчик моих лет, такой же черный и оборванный, как ученики Пайка, услышав шум колес нашей тележки, выбежал из-за угла дома и взял лошадь под уздцы. Мистер Бельчер вышел из тележки, оставив меня в ней.
— Позвольте, я вам помогу, сэр, — вежливо обратился ко мне маленький трубочист; — а, впрочем, пусть лучше хозяин вынет вас, а то я, пожалуй, перепачкаю своими руками ваше платье.
— Какой же это джентельмен! — рассмеялся мистер Бельчер: — простофиля ты этакий! Это просто новый ученик.
— Новый ученик? Что ты, с ума сошел, что ли, Дик, для чего это тебе понадобился новый ученик?
Слова эти были произнесены толстой неопрятной женщиной, вышедшей из дверей дома. На её растрепанной голове надет был чепчик с пестрыми лентами, серьги в ушах её блестели, но, несмотря на это, я тотчас по лицу узнал, что она сестра миссис Уинкшип.
— Понадобился? Нисколько он мне не понадобился, — проговорил мистер Бельчер — я должен был взять его, чтобы не обидеть твою сестрицу. Войдем в комнату, я тебе все расскажу порядком.
Затем, обращаясь к мальчику, он сказал ему, указывая на меня.
— Возьми его с собой в кухню, Сэм, я позову его, когда мне будет нужно.
Сэм взял лошадь под уздцы и провел ее кругом дома на большой двор, на одной стороне которого находился длинный, черноватый сарай с двумя дверями.
— Ну-ка, вылезай! — грубым голосом сказал мне Сэм, останавливаясь против одной из этих дверей — вот тут кухня. Смотри, не шуми, как войдешь туда, а то, коли разбудишь малого, чтоб там спит, так сам не рад будешь. Я сейчас к тебе приду, только уберу лошадь. Не стучись в дверь, она не заперта, толкни, так и отворится.
Я слегка толкнул грязную черную дверь, она в самом деле отворилась, и я вошел в кухню. Это была очень темная комната, слегка освещенная огнем нескольких угольков, горевших под небольшим котелком. Сначала я ничего не мог в ней разглядеть, но понемногу глаза мои привыкли к темноте, и я различил возле огня с одной стороны стол и два стула, а с другой — какую-то черную кучу, из которой слышалось храпенье. Я ступил несколько шагов вперед, стараясь не делать ни малейшего шума, как вдруг из черной кучи раздался лай, и на меня бросилась маленькая собачка.