[275]… Меня это трогает! Она интересуется всякими подробностями о тебе, расспрашивает о войне, о полетах на твоем самолете. Для нее других самолетов не существует… Она мне говорит: каждый вечер я молюсь о нем и о твоем счастье… Я думаю и о твоей доброй мамочке!
Мой дорогой, возвращайся ко мне, иначе я растаю, как кусочек мыла, оставленный под дождем. Я целую вас, как ливень, повсюду, все крошечные кусочки моего Тоннио! Я люблю вас, Месье!
Ваша
125. Антуан – Консуэло
(Касабланка[276], осень 1943)
Наконец у меня появилась оказия, и я пишу, моя любимая (потому что получаю только письма с кем-то. И уверен: те, что посылаю просто так, не доходят).
Все очень просто, Консуэлочка: я не могу больше жить, не видя тебя. Ты мне необходима.
Вы мое утешение, мой любимый долг, и мне так хочется дать вам дом, помогать вам, работать рядом с вами в нашем доме. Таволга, это прозвище много для меня значит. Так называется душистый султанчик, который расцветает у нас на лугах. Моя заслуга в том, что я умел ее находить, как сумел найти настоящую Консуэло в экзальтированной театральной ненастоящей Консуэло. Ох, любовь моя, как мне жаль потерянных лет, милая моя подружка, а ведь вы могли бы осчастливить меня с первого часа…
Но былое умерло, и каждый день, с каждым днем я учусь любить вас, как надо, любить все лучше, а вы учитесь делать меня спокойнее, понятливее, счастливее. Детка Консуэло, помогайте мне готовить наш дом. Ради него я иду на жертвы, нужны жертвы и от вас. Когда Нелли приехала в Алжир, я приехал в отпуск из Туниса[277]. Пелисье приютил ее у себя, и я уехал проводить свой отпуск в Касабланку, чтобы избежать разговоров о вас и чтобы никто не думал, что я с вами расстался. Таволга, Таволга, дай Бог, чтобы вы поступали так же. Дай Бог, чтобы вы понимали, что дом должен быть чист. Дай Бог, чтобы вы любили меня так же, как я вас. Тогда я вернусь счастливым.
Я несчастлив, нежная моя девочка. Сначала я летал с американцами из третьей группы съемки. Потом решили, что я слишком стар. После трудных заданий над Францией я оказался не у дел и очень разочарован. Я не могу выносить эту ужасную политическую среду Северной Африки. Все друг друга ненавидят. Я стараюсь достать где-нибудь самолет. Гораздо лучше быть просто убитым, чем жить в этой угнетающей безнадежности, которая так похожа на наш дурной период у Дора, когда я так мучился. Но даже если я найду самолет, я вернусь, Консуэло. Что с вами будет без меня? Я корень вашей листвы. А вы корень моего мира и покоя; чтобы вернуться, мне необходимо знать, куда возвращаться. Не приближайтесь ни к чему дурному, Консуэло, кричу вам изо всех моих сил. Храните себя, берегите себя, дорожите своей безопасностью – не заставляйте меня бояться: вы знаете, как я всегда боюсь.
Я скоро вернусь в Алжир, потому что Н (елли) уезжает в Лондон. В любом случае вы знаете, вы чувствуете, что теперь есть только вы и я. И даже, Консуэло моей печали, если у вас долго не будет новостей из-за этой ужасной пропасти, которая нас разделяет, знайте: вы на земле, и на ней теперь только вы и я. Вы со мной каждую минуту дня, вы мое единственное направление на земле. Мне надо написать серьезные книги, я могу их написать только возле вас. Вам нужна тень большого дерева, и эту тень могу дать только я. Вы помните старину Офана[278] в «Липпе», он не мог представить себе Консуэло без Антуана и Антуана без Консуэло.
Это время кочевья, когда люди лишились своих корней, это время ранящих споров вместо тихого созерцанья, это время, которое рушит все, и я, Консуэло моей любви, моего долга, моей внутренней родины, держусь за вас крепче, чем когда-либо, я живу вами, хотя вы, скорее всего, не знаете об этом, но я молю вас хранить себя моей, заведите себе обязанности, заботьтесь о моем скудном имуществе, хорошенько вытирайте мой граммофон и очень хорошо выбирайте себе друзей, о Консуэло, станьте незаметной вязальщицей, которая трудится день за днем в светлом доме над пряжей нежности, не дающей мне оледенеть.
«Маленький принц» родился благодаря разведенному вами огню в Бевин Хаусе (Касабланка, осень 1943).
Вы были терпеливы, и, конечно, вы спасли меня своим терпением. «Маленький принц» родился благодаря разведенному вами огню в Бевин Хаусе, и моя теперешняя уверенность родилась от ваших нежных стараний. Консуэло, дорогая, дорогая, все ваше, клянусь вам моей честью, будет возвращено вам сторицей.
А теперь, быть может, месяца через два я совершу путешествие и повидаю вас.
Спокойно и с полной уверенностью царствуйте, Консуэло, надо всем, что принадлежит вам. Консуэло, Консуэло. Я вас люблю.
Как же меня порадовали подарки. Особенно тщание, с каким они были выбраны. Очки – их здесь не найдешь, – а мне они так необходимы. Девочка, мне бы еще хотелось:
5 «Маленьких принцев» на французском
5 «Писем к заложнику» (Брентано)
5 «Писем к заложнику» (Кольер)
У меня их еще не было, не было, не было[279]!
Спасибо, любовь моя.
126. Антуан – Консуэло
(Алжир, ноябрь 1943)
Эх, Консуэло, любимая, никаких больше сил. Это письмо только для тебя. Никому не говори, только Рушо. У меня будет куча неприятностей из-за критики этой страны. Эх, Консуэло, так все печально в стране, где сердца обветшали.
Все ненавидят друг друга, люди сошли с ума. Французы не думают ни о чем, они полны ненависти друг к другу, когда Франция рядом подыхает. Меня от этого тошнит. Консуэло, я больше не могу этого выносить. Консуэло, Консуэло, прошу, спасите меня.
Здесь леденеет сердце. Девочка поэт, мне нужна ваша песенка. Разведенный вами огонь. И поскольку это вас я выбрал – и поскольку ничего не может разлучить меня с вами – и поскольку таинство оказалось сильнее всего, я почувствовал необходимость устроиться в своей маленькой лодке, чтобы плыть в вечность. О, Консуэло, гребите осторожно, бережно, переправляя вашего старого мужа в старость.
Знаешь, я полный идиот, не подумал о зимней одежде. Теперь дрожу. И еще я полный идиот потому, что в потемках не заметил лестницы. Грохнулся спиной на каменные ступеньки и сломал себе позвонок[280]. Мне больно, когда я хожу. Больно от холода, когда выхожу. Больно сердцу, когда думаю о вас. И у меня болит все, что у меня есть любимого во Франции.
Мне так холодно – ты же видишь, – я даже не могу писать отчетливо.
Ты мне нужна, как лето.
Нужна.
Удивительна любовь, которая не пожелала умирать. И вот я научился рассчитывать на тебя. Знаю, что могу на тебя опереться. Ты пишешь мне письма, и я их читаю и перечитываю. Они моя единственная радость Единственная. Редкостная в эти черные времена. Я люблю вас, Консуэло.
Я больше не делаю ничего осмысленного. Мне сорок три года. Американцы нашли меня слишком старым для «Лайтинга». Я видел Францию с высоты моего скоростного аппарата, но теперь я ее больше не вижу. Значима для меня только война, но безжалостное тупое возрастное ограничение сделало меня безработным. Безработным на войне. Я гнию, неведомо почему, в этой поганой стране. Я попросил командировку в Штаты, чтобы добиться права летать, несмотря на мою длинную седую бороду. Может быть, добьюсь разрешения. Говорю: может быть. Больше, чем когда-либо, на нас здесь давит политика. Меньше, чем когда-либо, я согласен с этой скаредностью сердец и мозгов, и ты должна знать, что те, кто правят, не мои большие друзья. С миром на душе я принял участие в войне, но вот вышел из строя, сижу в отстойном Алжире, наблюдаю каждый день за немыслимой несправедливостью, убогой местью, доносами, тюремными заключениями, шельмованием (… после такого опыта человеческого общения хочется уйти в монастырь навсегда). Так что не слишком верю, что мне дадут разрешение. Скорее, думаю, что однажды мне поставят в вину, что свою родину я любил по-своему, а не так, как они, и это будет хорошим предлогом, чтобы запереть меня на двойной оборот ключа. Это в логике здешней ненависти. Эх, Консуэло, как бы я хотел обнять тебя покрепче. Ты моя жена, мое лето, моя свобода.
Берегите себя, ухаживайте за собой, никогда не выходите вечером, не простужайтесь, никогда не забывайте меня, молитесь за меня, мне горько, и я безутешен!
Ваш муж
127. Антуан – Консуэло
(Алжир, ноябрь 1943)
Консуэло, я не получил вашего чемоданчика и часов, которые ходят целую неделю, и всего остального[281]. Мне очень больно, что ваш привет потерялся!
Консуэло, у меня так холодно на сердце. Мне так нужно услышать твой смех. Девочка моей любви, сколько невозможно печальных дней я прожил вдали от тебя.
Не оставляй меня без новостей. Без хлеба моего сердца.
О, Консуэло, я скоро вернусь рисовать повсюду маленьких принцев. (Рисунок: маленький принц на его планете с талисманом – «Где моя Консуэло?»)
Консуэло, я вас люблю.
«Где моя Консуэло?» Антуан – Консуэло (Алжир, ноябрь 1943)
128. Консуэло – Антуану
(Телеграмма через радио Маккея)
(Нью-Йорк, 23 ноября 1943[282])
MK941 KN НЬЮЙОРК 99 1\50 2 735 PM