ически-циничное и приспособленческое отношение к марксистско-ленинской учебе. И если раньше мы воспринимали такое отношение как результат деградации жестких идеологических конструкций позднего сталинского периода в хрущевскую и брежневскую эпоху, то теперь стали подозревать имманентную слабость коммунистической пропагандистской машины, внутренне присущие этой машине дефекты. Одновременно мы увидели определенную ограниченность некоторых исследований последних десятилетий, посвященных тоталитарному языку или коммунистической пропаганде. Страдая порой «идеологическим фетишизмом» (А. Ахиезер), они (эти исследования) по умолчанию допускали, что советский человек, и в первую очередь коммунист, погружаясь в тотальное информационное пропагандистское поле и находясь под постоянным его воздействием, легко превращался в «тоталитарную личность», открытую для идеологического манипулирования… Но так ли это было на самом деле? Насколько ожидаемый пропагандистский эффект соответствовал получаемым результатам даже в свинцовые времена позднего сталинизма?
Высшее партийное руководство исходило из того, что так называемая марксистско-ленинская учеба как раз и должна была разрыхлить почву личных взглядов, интересов и предубеждений и посеять зерна убеждений и предубеждений партийных. Предполагалось, что сотрудники-коммунисты, попав на службу в военную администрацию, должны были немедленно садиться за изучение последних достижений коммунистической пропаганды и сталинской версии правильного марксизма. Уже через месяц после создания СВАГ от политработников потребовали отчеты об успехах коммунистов на ниве партийного просвещения. В 1945 учебном году партийцам надлежало постичь глубины труда товарища Сталина «О Великой Отечественной войне» и отдельные главы «Краткого курса истории ВКП(б)». Но в это время военным комендантам и их замполитам было совсем не до партийной учебы: не хватало людей, чтобы патрулировать города, проводить прочески, заниматься снабжением населения и следить за настроениями своих и немцев… В некоторых подразделениях в 1945 году занятия вообще не проводились, в остальных – были чрезвычайно редки415.
Однако отчеты о партийной учебе требовалось представлять в срок. Отчитаться было проще, чем сделать что-нибудь реальное. Даже если бы у коммунистов нашлись время и желание бросить все и немедленно заняться «теорией», во многих комендатурах, по сведениям Главпура, просто не было ни «Краткого курса», ни рекомендованных сталинских произведений416. Несмотря на это, некоторые замполиты ничтоже сумняшеся отчитывались, что их подопечные детально изучили великие труды. И тут же простодушно сообщали, что пока «книги тов. Сталина у них нет»417. Кто-то, менее опытный или более честный, все-таки признавался, что «регулярная учеба офицерского состава еще не организована» – нет литературы418.
Сразу после создания Политуправления СВАГ летом 1946 года на места отправились его инструкторы. Их донесения оптимизма не внушали: «…большие группы людей никакой учебой не занимаются». Командиры, пользуясь своим служебным положением, занятиями подчиненных совершенно не интересуются, да и сами на эти занятия не ходят419. Закончив проверки, Политуправление попыталось упорядочить марксистско-ленинскую учебу. Всех сотрудников СВАГ разделили на категории. Более подготовленным предписывалось проштудировать историю партии по главам; сотрудникам с высшим образованием рекомендовали тот же учебник, однако свои знания они должны были подкрепить изучением первоисточников – произведений классиков марксизма-ленинизма. От руководящего состава ожидали постижения курса диалектического и исторического материализма420. Ни больше ни меньше. Для тех, кто совсем не ориентировался в политических вопросах, создавались кружки. Формально все, кроме самых слабых, должны были заниматься самостоятельно421. Результаты таких занятий предполагалось проверять в группах марксистско-ленинской подготовки, где проводили проверочные собеседования, выставляли оценки, консультировали422. В провинциях и землях изучение марксизма-ленинизма было включено в командирскую учебу423.
Всем было понятно, что без контроля никто заниматься не будет. Обучение азам марксизма-ленинизма – процесс обязательно-принудительный, не выполняешь правила игры – твоя лояльность под подозрением. Но, несмотря на это, в документах прослеживаются явные следы аполитичности коммунистов и стойкого нежелания учиться. От манкирования учебой, придумывания всяких «отмазок» до полного неприятия любого «просветительского» насилия. Многие сваговцы, в том числе коммунисты, даже газет не читали424, полагая, что это дело «политруков»425. О таких докладывали в Политуправление: «…не мог ответить на элементарные вопросы, заявив, что в политике не разбирается и не нуждается в ней… Делайте со мной, что хотите, я политику не люблю»426. Некоторые недоумевали: «Почему нас вызывают и спрашивают, как мы усвоили пройденный материал по истории ВКП(б), какие могут быть экзамены?»427 У многих голова была занята совсем иными проблемами, им было не до занятий. На апрельском партактиве СВАГ (1947) выступление о партийной учебе прервали криками: «Регламент!»428 Из президиума крикунов одернули: «Когда говорят о барахле, просят прибавить время, а когда речь заходит о партийно-политической учебе, то, оказывается, не хватает терпения слушать, сидят на половине стула, чтобы скорее уйти домой. Неправильно, товарищи!»429
Особенно вольготно чувствовали себя коммунисты военных комендатур. В военной комендатуре района Нойштрелитц руководитель занятий всем без разбору ставил четверки и пятерки, а при проверке кое-кто не мог ответить ни на один вопрос430. Даже в 1948 году ситуация не особо изменилась. Из военной комендатуры города Нойбранденбург с гордостью сообщили, что группа не только закончила изучение «Краткого курса», но еще и повторно проштудировала пять глав великой книги. Однако из бесед выяснилось, что некоторые так ничего и не усвоили431. Проверявшие отмечали либеральное отношение со стороны начальства к тем, кто спустя рукава относился к партийной учебе. В принципе, это объяснимо, поскольку руководители и сами не рвались на скучные занятия432. У них просто не было времени заниматься бессмысленным делом. Они были загружены работой сверх меры, их обычный рабочий день заканчивался очень поздно. Секретарь парторганизации финансового отдела жаловался в политотдел, что коммунистам не удалось изучить запланированные главы «Краткого курса», поскольку они работали слишком напряженно: проверяли заполнение расчетных книжек офицерского состава, выписывали аттестаты, готовились к проведению подписки на государственный заем, короче говоря, занимались важными и необходимыми делами. И все это без машинистки, которую не могли найти уже два месяца. К тому же отдел в это время проверяли – шла ревизия. Понятно, почему второй раздел четвертой главы «Краткого курса» остался неизученным433.
Там, где уровень образования сотрудников был выше среднего, налицо было больше понимания бесполезности и бессмысленности постоянных штудий одного и того же пособия. Тем более что в 1948 году повторение «Краткого курса» было в основном закончено, и все приступили уже к «вторичному повторению» материала434. Член партбюро военной комендатуры города Шверин радостно рапортовал: «Я изучаю 5-й раз историю ВКП(б) и надеюсь сдать на „отлично“»435. Он прекрасно понимал, что это не учеба, а чистая профанация, что и было отмечено проверяющими. В тех (частых) случаях, когда офицеры «плохо над собой работали» и ничего не помнили, бедняг снова усаживали за парты436. Принудительную зубрежку особенно не любили в «интеллектуальных подразделениях» СВАГ, таких как газета «Теглихе Рундшау», Управление информации, аппарат Политсоветника, да и не только там437. Коммунисты робко намекали, что «нет особой необходимости в организации марксистско-ленинской учебы», поскольку все изучали марксизм-ленинизм в высших учебных заведениях438. Сотрудница Управления информации СВАГ просто отказалась сдавать экзамены, ссылаясь на то, что она кандидат филологических наук439.
В некоторых подразделениях попытались сделать учебу полезной. В Управлении информации СВАГ умные головы предложили вместо надоевшего повторения «Краткого курса» заниматься страноведением, изучать Германию, «повышать деловую квалификацию»440. В редакции «Теглихе Рундшау» не стали в который раз штудировать обязательный «Краткий курс», а взялись за третий том «Истории дипломатии»441. Начальник Управления УСВА земли Тюрингия Колесниченко в марте 1949 года на партактиве безнадежно просил включить в учебные планы вопросы оккупационной политики, чтобы офицерский состав мог сориентироваться «в той обстановке, которая имеется»