ру веревкой, а остальное подвесил на ближайшем дереве.
Шкура была страшно тяжелой. Я нес ее на короткой палке через плечо, на котором висело и ружье. Разумеется, я выбрал самую короткую дорогу и придерживался края густого леса, где лежало много поваленных бурей деревьев. И вдруг в самой чащобе посреди бурелома на меня бросился медведь. В первый миг от неожиданности я уронил с плеча шкуру, которая, падая, потащила за собой мое ружье. Мне некогда было его поднимать, я понимал, что главное – сохранить жизнь, и я изо всех сил побежал прочь. Если бы медведь преследовал меня, то догнал бы за пару минут. Но он почему-то остановился. Не слыша за собой погони, я оглянулся и увидел медведя, который обнюхивал брошенную шкуру. Поворчав немного, он ушел и скрылся за деревьями.
Итак, я был в глухом лесу, без ружья, с огромным медведем на расстоянии выстрела. Я решил, что это медведица, которая устроила свое логовище среди поваленных деревьев, и там, наверное, находились и ее медвежата. Что же мне было делать? Дойти до дома и взять другое ружье? Но там меня осмеяли бы: получалось, что медведь меня ограбил! И я решил попытаться вернуть свое ружье. Я снял патронташ и все, что мне могло помешать, и когда, по моим расчетам, мой сердитый сосед успокоился, я осторожно пополз к тому месту, где лежало ружье. Все шло очень хорошо. Вокруг ничто не шевелилось, и я был уже шагах в десяти от ружья, как проклятая медведица снова вышла мне навстречу. Пришлось мне снова бежать во всю прыть.
На этот раз она проводила меня немного дальше. Тут я всерьез рассердился. Я же не сделал ей ничего плохого, а она не позволяет мне взять мое ружье! Но что же делать? Я точно знал, что нож против медведицы мне не поможет, а мое ружье было в ее власти. Мне оставалось только дождаться, пока она уснет, и тогда снова попытать счастья. Рассудив так, я отошел подальше в лес, прилег под деревом и пролежал до тех пор, пока меня не пробрал холод. Я повторил свою попытку, и опять безрезультатно. Так прошло несколько часов. Эта коварная тварь бдительно караулила меня, и как только я оказывался около ружья, она тут же выскакивала и снова отгоняла меня, причем с каждым разом все дальше.
Приближалась ночь, и мне пришлось вернуться домой без ружья. Как я и предвидел, надо мной посмеялись, но на следующее утро мы все вместе, с собаками и лошадьми, устроили настоящую облаву на мою медведицу. Нам удалось застрелить ее, а двух маленьких медвежат мы взяли с собой. Правда, мы дорого заплатили за удачу: она лишила нас нашей лучшей собаки…
– Ну а если бы медведица, когда вы были одни, вздумала вас преследовать? – спросил Джордж.
– Гм, – усмехнулся старик, – тогда, думаю, мне не пришлось бы больше охотиться… Зато в другом случае медведь однажды спас мне жизнь.
– Медведь? – удивился Джордж.
– Да, и я не забуду этого до конца своих дней.
– Как же это случилось?
– Да, друг мой, это удивительная история, и когда я о ней вспоминаю, до сих пор мороз пробегает по коже. Поправь огонь, а я расскажу тебе об этом происшествии. А потом ляжем спать, потому что завтра с рассветом нам нужно двигаться дальше.
Старик призадумался и, помолчав немного, начал свой рассказ:
– Много лет прошло с тех пор, как мы с братом переселились в Кентукки. Этот край, как я тебе уже говорил, тогда изобиловал дичью. Буйвол не был редкостью, как теперь, медвежьи следы попадались на каждом шагу, а оленей было просто не счесть… Эти славные времена, конечно, уже прошли. Народу стало слишком много, и дичь почти всю уничтожили. Но это так, к слову.
В те годы у нас бывали частые стычки с индейцами, которые нас повсюду караулили, но это не мешало нам заниматься охотой. Из предосторожности, однако, чтобы при необходимости дать отпор индейцам, мы обычно охотились целыми отрядами. Иногда мы расходились поодиночке в заранее определенные места, чтобы не мешать друг другу, но по вечерам мы собирались вместе и никогда не ложились спать, не поставив одного из товарищей на часах.
В тот день я отправился один к реке Огайо, где некоторое время назад видел многочисленные следы медведей. Это тоже было ранней весной, в конце февраля, когда медведи еще большей частью сидят в своих зимних берлогах и выходят только на водопой. Поэтому я выбирал старые пустые деревья, в которых любят селиться медведи. Кто имеет достаточный навык, тот легко отличит дерево, в котором прячется медведь, хотя эти звери чрезвычайно осторожны и стараются не оставлять следов.
Собаки со мной не было. С ружьем на плече я потихоньку, осторожно пробирался по лесу. Олени попадались мне поминутно, но я их не стрелял, потому что был слишком далеко от дома, и к тому же мы не нуждались в дичи. Так я приблизился к огромному старому дубу, который стоял в этой чаще, наверное, уже не одну сотню лет. Меня привела к нему еле заметная тропинка, какие, как я знал, часто прокладывают медведи.
И действительно, на коре можно было различить следы когтей медведя. Я решил проверить, не сидит ли он в дупле, или это только его прежняя, а ныне покинутая берлога.
Для этого мне надо было влезть на дерево и заглянуть в дупло. Если бы я нашел наверху свежие следы медведя, то имело бы смысл вернуться сюда с товарищами.
Сказано – сделано. Спрятав в кустах ружье и патронташ, я осторожно полез на дерево.
Это оказалось не так просто, потому что дуб был очень толстым, а первая ветвь находилась довольно высоко. Но я в то время был еще молодым проворным парнем, так что сумел вскарабкался до первой ветки, а дальше дело пошло легче.
Ствол делился на две части, одна из которых одна была сломана бурей. В ней образовалось дупло, в которое свободно мог пролезать даже самый крупный медведь. Там я нашел много следов медвежьих когтей, а из дупла тянуло острым запахом, характерным для медвежьей берлоги. Итак, можно было не сомневаться, что внутри бывал или и сейчас живет медведь.
И вдруг, при всей своей ловкости, я сделал неосторожное движение, мои ноги скользнули вниз, и я мгновенно провалился в пустую сердцевину дерева. От испуга у меня перехватило дыхание: а вдруг там действительно сидит медведь! Я упал на что-то мягкое и ожидал, что разъяренный зверь тут же схватит меня своими острыми когтями и разорвет на части. Но ничего подобного не произошло, вокруг меня царила мертвая тишина.
Мало-помалу я собрался с духом и стал шарить вокруг себя руками, чтобы понять, один ли я в этой темнице. Я не сообразил, что сила, с которой я упал, наверняка разбудила бы даже крепко спящего медведя, и сначала мне все казалось, будто я трогаю рукой медвежий мех.
Ощупав древесную труху, плотным слоем покрывавшую дно дупла, я понял, что нахожусь в медвежьей берлоге, но хозяина по какой-то причине нет дома. То ли он покинул ее на время и вот-вот вернется, то ли он уже вышел из зимней спячки и оставил свое убежище.
В любом случае я находился в крайне затруднительном положении, особенно если хозяин вернется домой и найдет меня в своей «спальне». К счастью, при мне был нож, и я решил попытаться вскарабкаться обратно наверх.
Старик замолчал. После минутного раздумья он продолжал:
– Много лет прошло с того времени, как это случилось, но, как я уже говорил, и теперь еще дрожь пробегает по телу при воспоминании о той минуте, когда, пытаясь выбраться наверх, я убедился, что это невозможно. Внутренние стены дупла были совершенно гладкими. Само дупло, по крайней мере, внизу было слишком широким, чтобы можно было упереться спиной и коленями. После нескольких напрасных попыток, в полном изнеможении, покрытый холодным потом, я уселся внизу, понимая, что буду похоронен здесь заживо.
Товарищи будут меня искать, в этом я не сомневался. Но даже если они случайно и попадут в это глухое место, станут ли они искать меня именно в этом дереве? Сколько белых охотников попадало в руки индейцев и не возвращалось… Меня поищут, не найдут, и этим все и кончится. Некоторое время я просидел в глубоком раздумье, закрыв лицо руками. Потом вскочил и закричал изо всей мочи – в несбыточной надежде, что меня кто-нибудь услышит, пусть даже какой-нибудь случайный индеец. Но напрасно: пустое дерево поглощало звук. Я был как в могиле. Однако я не мог сидеть без дела, по крайней мере, пока еще оставались силы. Поэтому я вновь и вновь пытался взобраться вверх по гладкой стенке, в кровь сбил руки – и все напрасно. Мне не хватало тонких и острых медвежьих когтей…
Оставалось еще к одно средство: ножом прорезать в дереве дыру. Я начал эту работу довольно успешно, но вскоре дошел до того места, где дерево было еще здоровым и крепким. Я понял, что умру с голоду, прежде чем сумею прорезать отверстие.
Со мной было огниво. Гнилое дерево, подумал я, горит как трут, здоровое тоже превратится в уголь. Да, но я ведь тоже сгорю вместе с деревом…
Отверстие вверху давало очень мало света, так что внутри было почти совсем темно. Я молился, плакал, проклинал свою судьбу и любопытство, которое завело меня сюда. Одним словом, в отчаянии я готов был наложить на себя руки, чтобы только не умереть с голоду в этой западне. Но надежда – великое благо в человеческой жизни. Хоть я и не знал, что меня ждет, но все-таки не смог решиться на этот последний, отчаянный поступок.
Вдруг мне послышалось какое-то движение снаружи. Я стал прислушиваться, – все смолкло. Что это? Люди? Я уже приложил руки к губам, чтобы громко позвать на помощь, как вдруг дыру наверху что-то заслонило, и я очутился в полном мраке. Неужели так внезапно наступила ночь? Нет, там, наверху что-то шевелилось, и я чувствовал, как на меня сыплются мелкие щепки. Тут я догадался, что это был медведь, который тихо спускался в свой дом, никак не предполагая обнаружить там незваного гостя.
Все надежды на спасение рухнули. Теперь мне нечего было бояться голодной смерти. Меня ждала другая, не менее страшная участь. В последнем, инстинктивном порыве самосохранения я достал свой охотничий нож и, обливаясь холодным потом, ждал смертельного нападения.
Ты, наверное, знаешь, что медведь, залезая в пустое дерево, спускается задними лапами вниз, точно так же, как он слезает по наружной стороне дерева. Вот и мой медведь спускался именно так, при этом с шумом втягивая в себя воздух: возможно, он почуял мое присутствие.