В школе я начал встречаться с одной девочкой и только тогда увидел, как живут нормальные семьи. Однажды отец подстерег меня, когда я поздно вечером возвращался с танцев. Но, вместо того чтобы приняться за меня, он принялся бить мать. Я не мог больше этого терпеть. Я ударил его так, что он грохнулся без сознания. – Коул сглотнул. – Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Мать бросилась к нему, обняла и закричала на меня, чтобы я убирался.
– Я уверена, что она не имела этого в виду на самом деле. Женщины в подобной ситуации…
– Женщины в подобной ситуации защищают тех, кто их оскорбляет. И не спрашивайте меня, почему это так. Они лгут и себе, и другим. «Все будет хорошо. Он изменится. Любовь изменит его». Любовь ничего не меняет, – с горечью произнес Коул.
– Тогда вы и ушли?
– Мне тогда было шестнадцать. В тот раз я изменил свой маршрут и отправился на юг, через Юту, потом через Нью-Мексико и Техас. На юге много нелегальных эмигрантов, и там легко найти временную работу. Правда, не так уж легко добиться, чтобы вам за нее заплатили. Через шесть месяцев я попал в Небраску. Там меня нашло письмо от матери. Она написала, чтобы я не возвращался домой. «Живи, как хочешь, но не возвращайся».
Эви прикусила губу. Она понимала, что жалость сейчас была бы хуже насмешки. Она чуть повернула зеркало, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы.
Коул пристально смотрел на дорогу.
– Вот такая история. И вот так она закончилась.
Эви очень хотелось, чтобы эта история действительно закончилась. Но прошлое напоминало рюкзачок мальчишки, которого они подобрали на обочине дороги: Коул все еще не избавился от его груза.
Они ехали на север. Дождь наконец-то утих. К тому времени, когда они добрались до окраины Сент-Луиса, тишина в машине стала просто угнетающей.
Эви сказала Коулу, что она заказала комнаты в отеле в Нижнем городе, с видом на Миссисипи и знаменитые Врата.
Коул открыл план Сент-Луиса и набросал маршрут через деловую часть города.
– Прежде чем мы остановимся, – шепотом сказала Эви, – я хотела бы, чтобы вы сделали мне одно одолжение.
Коул и так уже понял, что что-то затевается, – по взглядам, которые Эви бросала в зеркало на их юного пассажира.
– А в чем дело?
– Я допускаю, что вы правы и что, видимо, отправить Люка домой – не лучший для него выход.
Коул взглянул на спящего мальчишку. Похрапывать тот уже перестал, но все еще не проснулся.
Эви продолжала:
– Ведь все равно любое оскорбление может привести подростка обратно на улицу – уж вы-то это знаете. А что, если в следующий раз Люка подберет кто-нибудь менее доброжелательный, чем мы?
Коул был согласен с ней. Честно говоря, представители среднего класса редко подбирают тех, кто голосует на дорогах. Вот и получается, что бездомных мальчишек, которые даже не могут себя защитить, подбирают всякие подозрительные личности. Коул надеялся, что Люк носит с собой нож или какой-нибудь баллончик с газом для самозащиты.
– Ну и что вы предлагаете?
– Я предлагаю, чтобы мы остановились на автозаправочной станции, нашли адрес приюта и отвезли его туда. Ведь есть же какие-то общественные организации, которые занимаются подобными беглецами?
– Например, «Дом Согласия». Возможно, у них есть здесь отделение. – Коул не был уверен, что это сработает. Бродячие дети, как и бродячие собаки, быстро приучаются не доверять благотворительным подачкам. – А вон, кстати, и заправочная станция.
Эви подрулила к станции. Она оставила Коула заправлять машину, а сама зашла в здание станции, чтобы полистать телефонный справочник в поисках нужного адреса.
Коул протер губкой ветровое стекло. Когда бензобак наполнился, насос коротко звякнул. Коул тоже отправился в здание станции, заплатить за бензин.
Эви выписывала в блокнот адрес из телефонной книги. Услышав, как прозвенел колокольчик на входной двери, она подняла глаза и улыбнулась Коулу. Потом ее взгляд скользнул на улицу, и лицо Эви застыло в недоумении.
– Куда это он?
Подросток проворно выбрался из машины и торопливо пошел прочь, постоянно оглядываясь через плечо.
– Он стащил мой бумажник! – вскрикнула Эви.
Коул распахнул дверь и выскочил наружу, Эви не отставала от него.
– Люк! Брэд! Вернись, черт тебя подери! – Резкий голос Коула эхом отразился от окрестных зданий.
Несколько прохожих поспешили убраться с дороги.
Коул, не встретив препятствий, быстро преодолел разделявшее их расстояние и поймал мальчишку за воротник. Юнец рванулся из его рук, и они вместе рухнули на землю. В потасовке Люк ухитрился пнуть Коула в колено. Коул выдохнул ругательство – не столько от боли, сколько от того, что мальчишка сумел при этом вывернуться.
Поднявшись на ноги, Коул увидел, как мальчишка шарахнулся вправо. Причину он понял слишком поздно. В него врезалась запущенная парнишкой сумка. К несчастью для подростка, бег и броски явно не были его сильными сторонами – он споткнулся и упал.
А Коул, к несчастью, уже почти утратил свои старые футбольные навыки. Сумка отскочила от тротуара и больно ударила Коула по голени. Коул побежал дальше, прихрамывая и ругая себя последними словами.
«Что за идиотизм!» Он должен был догадаться, что не стоит доверять этому подростку. Разве сам он когда-то не жалел, что ему недостает мужества стащить то, в чем он нуждается?
Мальчишка свернул в переулок. Коул прибавил ходу. Его сапоги были плохо приспособлены для бега. У Коула болела голень, он тяжело дышал. Он давно уже не слышал за спиной стука каблучков Эви и понадеялся, что она вернулась на заправочную станцию, чтобы вызвать полицию.
Забавно – недавно его заботила мысль, есть ли у мальчишки какое-нибудь оружие, чтобы он мог защитить себя в случае необходимости.
Переулок выходил на другую улицу, и там уже маячила фигурка Эви. Пока Люк и Коул боролись на тротуаре, Эви их обогнала.
Люк забился за мусорный ящик и пригнулся, приготовившись к нападению. Он был загнан в угол, но еще не пойман. В руке у него был перочинный нож со сломанным лезвием.
– Убирайтесь! – хрипло скомандовал он. Эви бесстрашно шагнула вперед.
– Эви, уйди! – закричал Коул. Подросток резко обернулся.
– Убирайтесь оба! Ни в какой приют я не пойду!
– Мы не хотим тебе ничего плохого, – сказала Эви.
Голос ее звучал убедительно, но мальчишка всем своим видом выразил презрение.
– Мы хотим помочь тебе, – продолжала настаивать Эви.
Мальчишка красочно объяснил, что она может сделать со своей помощью.
Коул стиснул кулаки. Ему захотелось размазать это отродье по кирпичной стене и заставить его извиниться.
Но гнев его угас так, же быстро, как и вспыхнул. В конце концов, он ему не отец. Под сапогами у Коула захрустело битое стекло. Он отошел в сторону, освобождая мальчишке путь к отступлению.
– Возьми наличные, отдай кредитные карточки и убирайся, – приказал он.
– Нет!
– Ну и дурак! Ты все равно не сможешь воспользоваться кредитной карточкой на имя Эви Мерсер, если унесешь бумажник. Тебе же нужны только наличные.
Исподлобья поглядывая на них, мальчишка открыл свою поясную сумку, выудил оттуда бумажник Эви и забрал деньги. Потом он согнул бумажник в поисках потайных отделений. Фотографии и удостоверение личности высыпались на землю. Сверху полетел выпотрошенный бумажник.
Эви зажала рот ладонью, удерживая рвущийся крик. Коул хотел ей что-то сказать, но тут заметил агрессивную позу подростка. Коул отступил в сторону, позволяя ему пройти, и поймал за руку Эви, которая попыталась двинуться следом за мальчишкой.
– Не надо.
– Но он удирает!
Коул схватил Эви за плечи и встряхнул.
– Это всего лишь деньги!
– Он украл мой бумажник!
– Ну и что мне теперь делать? Чего вы хотите – чтобы парни с заправочной станции его отлупили? Или чтобы он угодил в тюрьму, в одну камеру с каким-нибудь извращенцем?
Эви с яростью и изумлением посмотрела на Коула.
– Он преступник! Кого интересует, что с ним случится? Вот еще демократ нашелся!
Она кричала на весь переулок.
– На самом деле, – резко ответил Коул, – я голосую за независимых кандидатов. Когда вообще голосую.
Смехотворность происходящего дошла до них одновременно, и они расхохотались. Постепенно они успокоились. Эви почувствовала, что ее трясет от происшедших событий.
– Мне просто не верится, что все это произошло на самом деле. Мы стали жертвами преступления, – растерянно сказала она.
– Я свалял дурака. Мне нужно было получше за ним присматривать.
Эви принялась шарить среди мусора, собирая свои вещи. Слезы застилали ей глаза, и, когда Коул наклонился помочь ей, Эви спрятала от него лицо.
– Мне очень жаль, что все так получилось.
– Вы не виноваты. Вы были добры к нему, а я – нет. Может, он потому и решил нас обворовать…
Коул сжал ее руку.
– Вы ни в чем не виноваты.
Эви сердито посмотрела на его руку. Коул сразу же все понял.
– Извините. – У него было такое чувство, что ему еще не раз придется это говорить.
Эви пристально смотрела на мутные воды Миссисипи. Она знала, что, когда позвонила Коулу в его номер, ее голос звучал высокомерно и холодно. Она назначила ему встречу на берегу реки. Солнца уже не было видно. Не было видно ничего, кроме водного пространства широкой, неспешно текущей реки.
Им надо было поговорить.
Эви стояла на гранитной лестнице, спускавшейся к самой кромке воды. Флажками была отмечена дорожка для прогулок. Рядом с Эви остановился мужчина, подошедший так тихо, что она не услышала его шагов.
От неожиданности Эви вздрогнула.
– Все еще нервничаете? – спросил Коул.
– Слыхали, в девяносто втором году во время наводнения вода поднялась аж до этих флажков? А вы только взгляните, как высоко они расположены, – сказала Эви, игнорируя его вопрос.
– Ага.
– Могли бы хоть сделать вид, что вам это интересно. Все-таки подобные вещи не каждый день происходят.