– Пристегни.
– А, – подвисаю, и он резко приближается ко мне, обдает теплым дыханием с ароматом мяты и, вытянув ремень безопасности, щелкает застежку.
– Поехали? – не отодвигаясь спрашивает, блуждая глазами по моему лицу и губам.
– Мхм, – киваю для убедительности и вижу, как он улыбается.
Его большие глаза, которые сейчас были так близко к моим собственным очень красивые, хоть и абсолютно темные, особенно в темноте салона. Но когда он улыбается, они становятся похожи на перевернутые набок капельки.
– Куда же мы едем?
– В больницу.
Он касается уголка моих губ своими, согревая почти все лицо соединившимся дыханием нас обоих. И все что я могу делать весь путь, это вспоминать мягкость почти поцелуя, который сотряс мой мир, одним простым прикосновением.
– Что это будет? – интересуется Макар, пока я надеваю бахилы перед кабинетом гинеколога.
– Ну, я ведь сдавала анализы.
– Понял.
Он сидит и смотрит на меня с любопытством, в то время как я, вообще стараюсь не смотреть в его сторону.
Мне было бы проще увидеться с ним в обед и все рассказать, чем сейчас сидеть бок о бок у кабинета. Я ощущала себя лгуньей именно в этот момент.
– Все в порядке? Или это нервы?
– В порядке.
Девушка выходит из кабинета, и я тут же встаю, закрывая за собой дверь.
Прием проходит хорошо. Анализы в норме. Мне прописывают только стандартные витамины для беременных и заполняют карту для ведения беременности.
На это уходит время, но, когда прием заканчивается, врач встает и тоже идет к выходу, с какой-то тетрадью.
Макар поднимается со своего места и подходит ко мне. Раиса Ивановна останавливается позади меня и все идет под откос.
– Так, а это я так понимаю будущий папа. Как раз вспомнила, сдайте кровь в пятом кабинете на ВИЧ, СПИД и гепатит, а еще сделайте флюорографию в ближайшее время и перед родами тоже нужно будет, иначе ребеночка выписать не сможем без свежих результатов, хорошо?
Я смотрю на нее, перевожу взгляд на Макара, который не сводит глаз с меня, и я не имею ни малейшего понятия, что он думает обо всем этом. Но что самое ужасное, я боюсь знать.
Она не дожидается ответа и уходит, а я остаюсь с ним на месте.
Где-то хлопает дверь, выводя из состояния транса нас обоих. Макар молча указывает мне на дверь. Мы спускаемся в гардеробную. Одеваемся и идем к машине. По-прежнему молча. И даже когда садимся в салон автомобиля, он не произносит ни слова, смотря куда-то прямо, а я просто принимаю его решение.
– Отвези меня, пожалуйста, домой, думаю, в обеде уже нет смысла.
На этот раз он поворачивает голову и смотрит на меня с прищуром, что я теряюсь.
После минутного столкновения наших взглядов он кивает и заводит двигатель.
Остановившись у моего дома, я нерешительно смотрю на него, сжимая ручки сумочки.
– Прости, я должна была сказать сразу. Спасибо, что подвез и… пока.
Он не смотрит на меня. Не отвечает. И впервые за время нашего знакомства не провожает меня до квартиры.
Я поднимаюсь в лифте, ощущая опустошение и одиночество. Это были несправедливые чувства, но они захлестывали и делали больно. И стоит мне войти в квартиру, закрыть дверь, как слезы обрушиваются настоящим водопадом.
Я боялась, что это будет именно так. Но оказалось немного больнее.
Глава 15
Макар
На сегодня я знал несколько вещей, в которых был уверен.
Первая была ясной как день: Есения была женщиной, которую хотелось любить, хотелось видеть по утрам и вечерами перед сном, а еще иметь возможность прикасаться и целовать, чтобы украдкой вдыхать ее тонкий, ненавязчивый аромат. Этому не было пояснений или какого-то определенного правила, чтобы ответить на вопрос «Почему?». Я так чувствовал, и я думал, что движемся именно к этому. Подайте на меня в суд, если кто-то считал, что такое нереально.
Второй вещью было совсем иное, потому что она же была той, кто не сказал о беременности от бывших отношений, но и той, кто даже не стала ничего объяснять.
Она сказала, что отменяет обед, поблагодарила за то, что я ее подвез, и последним было банальное «Пока».
И это все?
Я захотел крикнуть ей этот вопрос в спину. Подбежать, схватить за плечи и заглянуть в глаза, чтобы она видела, как я чертовски потрясен, повторяя вопрос: «И это все что я заслужил?»
Она бы, конечно, могла сказать, что не обязана что-то объяснять в принципе, но… мне показалось… На короткий миг мне показалось, что она увидела меня. Не мой возраст. А меня.
Дурацкие десять лет. Вот что она видела до сих пор. Кто вообще считает эти годы?
Десять лет серьезно? И это все?
Я был зол.
И поэтому не сделал ничего. Потому что я не хотел пугать. Не хотел наседать и давить. Я все еще хотел вернуться к тому первому пункту, который все это время для себя дополнял из множества продолжений словосочетания «иметь возможность…». Было еще много чего, что я хотел.
Я планировал подумать и прийти за ответами спокойным и уравновешенным, а не тем мужчиной, что сидел в машине еще около часа после того, как она ушла, и пребывающем в обиде.
О, это была именно обида. Глупое утверждение, что мужчину невозможно обидеть. Возможно, например, не потрудиться пояснить ничего о беременности от бывшего и причинах молчания.
Закончив работу, я посмотрел на свой телефон в тысячный раз. Возможно, счет давно перевалил за эту цифру, но все же я смотрел на него не впервые.
Помимо того, что мне предстоит разобраться в причинах ее молчания и отказе поговорить, я должен был выяснить для себя и второй пункт этой информации. В течение рабочего дня я к этому не возвращался и не планировал. Потому что… речь о ребенке. О ребенке, который зародился до того, как я встретил ее на улице.
При мысли об этом я улыбнулся, как улыбался, следуя за ней.
Она бормотала что-то себе под нос, и я уже тогда мог себе представить себе ее лицо, но увидев, что-то в моем внутреннем мире остановилось, а что-то внезапно ожило.
Я говорил с ней, встречался изо дня в день, наращивал нечто мощное в своей груди, проявлял инициативу и все это была женщина чуть за тридцать. Есения, что уже имела под сердцем ребенка, но пока еще не знала, и мне нравилась эта женщина чуть за тридцать. Уверенная в себе, но легко робеющая передо мной. Женщина, сумевшая руководить рестораном, но теряющая дар речи, когда я слегка выбиваю почву у нее из-под ног, появляясь с утра, или хочу проводить до квартиры, думая о ее безопасности.
Я все это время тянулся к ней, как есть, только я и она, но, по правде говоря, нас всегда было трое.
Так должен ли я сейчас удалить ее номер и больше никогда не приезжать по утрам, чтобы пригласить ее на завтрак или ждать после работы, чтобы погулять по свежевыпавшему снегу, пока он не превратился в грязь? Должен ли я вычеркнуть и перестать желать всего, что составляет мой даже неполный первый пункт из того, что я знал на сегодняшний момент.
От чего я откажусь конкретно, решив сделать все то, о чем думал выше? Ответ прост – от нее.
Помешает ли ребенок всему тому, чего я так желаю в отношении этой женщины? Ответ просто – нет… если она позволит.
И так я оказался у дома моей мамы.
Возможно, она поймет и откроет глаза на то, чего не вижу я. Даже с учетом того, что она долгое время выбирала не меня, а отца ублюдка.
Поужинав вкусной картошкой с мясом, я рассказал ей все, что требовалось для того, чтобы суметь оценить ситуацию и дать совет.
– Я не могу дать тебе определенного списка действий, сынок, – она улыбнулась. – Никто не даст. Но я скажу тебе кое-что.
Я хотел услышать это "кое-что". И видит бог, я надеялся, что это поможет мне ответить на вопросы, которые я пока еще не задавал даже самому себе.
– Если ты любишь женщину, ты любишь в ней все. Каждую мелочь. А если не любишь эти мелочи, то миришься с ними. Если у нее есть ребенок, то ты принимаешь его, а если сумеешь полюбить, то для нее как для матери, это определяет все, что с тобой связано. Она отдаст свою любовь и верность. Женщина и ее ребенок – это одно целое, тем более если чувства происходят в таком положении, как у вас ней. Не бойся быть с этой девушкой. Она сейчас боится не меньше твоего, поверь.
Теперь я смотрел на часы и думал о том, не поздно ли я приехал к Есении. Но я до сих пор думал о словах мамы.
У нас с Ёсей не могло идти речи о любви. Пока нет. Но между нами было что-то такое… крепкое и тягучее. Не менее важное, но словами не описать, можно просто чувствовать. Я мог лишь надеяться, что она это чувствует тоже. И что промолчала, отправив обратно без разговора от испуга, а не потому, что с ее стороны нет ничего, кроме разницы в возрасте.
Посмотрев на экран мобильного, я обнаружил тот факт, что стою в ее дворе уже минут двадцать.
– Нужно что-то делать, – проворчал себе под нос, убирая телефон обратно, но он внезапно завибрировал. Коротко, издав звук капли на входящее смс.
«Прости», – гласило оно мягким голосом Есении, а еще я буквально чувствовал, точнее, видел, как она вытирает мокрые глаза.
Ситуация и причины тут же всплыли в памяти. Лавина правды, ударившей мне по голове, а потом холодное «Пока».
Я был все еще зол, даже если не хотел, чтобы она плакала.
«Ты можешь иметь достаточно смелости, чтобы сказать это и еще многое другое мне в глаза?»
Ответ пришел мгновенно.
«Я бы очень хотела получить шанс все исправить и рассказать…»
Запустив в, ставшие слишком длинными, волосы руку, я облокотился на дверь машины, локтем, вытягивая пряди между пальцев, очевидно нервничая, пока писал ответ.
«Никто не отнимал у тебя этот шанс, детка, поверь мне».
Она молчала. Долго. По крайней мере, прошло почти две минуты, пока я не получил еще одно уведомление: «Пожалуйста, скажи, что ты здесь».
Несмотря на очевидный тон ее сообщения и саму ситуацию, я улыбнулся.
«Тебе лучше надеть куртку и быть готовой в течение трех минут».