На этом я отвела свои глаза и опустила голову.
– Ах вот в чем дело, – догадалась женщина и крепче сжала мои руки. – Я не скажу. Пока ты сама не решишься, я не скажу, но позволь мне все же высказаться. Ты будущая мама, и ты живой человек. Это выбор, который на самом деле выбора не оставляет. И ты должна понимать, милая, что если ты оставишь малыша, то в случае ужасной трагедии, смотря прямо в глаза безвыходной боли, вы погибните оба.
Моих слез стало больше.
– Но как я буду жить потом, зная, что моя жизнь – это смерть моей дочери? Как я буду жить после того, как закончится операция?
– Так порой происходит, Есения, и это ужасная несправедливость, слышишь? И все же, ты должна решить сама. Никто не заставит тебя сделать выбор, который ты не желаешь.
– Я просто хочу, чтобы моя дочь жила и хочу быть с ней рядом.
– Значит, нужно подумать и поговорить с врачами еще раз.
– Знаю.
– Не отчаивайся. И не нервничай. Я слышала об этой заразе не так много, но это действительно опасно. А теперь давай выпьем чай и купим моему сыну подарок на Новый год.
– Хорошо, – шмыгнула я носом и улыбнулась. – Спасибо вам большое.
– Тебе спасибо.
Мы в итоге так и сделали. Как только съели свой десерт, отправились в торговый центр и купили для Макара отличный теплый костюм. Попросили упаковать, в магазине подарков и не забыли положить внутрь открытку от Светланы Петровны.
Затем какое-то время гуляли, любуясь украшениями. Мне всегда нравился креатив в торговых центрах подобно этому. То, как они это делали, было прекрасно.
Я смотрела на маленьких детей, бегающих держась за руки мам или пап, весело рассматривая все вокруг. Я легко могла представить себя одной из этих женщин, и мое нутро сжималось от этих мыслей. Я никогда не любила покоряться неизбежному и сдаваться. Этот раз не станет исключением. Тем более в этот раз.
Глава 24
Позже этим же вечером, когда я устала сильней обычного от работы, в дверях ресторана появился Макар.
События этого дня внезапно навалились на мои плечи, и я с трудом совладала с собой, пока ждала, когда он подойдет ко мне ближе.
Стало жаль, что мы на работе и я не могу свернуться калачиком на его коленях и рассказать о своей боли. На самом деле, я не смогу сделать этого, даже когда мы окажемся у него на квартире.
Эта тайна тяготила. Но я боялась сказать ему правду и услышать то, что сказал бы любой человек. Выбор был для многих очевидным, но я так же понимала, что могу ошибаться.
– Привет, – он приобнял меня за талию и поцеловал долгим и нежным поцелуем в висок.
Эти длинные секунды, пока его губы касались моей кожи, я дышала им. Когда он был рядом, я могла отбросить в сторону все и быть просто женщиной, которую могут вот так поцеловать и обнять. Остальное время, мне казалось, что я обязана сражаться с целым миром.
– Привет, – шепнула в ответ.
– Выглядишь уставшей. Ты уже говорила с владельцами ресторана о том, что тебе скоро придется сильно снизить нагрузку?
– Конечно. Поэтому они относятся с пониманием на мое позднее появление на работе и ранние уходы с нее.
– Значит, я могу спокойно тебя забрать, прямо сейчас?
– Можешь, только дай мне минутку.
Он улыбнулся и пошел к бару.
Я созвала девочек этой смены, раздала указания, в которых они часто и не нуждались вовсе, и пошла в кабинет, собираться.
По дороге домой я почувствовала аромат еды в машине.
– Ты что еду заказал? – догадалась и посмотрела на заднее сидение, увидев пакеты.
– Нет, я был недалеко от мамы и заехал в гости. Она как раз закончила варить и как ты понимаешь, не устояла перед соблазном накормить нас.
– Пахнет восхитительно.
– О, она что-то говорила про фрукты и особое питание для тебя.
– Да? – я сделала вид, что не понимаю ничего. – Наверное, потому, что зима.
– Очевидно.
Когда больше не последовало вопросов, я успокоилась и позволила ему взять мою ладонь.
Сонливость накатывала все сильней с каждым кварталом, что мы уже миновали. Но когда оказались у Макара, ее как рукой сняло. Я собиралась налопаться до отвала. А еще у меня было как минимум два часа до привычного времени, когда я ложилась спать.
Пока я накрывала на стол, Макар принимал душ, затем я тоже пошла освежиться, пока он все еще находился в ванной. Стыдиться было нечего. Однако, когда я скинула с себя одежду и отправила ее в стирку, Макар внезапно попросил замереть.
– Что? В чем дело? – я даже испугалась, потому что это прозвучало слишком неожиданно.
– Твой живот, – он смотрел на него не отрываясь.
– Живот? Что с ним? – я тут же опустила взгляд.
– Он… я не уверен, но он, кажется, немного округлился.
– Эм… правда? – я улыбнулась и стала с интересом рассматривать его. – Возможно, ты прав. Я довольно худая и высокая, видимо, он станет заметным раньше, чем у многих женщин.
Пока я смотрела и гладила совсем маленькую выпуклость, то упустила, когда Макар приблизился ко мне очень близко.
– Ты сказала, – заговорил он вкрадчивым и милым голосом, каким говорил только о чем-то нежном и важном, связанном с чувствами и мной.
– Что я сказала? – подняла голову и увидела, как он смотрит то в мои глаза, то на живот и тяжело сглатывает слюну.
– Что это, девочка.
– Так и есть, – моя улыбка привлекла его внимание, и он ответил такой же.
– Могу я… – кивнул на живот, и я заметила, что он сжимает свои пальцы.
– Потрогать? – догадалась тут же.
– Да.
Эта просьба выбила дух из меня.
Мы были близки, спали в обнимку. Он прикасался к моему телу бесчисленное количество раз. Но сейчас он имел в виду совсем другое прикосновение. Осознанное прикосновение к животу, где, как он знал, нежится в тепле и уюте, скрытая от этого мира, моя дочь.
Я не рискнула снова посмотреть на него и кивнула ответив:
– Конечно.
Мои глаза наполнились слезами. Из-за момента. Из-за слабости перед этим великолепным мужчиной, которого я порой называла мысленно парнем. Из-за моей любви к нему. И из-за страха.
Во мне сейчас последнего было так много.
Завороженная, я смотрела, как дрожащая ладонь Макара двигалась по воздуху в сторону моего обнаженного тела. И когда его пальцы коснулись кожи, задрожала уже сама. Это было самое интимное, что могло быть с двумя людьми: мужчиной и женщиной. Что было между нами за все время.
Встав ко мне еще ближе, он растопырил пальцы и, казалось, мог обхватить весь мой живот рукой.
Я не знаю, что он чувствовал. Но я знала, что ощущаю я сама. Трепет, ласку, уязвимость.
– Что думаешь? – шепнула, боясь говорить громче.
– Что это потрясающе. Он кажется таким нежным.
– Это просто живот, – усмехнулась.
– Нет, я так не думаю.
Макар наклонился к плечу и оставил на нем свой поцелуй.
– Уверен, она будет вылитой тобой.
– Правда? – развернулась к нему лицом и подняла руки, чтобы обхватить его за шею.
– Правда.
Мы поужинали с ним и легли спать, включив телевизор.
На этот раз Макар обнял меня со спины и уже не спрашивая, положил ладонь на живот, почему-то этот жест дал понять, что теперь это будет нашим маленьким ритуалом.
Утром, когда я проснулась, Макара уже не было дома. Обычно он выезжал раньше меня, поэтому никогда не соглашался на одинаковое пробуждение, позволяя спать подольше.
У меня был еще целый час для безделья, когда я села за стол с большой чашкой чая. Запив им витамины, что мне прописала гинеколог, я вчиталась в название на упаковке и снова вспомнила вчерашний день. Слезы высохли на ресницах, а я не ощущала покоя. Решение было принято, но внутри поселился страх, который рос в геометрической прогрессии очень быстро.
Взгляд упал на телефон, и я решила залезть в интернет. Форумы придумали не просто так.
Спустя буквально пару минут, я уже читала первую из тысячи историй. Историю боли и жестокого выбора.
Женщине было чуть за тридцать, когда она забеременела второй раз. Диагноз поставили, как и мне во время УЗИ на двенадцатой неделе.
Мучительные разговоры с близкими, которые не понимали ее материнской боли. Подруги, которые отказывались понимать. Родители, что не желали терять дочь. И ее первый ребенок, который мог остаться без матери в свои пять лет.
«Казалось, что выбор очевиден. Казалось всем, кто не был на моем месте. Но это я висела на волосок от смерти и находилась за шаг до убийства своего ребенка.
Как только стало известно о моем диагнозе, они твердили наперебой каждый день, что если умру я, то это будет означать, что выбор был неправильным. Но что это означало в таком случае, если я убиваю своего малыша?
Ответить на мой вопрос не смог никто… Даже я сама».
Прочитав последние строчки, я вытерла слезы.
Это был своего рода дневник женщины. Потому что чуть ниже шла ссылка на следующую запись. Она была завершающей.
Открывать ее было больно. Но я сделала это и расплакалась сильнее.
Она сделала операцию по удалению аневризмы через неделю после искусственных родов.
И последние слова, которыми она завершила свой пост, стояли перед моими глазами весь день: «Я жива… по медицинским показателям я точно жива, но внутри меня, что-то замерло навсегда».
Думая о рисках этой болячки, читая о ней в интернете, я стала больше понимать. И тот процент, который показывала статистика, начинал пугать. Осознание было тяжелым.
Если мыслить разумно, то я действительно могла просто не дожить до момента, когда роды станут возможны и моя девочка выживет. И каждое «если» заставляло меня думать о выборе снова и снова.
Прошла неделя с момента постановки диагноза. Гинеколог звонила и писала несколько раз, тактично напоминая о том, что я должна прийти на прием. А я чувствовала себя зверем, загнанным в клетку. Приближался Новый год, и я ответила ей, что приду на прием после праздников.
Ее рекомендацией было избежание физических нагрузок и отсутствие стресса.