Само слово «стресс» вызывало смех.
Куда я могла его деть, когда внутри меня, считая секунды, была бомба с часовым механизмом?
Пару раз, Макар спрашивал, все ли со мной в порядке. В основном это было в те моменты, когда я глубоко задумывалась о дочери и себе самой. Лгать было тяжело. Маме тоже не нравилось мое состояние. А ведь мне казалось, что я отлично скрывала все переживания.
И все же на праздник, я была бодрой и готовой встретить Новый год с любимым мужчиной.
Мое признание вызвало у него улыбку. Ответное, заставило испытать гамму эмоций. Само осознание того, что он любит, делало меня какой-то особенной.
Он – такой замечательный и невероятный, любит меня.
Мы сходили с ума каждую минуту этой ночи. И это было лучшее, что я испытывала за всю свою жизнь.
Макар отдыхал до девятого, и мы провели с ним все это время вместе. Я даже не помню, чтобы мы выходили на улицу. Но судя по продуктам в холодильнике, мы это определенно делали.
– Так, быстро прошли выходные, – уныло сказала, рисуя пальцами на его обнаженной груди замысловатые узоры.
– Ты права. И мне, к сожалению, не дадут пока что отпуск, чтобы продлить наш отдых.
– Ужас.
Он тихо рассмеялся.
– Макар?
– М?
Я уже знала, что скажу, но пока еще не верила, что отважилась на такой вопрос.
– Я прочла одну историю в интернете, и мне стало интересно, и грустно.
– Какую? Интернет, клад чуши и прочего дерьма.
Он редко ругался при мне, но если и делал это, то значит был на эмоциях.
– Знаю, но не всегда.
– Ладно, что за история?
– Одна девушка стояла перед выбором: сделать аборт и остаться в живых, или же оставить ребенка и с пятидесятипроцентной вероятностью умереть вместе с ребенком.
– Господи, детка, не читай этой фигни, – внезапно резко сказал он и навис, ловко положив меня на спину.
– Но я просто лазила на форумах и увидела этот пост, – попыталась оправдаться.
– Значит, выруби интернет на своем телефоне и забудь о том, как он включается. Ты сейчас впечатлительная и… тебе не нужно это.
Он казался злым, что на него не было похоже.
– Но разве это не грустно?
– Это жизнь, я понимаю. И если эта история вышла в сеть, значит ответ, очевиден, что за выбор она сделала.
Макар, облокотился на спинку кровати и увлек меня за собой, снова опустив на свою грудь.
– Ты ее осуждаешь?
– Нет, – ответил тут же. – Порой нам приходится выбирать из неправильных вещей, из тех, что не оставляют по настоящему выбора. Но если бы она умерла, то это не принесло никому облегчения. У нее будет возможность родить другого ребенка.
– Думаешь, после такого можно жить?
– Люди переживают многое, о чем другие не могут даже мыслить. И все кого-то теряют, потому что это уродливая норма жизни, – немного помолчав, он заговорил снова. – Если бы она выбрала ребенка и умерла в итоге, кто-то, кто ее любил, не сказал бы ей спасибо. Возможно, она бы сделала своим выбором многих несчастными.
Его слова преследовали меня каждую минуту и открыли глаза на другие стороны моего собственного выбора. Они так же заставили усомниться в том, что я считала правильным до этого вечера.
Тот факт, что я усомнилась, уже ставил под угрозу мою веру. Я была предательницей в глазах Макара и мамы, выбирая дочь. И была ужасной матерью, выбирая себя.
Презрения внезапно стало очень много в моих внутренних конфликтах.
Завтра я должна была пойти на прием и дать ответ. Правильного решения просто не могло быть.
– Что мне делать? – погладила едва заметный бугорок, сидя на диване.
Закрыв глаза, я боролась со слезами, и внезапно изнутри меня буквально что-то ударило.
Я дернулась, затем подскочила на ноги и вскрикнула.
– Господи, – мои руки были в сантиметре от живота, на который я безостановочно смотрела.
– В чем дело? – Макар выскочил из душа в одном полотенце. – Что? Болит?
– Нет… я… Кажется, она впервые пошевелилась. Точнее, это был один толчок и такой сильный… я не могла его спутать.
Он опустил глаза к животу, затем поднял их обратно и заглянул в глаза.
– Это нормально?
– Да… Да, – рассмеялась я. – Боже, я просто испугалась. Это было так неожиданно, что я растерялась.
– Черт, у меня сердце сейчас из груди выскочит, – он подошел ко мне и обнял, целуя в шею.
– Прости, что напугала.
– Все в порядке. Маленькая хулиганка, – сказал он, внезапно опустившись к животу. – Напугала нас с мамой.
От этого монолога мое сердце забилось чаще, а из глаз брызнули слезы, ставя точку в моем окончательном решении.
Глава 25
Гинеколог и хирург смотрели на меня неодобрительно. На самом деле, я поняла по их выражению лиц, что они ожидали другого решения.
Возможно, если бы моя девочка не пошевелилась буквально вчера… возможно, я бы…
Ком в горле заставляет прийти в себя. Ведь я все же произнесла другое решение. И не собираюсь его менять.
– Есения, это опасно, – начала Алевтина Геннадьевна.
– Знаю. Я прочла много литературы на эту тему. Возможно, этого мало, чтобы понимать риски в полной мере, но я все же понимаю, что это ровно на грани, – перевела дыхание и продолжила. – Но я не стану избавляться от ребенка.
Они поджали губы.
– Мы вас не заставляем, Есения, – вступил в разговор мужчина, аккуратно минимизируя давление. – К тому же нам придется проработать стратегию дальнейших действий.
Я вытянулась струной, потому что была альтернатива. Я в это верила.
– Какой точный срок? – спросил хирург у Алевтины Геннадьевны.
– Пошла шестнадцатая неделя.
– Развитие ребенка, отклонения?
– Все в норме. Развивается в срок.
Мужчина кивнул, вертя в ручку между большим и указательным, и что-то стал писать в блокноте, который раскрыл на столе, когда только вошел.
– Мы поступим так, – я почувствовала физически, как остановилось время и мир замер в ожидании вместе со мной, – до двадцати двух недель, мы подращиваем ребенка. Вы, – указал он на меня, – приезжаете на контрольное УЗИ каждую неделю, без пропусков. Это в ваших интересах, Есения, в первую очередь.
– Я понимаю, – сглотнула вязкую слюну.
– Дальше, мы смотрим по состоянию ребенка. Ваше, разумеется, тоже и делаем операцию по удалению аневризмы.
– Но… – запротестовала. – Разве это возможно? Вы же сами сказали…
– Сейчас это невозможно. Ребенок слаб, он недостаточно развит, и подобная операция приведет к его потери. Но, – громко подчеркнул, – к двадцати двум неделям, ему уже ничего не будет угрожать.
Я посмотрела на них с недоверием. Но, с другой стороны, они могли придумать иной срок. Например, сейчас в шестнадцать недель, якобы все будет в порядке и просто обмануть.
Молча согласившись с этими словами, я ждала, что они скажут дальше.
– От вас мы просим максимального участия. Если вы почувствуете недомогание, боли в животе, кровотечение, вы должны приехать в больницу незамедлительно.
– Хорошо, – ответила испуганно, от одних только симптомов, что он перечислил, меня бросило в дрожь.
– Исключите стрессы и физические нагрузки – в первую очередь.
Внимательно слушаю. Запоминаю каждую рекомендацию, впервые уверенная, что все будет хорошо.
– Аневризма – это сосудистое заболевание, истончение стенок сосудов. Стресс и нагрузки – это повышение давления. В любой момент эта «бомба» может просто «взорваться», понимаете? Я вижу по вашему взгляду, Есения, что вам страшно и это хорошо. Потому что я говорю вам вещи, которые вы, видимо, не до конца осознаете. А я хочу, чтобы вы понимали и боялись того, на какой путь ступаете. Если аневризма лопнет – не будет уже важно ничего. Ни ребенок, которого вы пытаетесь спасти, ни вы не выживете. Это должно быть первым, что вы осознаете, и я надеюсь на это.
Я хотела, чтобы он замолчал. Мне хотелось бы думать, что он преувеличивает. Но я знала, что это правда. И знала, что это опасно.
– На этом прошу меня извинить, я должен идти работать.
– До свидания, – говорю, когда он уже выходит за дверь.
Между мной и гинекологом повисает молчание.
– Так, ладно. УЗИ будет, по-о-о, – смотрит в блокнот, – вторникам. Устраивает?
– Да, конечно.
– Береги себя, Есения, если уж решилась на это.
– До свидания.
Ухожу, и, как всегда, мне требуется время прийти в себя после всего сказанного.
Когда я приезжаю на работу, меня ждет сюрприз в виде начальницы и владелицы.
Нина заходит ко мне, едва я успеваю скинуть пальто.
– На тебе лица нет, что-то случилось? – тут же интересуется, садясь в кресло напротив моего рабочего стола.
– Да нет, все в порядке.
– Надеюсь, что так. Как беременность?
Женщина она, скажем так не самая милая. Но она не стерва. Просто в ней мало мягкости. Если она задает вопрос, то это жесткая постановка и она не приемлет мягкости в ведении бизнеса, тем более на руководящих должностях. Ей на самом деле не нравится, что так мила с моими подчиненными, но не лезет. Может быть, первое время, пыталась заставить быть строже, но поняла, что этому не бывать.
– В порядке. Вчера она впервые пошевелилась.
– Надо же. Дочь?
– Да.
– Хлебнешь еще, – хмыкает женщины, видимо, ссылаясь на свой опыт. – Дай мне отчеты, которые подготовила за прошлый год. У нас планируется обновление меню в следующем месяце. Сейчас идет проба в «первом», – это ресторан, который был самым первым, пока в итоге «Медуза» не стал сетью с его успехом. – Пока что клиентам новинка нравится, дальше посмотрим.
– Отличные новости.
– Ты мне скажи, как долго ты планируешь работать?
– Не знаю. На самом деле, – перевожу дыхание, – я хотела бы подольше, но не уверена, что смогу. Все может измениться в любой момент.
– Значит, ты не зря такая мрачная сюда ворвалась. Ясно, – она поднимается и поправляет прическу. – Даю добро на любой срок.
Заканчивает и сразу же идет к двери, намереваясь выйти.