– Смотри, – веду рукой, держащей телефон по всему периметру, и слышу тишину. – Детка?
– Она мне правда нравится, родной, – слышу, как она всхлипывает.
– Ёсь?
– М?
– Пожалуйста, не плачь. Мне эта квартира понравилась тоже. Сейчас покажу ванную, и мы все обсудим, ладно?
– Хорошо, – вижу, как она вытирает глаза.
– Это моя девочка. Посмотри на гардеробную.
Указываю на то, что она еще не видела и на этот раз меня встречает восторженный визг.
– Господи, какая она большая.
– Да, поэтому детская такая маленькая. Они перестроили комнаты и в итоге есть гардеробная.
– Мудрое решение. А Сонечке места хватит итак. Сделаем в дальнейшем мебель на заказ.
– Или купим новую квартиру, как раз у нас появится второй ребенок.
– Ну или… Что?
– Что? Разве ты против?
– Я еще первого не родила.
– Как говорит порой моя мама, «это дело наживное, главное – практика».
– Уверена, она употребляет это выражение в ином контексте.
– Согласен. И все же, подходит идеально.
Она улыбается, а я подвисаю.
– Макар? Ты тут? Или что-то со связью? Картинка не двигается.
– Я тут. Просто смотрел на тебя.
– Любовался? – кокетничает, но я и не планирую лгать.
Поэтому отвечаю честно.
– Угадала. Иначе не могу.
– Как же я соскучилась по тебе.
– Осталось совсем чуть-чуть, и я снова буду тебе надоедать.
– Ну уж нет. Маленький ребенок – это уже совсем другая жизнь. Хватало бы времени на простые поцелуи.
– Найдем. У нас две бабушки.
– Ты прав. Что там у нас дальше?
– Ванная. Сразу говорю, потом можем изменить, но на данный момент вполне нормально. До ремонта здесь они не дошли.
– Я готова.
Есения закрывает глаза, когда я открываю дверь и командую, что можно смотреть.
Здесь старенькая мебель в виде тумбы с раковиной и пенала, ванная тоже. Плюс плитка черно-белая, а стены выложены простым светло-голубым кафелем. Но нет ржавчины и плесени, уже большой плюс.
– Насколько я могу судить, там вполне чисто. Так что с этой комнатой мы можем смириться.
– Согласен. У нас с тобой еще полчаса, потом я отнесу ключи хозяйке. Так что давай думать.
– Первый вариант сразу нет. Район неудачный и дом старый.
– Принято. Что по поводу второго.
– Могу я, быть честной? – прикусывает губу.
– На это и надеюсь.
– Мне очень понравилась эта. Я другие варианты как-то вообще забыла на фоне этой.
– В целом, я такого же мнения. Кстати, тут еще есть гараж, недалеко отсюда.
– Бонус.
– Весомый, я бы сказал.
– Тогда-а? Мы все решили?
– Да. Буду оформлять сделку?
– Оформляй. А… Макар?
Судя по ее тону, вопрос будет сложным. И я даже знаю примерно его тему.
– Что?
– Какая будет доплата?
– Детка, мы ведь это уже обсуждали.
– Я хочу знать. Что, если мы потом с моего счета снимем деньги и погасим часть кредита?
– Есения, просто позволь мне позаботиться об этом?
Мы смотрим друг другу в глаза, а я представляю, как глажу ее по лицу. Ощущаю, как прикасаюсь к ее губам своими, а ее суровое выражение лица становится мягче с каждой секундой.
– Я правда ценю, что ты для нас делаешь, но… я тоже хочу участвовать.
– Ты принимала самое важное участие. Выбирала со мной. А второе – ты бережешь себя.
– Ну это нечестный прием. Ты снова уводишь разговор в другое русло.
– Это мой любимый прием.
– А ты мой любимый.
– Я должен идти, Ёсь. Мы решили?
– Да. Я доверяю тебе. Ты смотрел моими глазами. Потому что это не то же самое, как если бы я видела все сама.
– Знаю. И заверяю тебя – тут все отлично.
– Хорошо. Я люблю тебя.
– А я люблю тебя. До скорого.
Попрощавшись с ней, я закрываю квартиру, спускаюсь и набираю Анну Юрьевну, которая была недалеко, предоставив мне с Есенией немного уединения.
– Ну, что скажете?
– Понравилась и полагаю, мы готовы заключить сделку.
– Я, в свою очередь, обещала скидку и, разумеется, сделаю ее.
– Спасибо.
На оформление купли-продажи ушла неделя.
Кредит мне одобрили полную сумму в миллион. А поручителем выступила мама.
На самом деле, я не верил, что у нас получится сделать все в такие короткие сроки. Конечно, пришлось потерять в деньгах, но оно того стоило. Иначе все затянулось бы на долгие месяцы, которых у нас не было.
Взяв ключи, теперь уже от нашей квартиры, я вытащил телефон и встал в центре гостиной.
Гудки казались какими-то бесконечными. И я начал переживать. Первый неотвеченный вызов и моя паника стала нарастать.
Я стал набирать ее снова и… она ответила.
– Макар?
– Ты… боже, я думал, что…
– Макар, сегодня будет операция. Пульсация и боль стали очень сильными, врачи не хотят ждать и подвергать меня и дочь риску, – ее голос был таким тихим и прозрачным, что я сам превратился в субстанцию, не имеющую ничего, кроме пустоты, но быстро взял себя в руки.
– Детка, я уже выезжаю, – быстро сообщаю ей. – Я буду рядом через полчаса. Клянусь, я буду рядом, слышишь?
– Хорошо… Мне… очень страшно.
– Говори со мной, ладно? Ты сейчас с врачами?
– Да, я в… не знаю, это какая-то процедурная. Они пошли за анестезиологом.
Быстро выйдя из квартиры, я закрыл ее и поспешил вниз. Благо лифт не успел уехать. Я вошел в него и нажал на кнопку первого этажа.
– Это хорошо. Слышишь? Ты уже не одна. И скоро наша девочка будет громко кричать. Помнишь, о чем мы говорили, милая?
– Да.
– Она будет кричать по ночам, а мы будем любить ее еще сильней, да? Это все остается в силе?
Мое горло сжимали тиски, и я не был уверен в том, что слезы оставались внутри. Думаю, я просто не чувствовал того, как они катились по моим щекам, пока я был занят тем, что успокаивал мою любимую женщину.
– В силе.
Она говорила со мной, но я ощущал ее страх, как мой собственный.
Быстро добравшись до машины, я поместил телефон в держатель и вырулил со двора.
– Я только что купил нам квартиру, Ёсь. Только что.
– Правда? Ты это сделал?
– Клянусь. Я положил ключи в карман и собираюсь вручить их тебе, как только тебя выкатят из операционной. А потом я надену на твой палец кольцо, и мы сыграем свадьбу. Да?
– Я должна…
– Хэй, – перебиваю ее, потому что не могу позволить ей говорить ни о чем другом, кроме как будущем. – Я сегодня поставлю кроватку на ее законное место и куплю нам самый классный надувной матрас, потому что у нас нет денег на кровать.
Смеюсь, вытирая слезы о плечо.
– Макар…
– Но потом я куплю нам проклятый кинг-сайз, и мы каждый раз будем искать друг друга по ночам, просыпаясь к нашей девочке. И так до конца наших дней.
– Мне тоже страшно, родной, – прошептала она, когда я набирал в легкие новую порцию воздуха, и я почувствовал их… Я почувствовал чертовы слезы.
Проклятье. Я обещал ей быть поддержкой, а теперь рыдаю, петляя по гребаным улицам, в попытке оказаться с ней рядом.
– Я верю в лучшее, слышишь? Но ты должен…
– Нет. Ты не будешь мне этого говорить. Ты скажешь это ей в глаза и будешь говорить каждый день нашей чертовски долгой жизни. Поняла?
– Я…
– Ты меня поняла? И будешь говорить мне о своей любви. Так просто я тебя не отпущу. Нет, детка. Ни за что.
– Пообещай… что никогда не оставишь ее, – перебивает она меня все-таки.
Я молчал.
Казалось, что если я скажу ей эти слова, то потеряю веру. Все пойдет наперекосяк… Я думал, что если скажу ей эти слова, то отпущу ее, сдамся.
Я не мог. Но я сказал:
– Обещаю.
Я нарушил все возможные правила дорожного движения. Но я мчал к больнице так быстро, как только мог.
И когда я оказался за стеклом, напяливая на себя все эти тряпки, она уже лежала там. Потерянная, одинокая, ищущая меня.
– Прошу вас, одну минуту.
Врач кивнула, и я вошел внутрь.
– Детка, – подошел к ней, и Есения разрыдалась. – Тише, тише. Я здесь. Видишь? Я обещал.
– Я думала… я думала, ты не успеешь, и она останется одна, пока я…
– Ни за что. Я буду рядом с вами обеими.
Врачи закатили стеклянный бокс, готовые забрать нашу девочку, но Есения не видела этого. Обзор ей перекрывала ширма.
– Она будет в сознании?
– Нет. Наркоз будет общий, так как операционное вмешательство будет двойным.
– Значит, ты увидишь ее потом.
– Только не уходи.
– Я буду вон там, – указываю ей на окно. – Ты будешь на меня смотреть, хорошо?
– Хорошо.
– Молодые люди, пора, – объявил врач, и она схватила меня за руку.
– Я люблю тебя.
– Хочу услышать от тебя это снова, как только ты проснешься, ладно? Обещаешь?
Она вгляделась в мои глаза таким тяжелым и безнадежным взглядом, который через мгновение стал протестующим. Я хотел, чтобы она боролась. За себя и за нас. И только после этого она сказала:
– Обещаю.
Есения смотрела на меня, все время, пока анестезия не начала действовать и ее глаза не закрылись.
– И я тебя люблю, – шепнул и сжал челюсти.
Я молился, чтобы снова увидеть ее глаза, смотрящие с любовью на меня и нашу Софию. Чтобы слышать, как она будет петь ей колыбельные, говорить со мной… Ходить рядом, неся с собой радость, и дарить счастье. Я хотел, чтобы этот этап стал началом нас, а не концом.
Казалось, что операция только началась, как врач внезапно вытащил нашу малышку.
Она была такой крошечной, что я с трудом верил, что это настоящий ребенок. И лишь тонкий крик сказал мне, что это она. Это наша девочка. Девочка, для которой я стал отцом, казалось, в тот момент, когда встретил Есению. Пусть никто из нас даже не знал о том, что она уже была внутри нее.
Это была наша дочь.
Стоявшая рядом медсестра, похлопала меня по плечу:
– Все прошло хорошо.
– Правда?
– Да. Тридцать четвертая неделя, думаю, она и дышать будет сама. Крепкая.
– Это хорошо, правда?
– Очень хорошо.