Я снова повернулся к окну и не мог видеть, что сейчас делал врач с малышкой из-за их спин, однако видел, как хирург спасал жизнь второй любимой женщине. Они обе сейчас находились в одной комнате. Две самые важные жизни для меня.
Это было то, в чем я оказался бессилен. Я лишь надеялся, что они обе слышат мои мольбы и будут бороться за нашу семью.
Время шло. Софию уже переложили в эту прозрачную штуку и увезли, а Есения оставалась в руках врачей.
Я не ощущал времени. То его прошло много для меня, то мало. Пространство давило. И когда там внутри, изменилась атмосфера, я почувствовал это сразу.
Суета.
Медсестры двигались быстрей. Врач тоже.
Приборы, казалось, пикали, как обычно. Но что-то было не так.
Рядом внезапно оказалась женщина и попросила уйти.
– В чем дело? Что-то не так? Что происходит?
– Врачи делают свою работу. Вы мешаете.
– Я просто стоял за окном.
– Вам было разрешено присутствовать лишь во время кесарева. Сейчас это лишнее. Пожалуйста, пройдите…
– Она только что стала мамой, – проговорил я, с трудом шевеля ногами в сторону выхода. – Наша дочь должна расти с матерью и отцом. Она должна расти в полноценной семье. Не забирайте у нашей девочки мать, а у меня жену.
– Врач знает, что делать. Он лучший хирург. Просто доверьтесь.
– Но там что-то идет не по плану?
– Повысилось кровяное давление, – ответила через мгновение женщина и указала за дверь.
Когда я вышел, она быстро ее закрыла, и я остался в белоснежном коридоре один на один со своей мольбой.
Эпилог 1
3 года спустя
Макар
Кладбище не то место, куда ты можешь привести своего трехлетнего ребенка. Где ты будешь разгуливать с ним с улыбкой на лице и живописно рассказывать о том, зачем вы сюда пришли.
Но сегодня мы с Софией здесь в этот летний день. Потому что должны были прийти. Она как лучик солнца, выделяется в своем ярко-желтом платье, держа меня за руку.
Узкие дорожки ведут нас к важной точке, человеку, которого она, к сожалению, не помнит. Гранитному памятнику, установленному совсем недавно.
Я открываю низкую калитку и, войдя внутрь, сразу же кладу цветы на глянцевую поверхность.
Дочка, подпрыгивая от нетерпения, дергает меня за штанину.
– Ну чего ты? Сейчас я отойду, – с улыбкой делаю шаг в сторону, дав ей немного пространства.
– Папа, ди, – протискивается вперед меня и плюхает свой букет рядом с моим.
– Довольна?
– Да. Дем? – ее красивые глаза, так похожие на Ёсины, загораются в надежде, что мы сейчас пойдем дальше гулять, но я сажусь на лавочку и хлопаю по ней ладонью.
– Давай минутку посидим.
Она, разумеется, не слушается и встает между моих коленей, начав свой детский лепет.
Я улыбаюсь, приобняв Софию, и замечаю движение сбоку. Перевожу взгляд и слежу за каждым шагом.
– Привет, – мужской голос заставляет дочь замолчать и посмотреть на неожиданного гостя.
– Привет.
Малышка вжимается в меня, затем развернувшись, обхватывает ручками и больше не смотрит в сторону Яши.
Она выросла активной, смелой и открытой девочкой, но очень застенчивой в окружении посторонних людей.
– Я тут принес цветы.
– Спасибо. Ей было бы приятно.
Он кивает и, войдя к нам, кладет букет на надгробие. Затем встает немного поодаль.
– Как вы? – он опускает глаза к виднеющейся макушке дочери.
– Отлично, – глажу ее, и шепчу, чтобы повернулась и поздоровалась.
Но она лишь сильнее сжимает меня и говорит: «Нет».
Это не странно, обнимать ее, на его глазах при этом чувствовать все права на моего ребенка. Потому что она моя. Наша. И больше ничья.
Как и обещал Яша не появляется в жизни нашего с Есенией ребенка. Но он каждый месяц отправляет ей деньги на специальный счет, открытый на имя малышки, дарит подарки. На ее трехлетие, два месяца назад, он прислал велосипед, который я одобрил. Личные встречи и более тесные разговоры, он не просит, я не уверен, что позволил бы этому случиться. Да и мы с ним общаемся крайне редко и по делу.
– Неожиданная встреча, – пытается снова завести разговор.
– Думаю, ей было бы приятно, что ты вспомнил про день рождения.
– Папа, иди, – подает голос дочь, устав стоять на одном месте.
– Сейчас, детка.
Встаю, и она тут же хватается за мою руку.
– Нам пора.
Яша кивает и выходит за оградку первым. Закрываю калитку и шагаю на выход.
– Я… Я хотел сказать, что… – оборачиваюсь и смотрю на него. – Я рад, что это ты.
– В каком смысле?
– Я бы не справился так, как ты. И… быть может, я не имею права говорить это, но спасибо тебе, Макар. Они обе счастливы, благодаря тебе.
Быть может, он был прав в своих мыслях, но на самом деле, это Есения и София сделали счастливым меня, а не наоборот.
Но моя грудь становится шире от гордости за услышанные слова.
– До встречи, – киваю и ухожу.
– Мама, де? – суетится София, заметив издалека часть нашей машины. – Пути, – вырывает маленькую ладошку из моей хватки, но я не позволяю.
– Здесь бегать не стоит. Сейчас уже выйдем, подожди чуть-чуть.
Зарычав, со всей своей детской серьезностью, дочка топает намеренно громко. Дает понять, как сильно она злится за мою строгость. А когда виднеется нежно-голубое платье за решетчатым забором, длинные, темные волосы, лежащие на стройной спине, София не выдерживает. Выдергивает ручку и бежит вперед.
– Мама, мама… – ее крик разносится по ветру, и женщина моего сердца поворачивается к нам с улыбкой.
– Моя девочка, – она раскрывает руки, и дочка чуть ли не прыгает на нее, но вовремя останавливается, чтобы не навредить своему брату.
– Она вся извелась.
Подхожу с улыбкой к бутылке с водой, которую она поставила на капот. Умываюсь и вытираю влагу салфеткой. Лишь после этого я оказываюсь рядом с Есенией и вдыхаю аромат жизни полной грудью. Обнимаю ее за плечи и целую в висок.
– Вы быстро, – обнимает меня второй рукой, так как другой держит Софию, прижатую к ее ногам, и сама льнет ближе ко мне.
– Ее хватило только на то, чтобы положить цветы. Как только мы это сделали, она стала проситься обратно.
Ёся смеется, погладив Софию по голове.
– Паликам, мама, паликам, – просит дочь, тут же оторвавшись от материнских ног, и начинает кружить вокруг себя.
– Сейчас заедем и купим тебе молочка, зайка, подожди. Как там все? В порядке? Или уборка нужна?
Есения тревожится из-за второй беременности, боится из-за прошлых испытаний и постоянно проходит обследования. Накрученная до испуга, она поэтому не хочет входить на кладбище. Маргарита Максимовна умерла прошлой зимой. Это случилось очень неожиданно для каждого из нас. Но так как моя жена сейчас беременна и боится, я отправился туда сегодня с Софией, чтобы отнести цветы теще. Дочь выбирала букет сама и не согласилась оставаться с Есенией.
– Все хорошо. Все убрано, не переживай. Кстати, там был Яша.
– Правда?
– Это день рождения твоей мамы, он не мог о нем забыть.
– И все же я удивлена. Он ничего… не сказал? – глаза жены беспокойно высматривают ответ на моем лице.
Она знает, как я ревнив в отношении Софии. И я бы определенно злился, скажи он, что желает знать ребенка, которому подарил свою ДНК.
– Нет. Думаю, он и не станет. Три года прошло с момента ее рождения, – киваю в сторону дочки. – Вряд ли что-то поменяется. Да и я не позволю.
– Надеюсь, что так и будет.
Мы садимся в машину и уезжаем. Сначала в супермаркет, затем едем в детский парк развлечений.
Отпустив Софию играть, мы садимся в тени деревьев и смотрим на нашу девочку.
– Сегодня жарко, ты уверена, что хочешь тут сидеть до того момента, как она наиграется?
– Конечно. Если честно, я немного устала так сильно переживать, – она кладет голову на мое плечо, а мои губы тут же находят ее макушку.
– До его рождения осталось всего полтора месяца.
– Знаю, – она отвечает и поднимает голову.
Красивые, каре-зеленые глаза сверкают в лучах, проникающего сквозь листья деревьев солнца.
– Я так тебя люблю.
– Буквально утром думал об этом факте.
– Что я тебя люблю?
– Что я люблю тебя и нашу семью, – мои губы встречаются с ее губами, и я напитываюсь нежностью, которую она так легко дарит мне одному (когда нет рядом Софии, разумеется).
– Знаешь, мама постоянно говорила, что встреча с тобой была предначертана свыше. И что все случилось в свое время, – Есения задумчиво смотрит вперед.
– Думаешь, она была права? – притягиваю ее к себе и обнимаю.
Я знаю, как ей тяжело. И знаю, что сегодня она тоскует особенно сильно, чем обычно. Мы все тоскуем по этой прекрасной женщине.
– Ты мне скажи, была ли она права. Потому что то, что я чувствую к тебе, не поддается описанию. Ни мои чувства, ни степень благодарности за все, что ты для меня сделал и продолжаешь делать, – я обнимаю ее еще крепче и если это возможно, то люблю сильней, чем секунду назад. – Так что… – она громко шмыгает носом, прогоняя слезы, – по поводу маминых слов?
– Я думаю, что вырвал тебя из лап судьбы. И если мне предъявят счет в судный день, то пошлю всех к черту и вернусь за тобой по второму кругу.
– Как романтично, – она содрогается, посмеиваясь.
– Зато честно.
– Мне нравится, когда ты так говоришь, – Есения откидывается на меня спиной, чуть развернувшись, и я опускаю ладони к выпуклому животу.
– А мне нравишься ты. Как там наш сынок?
– Знает, что его любят и ждут.
– Порядок, – облегченно выдыхаю, ощущая нереальное спокойствие.
В моих руках любимая женщина, ради которой я сверну любые горы. Ради которой я пойду на что угодно. Моя семья – это она, трехлетняя дочка и нерожденный сын. Еще есть моя мама, которая не чает души в своих внуках… Счастливый ли я мужчина? Сотню раз я прокричу «да». Достаточно ли мне этого? Добавим еще сотню сумасшедших криков.