— Сэр, вы не знаете, о чем говорите! Нельзя осуждать всех сразу только из-за того, что среди них есть мошенники!
— Леди, все они лгут, — настрой Хэнлона убедил всех, кроме тетушки Эбби.
— Что вы об этом знаете? — гневно спросила она.
— Я присматривался к ним, присматривался ко всем видам трюков вроде этого. Думаю, это в моем характере. И я обнаружил, что все профессиональные медиумы — шарлатаны. Будьте уверены, мэм! Конечно, если вы хотите заниматься столоверчением или обращаться к доске Уиджа вместе со своими друзьями — дерзайте! Но любой человек, берущий плату за всевозможные спиритические действия, — лжец и шарлатан.
— Без исключений? — удивленно спросил Эмбери.
— Только не среди профессионалов. Они не удержатся на своей работе, если не смогут демонстрировать что-то эффектное. А для этого они используют разные методы.
— Отчего же. Молодой человек, если бы… если бы… — вскрикнула тетушка Эбби. — Если бы вы прочитали «Глас Изиды»! Вот прочтите…
— Конечно, существует огромное количество подобных книг. Их даже больше, чем медиумов. Но вы прочтите книги, которые я порекомендую. Это «За кулисами с медиумами» и «Мир спиритов без вуали». Прочтите их, и вы все поймете! Хороший призрак — мертвый призрак, и они не пытаются вернуться на землю.
— А в телепатии тоже ничего нет? — Юнис пристально посмотрела на гостя.
— Теперь и вы, мэм, задаете вопросы. Я не говорю «нет», но, с другой стороны, во всех случаях, о которых утверждают шарлатаны, правды не более двух процентов. Реальные рассказы о телепатии, передаче мысли и тому подобном, как правило, сводятся лишь к происшествиям вроде того, когда вы получаете письмо в тот же день, когда думали об отправителе.
— Ну, такие случаи и я могу привести! — рассмеялся Эмбери.
— Да, это самая распространенная штука. Как и появление призрака старого друга в тот же день, когда он умер где-то далеко.
— Но разве на самом деле ничего такого не происходит? — спросила Юнис.
— Только два процента. Большинство из тех случаев, в которых попытались разобраться, оказались всего лишь пшиком. Ну, мне пора идти. Понимаете ли, я продал свою историю газетчикам за большие деньги, и какое-то время смогу жить припеваючи. Но я собираюсь отрабатывать новый трюк. Так что, когда вы в следующий раз услышите о Вилли Хэнлоне, то это будет что-то новенькое!
— Что это будет? — заинтересованно спросила Юнис.
— Пардон, мэм. Я рассказал бы вам, если бы рассказал хоть кому-нибудь. Но, понимаете ли, это плохо для моего бизнеса. Я только придумал нечто новое, и отработка трюка займет какое-то время, ну, а следующей весной я его представлю страждущей публике.
— Нет, я, конечно, не прошу вас все рассказать, — сказала Юнис. — Но когда вы будете давать представление, если, конечно, это будет поблизости от Нью-Йорка, то сообщите мне?
— Да, мэм, конечно. Уверен, так и будет. А сейчас мне пора.
— Нет-нет, вы должны остаться на чашку чая. Он уже готов.
Юнис тотчас вышла из комнаты. Обиженная, тетушка Эбби отказалась беседовать с разочаровавшим ее гостем. Но трое мужчин быстро нашли с ним общий язык, и Хэнлон развлекал их анекдотами о своем прошлом, что немало их заинтересовало.
Фердинанд принес чайный сервиз, а гостеприимная Юнис убедилась, что гость не чувствует никакого смущения из-за непривычной обстановки.
— Я хорошо провел с вами время, — в конце сказал он. — Мэм, спасибо за чай. Мне все понравилось.
Взгляд, которым он обвел комнату и людей в ней, стал настоящим комплиментом, и после того как, он ушел, о нем говорили только хорошее.
Но только не тетушка Эбби.
— Невежественный хам! — заявила она.
— Нет, нет, — возразила Юнис, — ты так говоришь только потому, что он высказался против твоих любимых заблуждений. Он лопнул ваш мыльный пузырь и разрушил воздушные замки. Тетушка Эбби, признай, в твоем «Гласе Изиды» нет ничего, кроме спекуляций!
— Юнис, позволь мне судить собственными пятью чувствами.
— Вот оно как, мисс Эймс, значит, у вас пять чувств, — вмешался Хендрикс. — И одно из них, это что-то, как его там, э-э-э… паранормальное?
— Конечно, иначе как бы я чувствовала присутствия потусторонних сил?
— Я ничего не знаю о вещах такого рода, но подозреваю, что для их достижения необходимо шестое чувство, а может и седьмое! У меня есть все пять чувств, но я не претендую на этакое!
— Вы — бездельник, и я не стану обсуждать с вами серьезные темы. Вы всегда были бездельником, Элворд, вспомните, я знала вас еще мальчишкой, и хоть у тебя и был блестящий мозг, ты его толком не использовал.
— Простите, мэм, — симпатичное лицо поникло в мнимом покаянии. — Но я слишком стар, чтобы исправляться.
— Что за чепуха! Тебе всего тридцать! Ты совсем молодой.
— Только не в наше время. Теперь говорят, что после тридцати человек начинает разваливаться на части. Конечно, мысленно.
— Ох, Эл, что за ерунда! — вставила Юнис. — Тридцать — это не так много. Можно сказать, это самый расцвет сил!
— Нет, Юнис, это так. Во всяком случае, в наши дни и в наше поколение. Никто не считает, что можно добиться успеха в творчестве после тридцати. Возьми живопись или литературу — то, в каком они состоянии сейчас. Не правда ли, Мейсон?
Эллиот задумался:
— Недавно так сказал кто-то известный. Но я так не считаю. Не хотелось бы думать, что я безнадежен! Ведь я в одном положении с тобой и Эмбери.
— Никто из вас не находится на закате жизни, — засмеялась Юнис. — Даже тетушка Эбби в душе так же молода, как и любой из нас.
— Я знаю это, — безмятежно отозвалась тетушка. — Как знаю и все, что касается моего хобби. О потустороннем я за минуту смогу рассказать больше, чем ты слышала за всю свою жизнь! Так что не пытайтесь объяснять мне, что к чему!
— Ваша правда, мисс Эймс, вы много знаете! — честно признал Мейсон Эллиот. — Я наполовину готов перейти на вашу сторону. Как-нибудь возьмите меня на спиритический сеанс. Но только я хочу пойти на такой, где хорошо заметны проявления сверхъестественного — к одному из пяти самых известных медиумов. Не хочу продолжать все эти разговоры о шестом чувстве.
— О, Мейсон! Я хочу, чтобы ты пошел со мной! Мадам Медора дает прекрасные толкования!
— Мейсон! Я стыжусь за тебя! — вскрикнула Юнис. — Тетушка Эбби, не позволяйте ему поддразнивать вас. Он имеет в виду вовсе не то, о чем говорит.
— Почему же? Я хочу научиться читать чужие мысли. Конечно, не так, как Хэнлон, а по-настоящему — при помощи собственных способностей, своими собственными чувствами и умом.
— Говоря так, ты только показываешь, что у тебя вовсе нет ума! — презрительно вставил Хендрикс.
— А ты показываешь, что у тебя нет чувств! — возразил ему Эллиот. — Кто пойдет со мной на прогулку? Мне нужно проветрить голову, даже если коллега и утверждает, что она пуста.
— Я пойду, — встала Юнис. — Мне нужно подышать свежим воздухом. Сэн, пойдешь?
— Я должен просмотреть некоторые бумаги насчет моих президентских выборов в клубе.
— Тебя изберут только тогда, когда ты достигнешь настоящего расцвета сил, а, может, и заката. А если ты говоришь о тех выборах, что пройдут в этом году, то говори о них как о моих выборах.
— Два смертельных противника! — воскликнула Юнис. — Если вы вновь начнете спор о боксерских боях и кинотеатрах, то я буду рада уйти! Мейсон, пойдем в парк, прогуляемся!
Юнис вышла из комнаты, а когда вернулась, то выглядела необычайно красиво: на ней был новый весенний наряд. Мягкий палевый цвет хорошо сочетался с ее смуглой кожей, а соболий шарф эту кожу хорошо закрывал.
— Склочничайте без нас, мальчишки, — сказала она, весело улыбнувшись Хендриксу и быстро чмокнув Эмбери в щеку. Затем она ушла вместе с Мейсоном Эллиотом.
Молча, они прошли несколько кварталов, а затем Эллиот внезапно спросил:
— О чем вы спорили с Сэнфордом?
— Ты не слишком назойлив? — девушка спросила в ответ. Впрочем, ее слова сопровождались улыбкой.
— Нет, Юнис, это не назойливость. Как старый друг, я имею какое-то право интересоваться. К тому же, я считаю себя больше, чем просто другом, и спрашиваю из лучших побуждений.
— Мог бы ты назвать некоторые из побуждений? — она попыталась спросить холодным и ровным тоном, но у нее ничего не получилось.
— Я могу, но думаю, что было бы лучше и достойнее этого не делать. Юнис, ты знаешь, почему я хочу знать. Я хочу, чтобы ты была самой счастливой женщиной в этом мире, и если Сэнфорд Эмбери не может сделать тебя такой, то…
— Никто не может! — резко оборвала она его. — Нет, Мейсон! — она обернулась к нему с умоляющим взглядом. — Не говори ничего такого, о чем мы оба потом пожалеем. Та знаешь, как добр ко мне Сэнфорд. Ты знаешь, как мы счастливы вместе.
— Были счастливы, — поправил ее Эллиот.
— Были и есть, — настаивала она. — И еще ты как никто другой знаешь о том, какой у меня трудный характер! Хоть я и пытаюсь контролировать его, но все равно временами он вспыхивает. Сэнфорд считает, что сможет его исправить, отвечая мне тем же, — он называет это игрой в Петруччио и Катерину, хоть я и не считаю, что мне требуется именно такое исправление.
Взгляд Юнис был задумчив, но смотрела она не на Мейсона.
— Конечно, это не так! — тихо вставил Эллиот. — Я знаю тебя, Юнис. Я знал тебя всю жизнь. Когда ты в гневе, тебе требуется доброта. Гневом тебе не помочь — это я точно знаю. У тебя бывают вспышки, но они скоротечны, и чем они яростней, тем быстрее проходят. И если во время вспышек с тобой обращаться мягко, а не грубо, то это лучше поможет тебе преодолеть их. Но я снова тебя спрашиваю: о чем вы дискутировали перед, тем как я пришел?
— Отчего ты хочешь это знать?
— Потому что думаю, что знаю; и, прости, если обижу, но, думаю, что могу помочь тебе.
— Почему ты так думаешь? — испуганно спросила девушка.
— Ох, Юнис, не смотри так. Я знаю, что тебе нужны деньги, наличные деньги. Позволь мне дать их тебе, ну, или одолжить.