Мейсон Эллиот также был поглощен мыслями. В конце концов, он сказал:
— Тетушка Эбби, на вашем месте я больше не стал бы никому рассказывать об этом. Давайте забудем это, и назовем всего лишь сном.
— Мейсон, что вы имеете в виду? — возмутилась старушка, не желавшая слышать о том, что необычайное событие не так уж и важно. — Это был не сон — не всего лишь сон, а истинное посмертное явление Сэнфорда. Вы знаете, что такие вещи случаются, возьмем, например, сэра Оливера Лоджа и его сына.[6] Ведь в ней вы не сомневаетесь, не так ли?
— Не берите в голову. Но, тетушка Эбби, я горячо прошу вас забыть этот эпизод, или хотя бы пообещайте, что не станете его пересказывать кому-либо еще.
— Но почему?
— Я думаю, что мы все заинтересованы в том, чтобы эта история не стала достоянием общественности.
— Но почему?
— Ой, вот те на! — вырвалось у Фибси. — Вы что, не понимаете? Призраком была миссис Эмбери!
Этими словами паренек озвучил мысли Стоуна и Эллиота. Они полагали, что чудесный рассказ тетушки Эбби мог бы быть сном, не будь он столь подробным. И в этом случае, какое решение было бы столь же правдоподобным, как не то, что это Юнис зашла в комнату тетушки? Это она, случайно или намеренно, обронила там орудие убийства.
Увлеченный расследованием, Стоун засыпал мисс Эймс вопросами.
Испугавшийся за Юнис, Эллиот просил старушку не отвечать на них.
— Вы фантазерка! — кричал он. — Это все игры вашего воображения! Мистер Стоун, не верьте ей! Это несправедливо по отношению к миссис Эмбери!
— То есть вы понимаете то же, что и я? — быстро обернулся к нему Стоун. — Но как бы то ни было, нам нужно рассмотреть этот рассказ. Проведем эксперимент: выстроим дело против миссис Эмбери, а затем разрушим его. Ну, понимаете, не всерьез дело против нее, а этакое «соломенное чучело»…
— Нет, — взмолился Эллиот. — Просто забудьте всю эту галиматью о видении и направьте свою энергию на поиски настоящего убийцы. Моя теория…
— Мистер Эллиот, постойте, я боюсь, что вы — лицо заинтересованное. И не забывайте, вы были в списке тех, «у кого был мотив, но не было возможности».
— Мистер Стоун, поскольку вы подняли этот вопрос, позвольте мне сказать о глубине моих чувств к миссис Эмбери. Все жизнь я очень уважал ее. Я не делаю из этого секрета, и я заявляю вам, что чистота и сила моих чувств ставят ее вне подозрений.
Мейсон Эллиот смотрел Флемингу Стоуну прямо в глаза, и выразительность тона его голоса свидетельствовала об искренности.
Фибси также внимательно присматривался к Эллиоту.
— Проблема в том, что он пел бы ту же самую песню, если бы он сам пришил того парня, — пробормотал он.
— Более того, — продолжил Стоун. — То, что миссис Эмбери очень не хотела выслушивать историю тетушки Эбби, выглядит…
— Ох, это чепуха! — воскликнула тетушка Эбби, изумленно слушавшая дискуссию. — Это была не Юнис. С чего бы ей надевать гимнастический костюм Сэнфорда?
— Почему бы и не она? — возразил Стоун. — Как я уже говорил, мы построим так называемое дело против нее. Предположим, что это был не призрак, а миссис Эмбери, блуждающая по дому после своего импульсивного поступка — если виновна она, то, конечно, она действовала под влиянием момента. Вы знаете ее взрывной характер, ее внезапные приступы ярости…
— Мистер Стоун, ваше «соломенное чучело» легче сделать, чем разрушить, — резко прервал его Эллиот. — Я считаю, что у вас нет права примерять миссис Эмбери к рассказу мисс Эймс.
— Мисс Эймс, ваши пять чувств хоть чем-нибудь указывали на нее? — спросил Стоун, не обратив внимания на протесты Эллиота. — У миссис Эмбери есть тикающие часы?
— Да, ее наручные часы тикают, — ответила тетушка Эбби, хоть и против своей воли.
— И вполне возможно, что она выскользнула в костюме мужа, так же возможно, что рукав был в малиновом джеме. Вот видите, я не сомневаюсь в ваших ощущениях. Теперь перейдем к бензину. Могла ли миссис Эмбери или ее служанка очищать кружева или какие-либо наряды при помощи бензина?
— Не скажу! — тетушка Эбби так энергично отказалась говорить, что это стало эквивалентом утвердительного ответа!
— Ну, тетушка Эбби, теперь понимаете, почему я не хотел, чтобы вы распространялись о «видении»! — измученно рявкнул Эллиот. — Вы ответственны за то, что мистер Стоун так ловко выстроил дело против Юнис! Вы затянули ее в этот капкан, из которого не выбраться! Если эта абсурдная басня дойдет до Шейна…
— Она не такая уж абсурдная, — возразил Стоун, — но я согласен с вами, мистер Эллиот. Если Шейн услышит о ней, то не станет продолжать расследование!
— Он не должен узнать о ней. Мистер Стоун, я привел вас сюда…
— Для того, чтобы узнать правду, или чтобы спасти миссис Эмбери?
В наступившей паузе двое мужчин смотрели друг на друга. Затем Мейсон Эллиот тихо сказал:
— Чтобы спасти миссис Эмбери.
— В таком случае, я не могу браться за дело, — ответил Стоун. — Я или откажусь от дела, или выясню истину.
— Откажитесь от него! — раздался звонкий голос, дверь в спальню распахнулась, и в комнату вошла Юнис.
Она была в бешенстве, ее лицо побледнело, а губы сжались в тонкую линию.
— Откажитесь от дела! Перед судьей или присяжными у меня больше шансов, чем перед вами! — Она набросилась на Стоуна, подобно тигрице, в честь которой ее называл муж. — Я слышала каждое слово и из истории тетушки Эбби, и из вашего заключения! Все эти ваши «дедукции», как я полагаю, вы их называете! С меня достаточно «известных детективов»! Достаточно Флеминга Стоуна и его работы!
Она отступила назад и взглянула на него. В гневе она походила на скульптуру Медеи.
— Неконтролируема, как свинья на льду! — пробормотал сам себе Фибси и уставился на девушку с нескрываемым восхищением.
— Юнис, — произнес Мейсон Эллиот с болью в голосе, — Юнис, дорогая, не ставь себя в такое нелепое положение.
— Почему нет? Все ставят меня в это положение! Ты, Мейсон, ты, а также этот не ошибающийся детектив, что сидит здесь и выстраивает дело против меня, меня — Юнис Эмбери! Ох, ненавижу вас всех!
Она стояла, всей фигурой воплощая ненависть, ее белые руки были сложены на груди на фоне черного платья. Высоко поднятая голова, вызывающая поза, с горечью разящие слова — все говорило о том, что ее терпенью пришел конец.
Затем ее руки упали, тело обмякло, и она опустилась на широкий диван. Она сидела, безнадежно взирая на остальных, но с высоко поднятой головой и духом побежденной, но непокоренной женщины.
— Юнис, возьми свои слова обратно, — спокойно ответил Эллиот, как если бы они говорили без посторонних, — ты вовсе не ненавидишь меня. Я здесь для того, чтобы помочь тебе!
— Мейсон, ты не сможешь. Никто не может помочь мне. Никто не сможет защитить меня от Флеминга Стоуна!
Имя сыщика было произнесено с таким презрением, как если бы оно было ругательством!
Стоун не показывал раздражения и, напротив, даже был впечатлен ее личностью. Он бросил на нее взгляд, в котором читался оттенок восхищения, но не встал на ее защиту.
— Я могу! — выкрикнул Фибси, полностью подпавший под чары Юнис. — Продолжайте сотрудничать с мистером Ф.Стоуном, и я прослежу, чтобы вам не причинили никакой несправедливости!
Стоун удивленно взглянул на возбужденного помощника и, добродушно покачав головой, сказал:
— Осторожно, Теренс.
— Да, сэр, но… ох, мистер Стоун… — увидев, что сыщик жестом останавливает его, паренек смутился и замолчал.
— Миссис Эймс, — продолжил Стоун, — теперь, в присутствии миссис Эмбери, я спрашиваю вас…
— Вы меня ни о чем не спросите, — твердо ответила старушка. — Я ухожу. Мне нужно выполнить важное поручение.
— Ох, я ничего об этом не знаю, — сказал Эллиот. — Тетушка Эбби, уже почти шесть часов. Куда вы собираетесь?
— У меня важное дело, очень важное дело. Фактически, это встреча. Я должна идти, Мейсон, не смейте мне мешать. Иначе ты пожалеешь!
Говоря на бегу, старушка выскочила в свою комнату, и вскоре она вышла, одетая как для выхода.
— Хорошо, — ответил Стоун на шепот помощника, после чего тот уважительно предложил:
— Мисс Эймс, позвольте мне пойти с вами. Вы не должны выходить одна. Там уже почти стемнело.
— Пойдем, — мягко ответила тетушка Эбби. — Я буду рада твоей компании.
На улице старушка взяла такси, так что вскорости необычная пара была в пути.
— Фибси, ты толковый парень, — сказала она. — Но как тебя на самом деле зовут? Я забыла.
— Теренс, мэм. Теренс Макгуайр. Жаль, что я не настолько взрослый, чтобы меня звали по фамилии. Я бы этого хотел.
— Я буду так к тебе обращаться, если хочешь. Я считаю, что ты достаточно взрослый для твоих лет. Сколько тебе?
— Что-то вроде пятнадцати или шестнадцати, думаю так. Я подзабыл.
— Ерунда! Ты не можешь забыть свой возраст! Почему тебя зовут Фибси?
— Потому что я уродился лжецом… то есть, я хотел сказать, прирожденным хитрецом. Как видите, мэм, в моем деле в ход не всегда идет неприкрашенная правда. Но не беспокойтесь, мэм. Стоит мне прикипеть к кому-нибудь, например, как к вам, и я ему больше не лгу. Но полагаю, вас все равно это волнует, мэм?
Тетушка Эбби рассмеялась.
— Ты занятный парень! Я не уверена, что мне было бы все равно, если бы меня это касалось. Но я не отвечаю за тебя, и на мне нет ответственности за твою правдивость. Хотя я не против того, чтобы посоветовать тебе стать честным мальчиком.
— О, мэм! Я знаю это. Но, честно говоря, скажите, а вы сами всегда до конца честны?
— Конечно! Что ты имел в виду, спросив меня об этом?
— Ну, вам никогда не случалось приправить речь небольшой выдумкой, просто, чтобы сделать рассказ поинтереснее? Многие леди делают так, причем они умны и интеллигентны!
— Тише, тише, мальчик. Боюсь, я слишком потакаю тебе. Ты слишком самонадеян.
— Надеюсь, я таков. Но еще один вопрос, на ту же тему. К истории о призраке вы не добавили ни капельки? Правдиво каждое слово?