— Я думаю, что здесь есть о чем еще поразмыслить, а как ты?
— Ну, еще не знаю, но есть кое-что еще, о чем я еще не успел вам рассказать…
— Полагаю, ты начнешь с начала и расскажешь мне историю по порядку.
— Да, я так и сделаю! — прежде, чем начать, Фибси задумался. Это было на следующее утро после того, как они ужинали у Эмбери, и сейчас они завтракали в гостиничном номере Стоуна.
— Ну, мистер Стоун, как вы знаете, прошлой ночью я ушел от Эмбери вслед за мистером Хендриксом. Как я и ожидал, у дверей его ожидала проблема — тот парень, Хэнлон, встретил там мистера Хендрикса, к явному неудовольствию последнего!
— Этим утром твой английский хорош — продолжай.
— Ну, Хэнлон пошел за мистером Хендриксом, и пока они шли, Хэнлон завел разговор. Я не посмел подойти поближе и подслушать — оба они те еще живчики, и я не смог бы одурачить обоих. Я-то попытался, но смог только держать их на виду, а теперь, мистер Стоун, держитесь, я сейчас такое расскажу! Тот медиум, к которому мисс Эймс вчера ездила, был никем иным, как Хэнлоном!
— Что?! Фибс, ты уверен?
— Да как дважды два! Я заприметил это, когда он пришел к миссис Эмбери. Сперва я не узнал его из-за усов, но вот позже… Знаете, мистер Стоун, я ведь видел его трюки, ну, те, про какие в газетах писали, и я удивляюсь, как я его не узнал в той лавке, где он себя за медиума выдавал. Но я не узнал. Думаю, что когда он «читал мысли», ну, тот трюк с завязанными глазами, он тоже был в необычной обстановке. Ну, а едва он перешагнул через коврик у двери Эмбери, я тут же узнал его. Я приметил это и отложил на будущее.
— Он связан с делом Эмбери?
— Он каким-то образом связан с мистером Хендриксом. Узнав от мисс Эймс, что Хендрикс тоже должен быть у них дома, он выдумал бестолковый предлог и тоже отправился туда.
— Зачем?
— Чтобы поговорить с ним, что у него никак не получалось. Хендрикс, кажется, не жаждал этого разговора.
— Я помню, что Хэнлон попросил Хендрикса проводить его, но тот ответил, что собирается провести вечер на месте.
— Точно. Он и оставался там. Но Хэнлон все-таки ждал. Настойчиво дожидался шанса поговорить, как мне кажется.
— Ты прав! И ты проследил за ними?
— Я? — Фибси устало откинулся на спинку стула. — Я шел за ними до дома мистера Хендрикса, всю дорогу они болтали, на пороге Хендрикса они перекинулись парой фраз, потом Хендрикс вошел внутрь, а Хэнлон… Мистер Стоун, знаете, Хэнлона не одурачить — он прекрасно знал, что я иду за ними! Не знаю, как он это обнаружил, ведь я был очень осторожен, но все-таки он знал это, и как думаете, что он делал? Он заставил меня гоняться за ним мили, мили и мили!
— Нарочно?
— Нарочно! Да еще и посмеиваясь втихомолку! Я стал его забавой! Я носился за ним, и поверьте мне — я обезумел! Этот увалень был так ловок! Сперва он прогулялся по Бродвею — как если бы спешил на деловую встречу. Затем, дойдя до Сто двадцать пятой улицы, он на минутку приостановился — наверное, убедиться, что я не отстал, а потом он долго шел на восток и вдруг снова свернул на юг! Ох, мистер Стоун, он заставлял меня бегать за ним, пока я не выдохся, как собака. И, в конце концов, он привел меня прямо к нашему отелю, да, сэр, именно сюда, он подошел к отелю, в котором мы остановились, резко обернулся, вежливо сказал: «Доброй ночи!», и, сломя голову, убежал прочь. Можете представить такое?
— Бедный старина Фибси, вот так приключение! С Хэнлоном придется считаться. Но это еще не значит, что он как-то связан с загадочным убийством.
— Нет, сэр, у меня просто наболело. Да и в физическом смысле в придачу — все ноги в волдырях, и я теперь хромаю!
— Бедняга! Как видишь, он хороший спринтер. После того трюка с газетой он научился и глазом не моргнув совершать длинные прогулки.
— Но водить на эти проулки парнишку вроде меня — жестоко. У меня есть его номер. Погодите! Мистер Стоун, помните, он же перед мисс Эймс изображал вызывателя духов. Это что-то, да значит, сэр.
— Конечно. Это большое старое дело, Фибси. Ты разузнаешь о нем?
— Думаю да, сэр, — ревностно ответил паренек. — А вы?
— Странно, но тем не менее. Я хочу, чтобы сегодня ты расспросил миссис Дэстерней. У тебя это выйдет лучше, чем у меня, и ты сможешь выяснить, дружат они с миссис Эмбери или враждуют.
— Да, сэр. И я могу самостоятельно вести расследование?
— Как именно?
— Вполне правомочно, уверяю вас.
Когда Фибси принимался столь рьяно уверять его, Стоун начинал догадываться, что у него на уме какая-то хитрость, но поскольку обычно все получалось неплохо, он разрешил ему:
— Дерзай, мой мальчик. Я доверяю тебе.
— Спасибо, — и Фибси занялся остатками завтрака, в то время как Стоун читал утреннюю газету.
Спустя час Теренс Макгуайр прибыл в дом Эмбери и попросил встречи с мисс Эймс.
— Доброе утро, мэм, — поздоровался он, весело улыбнувшись ей. — Хотели бы вы присоединиться ко мне в расследовании? Оно выведет нас на разгадку дела.
— Конечно, я хотела бы, — энергично ответила тетушка Эбби. — Когда мы начнем?
— Прямо сейчас. Где миссис Эмбери?
— В своей комнате.
— Не беспокойте ее, я только хочу взглянуть на костюм, шерстяной костюм, в котором был призрак.
Тетушка казалась разочарованной. Она надеялась на что-то более захватывающее.
— Я достану его, — ответила она и исчезла в комнате мистера Эмбери.
— Спасибо, — сказал Фибси, получив костюм. Но внимательный осмотр не выявил никаких следов джема на рукавах.
— Которую руку вы укусили? — спросил он.
— На самом деле, я не кусалась, — ответила мисс Эймс. — Я вроде как схватила его, это был скорее инстинктивный жест, чем осознанное движение. Я только на мгновение ухватила его рукав губами… дайте припомнить… да, это была левая рука…
— Ну, мы осмотрели оба рукава, и я с сожалением могу констатировать, что там нет ни малейшего следа джема. Это чистейшая шерсть, я никогда не видел такого чистого костюма, на нем нет, да и никогда не было ни пятнышка.
— И его никогда не чистили бензином, — пробормотала тетушка Эбби. — И все же, Макгуайр, никто и никогда не сможет убедить меня, что я ошиблась в этих двух аспектах. Я совершенно уверена.
— Я тоже уверен. Мисс Эймс, послушайте. Через день-другой будет небольшое разоблачение, и я хочу, чтобы вы притаились. Хорошо?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, не делайте ничего такого. Пусть все идет, как идет. Я на тропе войны, да и мистер Стоун тоже, и если не будет препятствий, то мы одержим победу. Поэтому не бегайте по гадалкам и не говорите повсюду о вашем видении, хорошо?
— Мой мальчик, я буду только рада держаться от всего этого подальше. Я напугана до смерти. И если мои усилия не могут принести ничего хорошего, то я охотно «притаюсь».
— Отлично, мэм. Ну, я закончил, но обещаю вернуться. До скорого!
Фибси спустился на служебном лифте и сразу же принялся расспрашивать дворника и других рабочих.
Подтолкнув их память несколькими звонкими монетами, Фибси смог выяснить, что в одной из квартир проживает семья с четырьмя детьми, которые поедают множество разнообразных джемов. По крайней мере, в их мусоре хватало баночек из-под джема, так что данный вывод был логичен.
Казавшийся разочарованным, Фибси заявил, что разыскивал любителей солений, и ушел внешне расстроенным, но внутренне он ликовал.
Выйдя на улицу, он прошел до угла Парк-Авеню и свернул на боковую улочку. Чтобы лучше видеть, он перешел на другую сторону, и, подняв глаза на большой многоквартирный дом, он остановил взгляд на окне десятого этажа, на окне спальни мисс Эймс. Двумя этажами ниже проживала семья, заслужившая репутацию «поедателей джема».
Фибси внимательно осмотрел все окна. Он знал, что после окна мисс Эймс идет окно кладовой Эмбери. Значит, двумя этажами ниже находится кладовка Паттерсонов (это фамилия вышеупомянутой семьи).
Удивленному пареньку бросилось в глаза то, что на подоконнике кладовой лежала консервная банка из-под джема!
Все неплохо, но что все это может означать? Фибси узнал, что мистер Паттерсон был членом «Метрополитен атлетик клаб» и очень интересовался избирательной кампанией, которая в итоге была отложена на неопределенный срок из-за гибели одного из кандидатов.
Дальнейшее расследование по линии мистера Паттерсона для паренька было слишком сложным. Его следовало передать Флемингу Стоуну.
Вниманием Фибси завладела консервная банка с подоконника на восьмом этаже, и он медленно пошел прочь, напевая под нос: «Мали-иновый джем! Мали-иновый джем!» — на мотив марша из «Лоэнгрина» — таковы были его представления о триумфальной мелодии.
Он прошел через перекресток и сел в автобус на Пятидесятой авеню.
Следующим его заданием был визит Фифи Дэстерней.
Каким-то хитроумным способом он убедил швейцара известить леди о его присутствии; и леди вошла в комнату, где он ожидал ее, рассчитывая, что дерзость поможет ему поговорить с леди.
— Вы знаете меня, — льстиво улыбнувшись, заявил он. Фибси даже осмелился схватить ее за увешанную кольцами руку.
— Вовсе нет! — уставившись на него, объявила Фифи, а затем, глядя на его заразительную улыбку, она добавила: — Мальчик, кто ты?
— Я бы хотел быть репортером… или фотографом… или еще кем-то таким, кто может воздать должное вашему шарму!
Его восхищенный взгляд был до того искренен, что Фифи не смогла обидеться.
По утрам она часто выглядела хорошо: халат и французский берет делали ее очень привлекательной.
Опустившись в большое мягкое кресло и пододвинув поближе пепельницу, она возилась с серебряными аксессуарами.
— Позвольте, мэм, — ретиво выпалил Фибси, и, несмотря на то, что это была его первая попытка, он смог изящно поднести зажженную спичку к ее сигарете.
Затем, выдохнув от радости, он взял сигарету и себе и присел возле Фифи.
— Ну, что все это значит? — начала она. — И расскажи мне, как ты пробрался сюда! Впрочем, я рада этому, хоть это и противоречило моим распоряжениям — я давно не видела никого, столь же занимательного, как ты!