Конечно, можно кого-то из них просто и грубо взять за жабры. Однако тут легко напороться на такой же грубый ответ, погибнуть самим ни за грош и еще больше осложнить задачу тем, кто придет после.
— У нас есть катер, — подумал вслух Серегин; Фогман кивнул. — Может быть, как-то использовать его?..
— Грузоподъемность маленькая, — сказал Фогман, — для перевозок он почти непригоден. Я уже думал об этом: зафрахтоваться…
— Это все понятно. Но торговцам нужно возить не только железяки сюда, но и деньги отсюда. Не через банк же они платежи переводят…
— Да! — воскликнула Маша. — Одна наша знакомая когда-то возила деньги через таможню. В своих вещах. Ома работала официанткой в ресторане какого-то лайнера. Потом ее уволили, и возить деньги она перестала. Естественно.
— Хм… — Саша почесал подбородок. — Вот и зацепка. Ты нам эту подругу найти сможешь?
— Наверное, — сказала Маша.
— Ну, тогда мы, наверное, сможем и с торговцем познакомиться, — сказал Фогман.
— Если они оба живы, — добавил Серегин. — И если это был торговец оружием.
Про себя он подумал: сегодня же найти Кгенгху. Она должна многое знать…
Санкт-Петербург. 28. 07. 2015, день
— День добрый! Что у нас интересного?
Продавец, как обычно утративший в Кешином присутствии дар речи, улыбаясь и часто кивая, выставил на прилавок картонную коробку.
— Только что принесли? — угадала Вита.
Продавец закивал еще чаще.
— Ну-с, про что сегодня будем рассказывать…
На дне коробки были разложены веер, шелковые белые перчатки, перламутровый бинокль, букетик искусственных цветов и шкатулочка. Внутри обнаружился женский профиль, вырезанный из черной бумаги.
— Какая коллекция! Но ведь это же от разных людей, правда? Вы сами подобрали?
Продавец расцвел в улыбке.
Вита приготовилась рассказывать про то, как боролись с жарой в отсутствие вентиляторов и кондиционеров, про то, как дамы посещали театры и болтали на языке вееров, про то, как появилось слово «белоручка»…
Но обнаружила, что Кешка ее не слышит. Он неотрывно глядел куда-то под потолок.
Там на стене висел криво старенький, тусклый и изрядно поцарапанный пионерский горн. Кеша постоял, покачиваясь на носках, то выпуская, то втягивая когти, затем издал боевой клич «Мое!!!» и метнулся по стене вверх.
Это была судьба.
Герцогство Большой Южный Паоот, планета Тирон,
Год 468-й династии Сайя, 14-й день лета
Двое выскочили на него из тумана, мгновенно офонарели, простые крестьянские парни без малейшей военной подготовки, Денис срезал их обоих негромкой очередью — походя, как отмахиваются от жирных мух, — и с досадой пошел дальше; с досадой потому, что идти было много труднее, чем стрелять…
Когда-то в другой жизни уже было что-то подобное: на Тянь-Шане между двумя перевалами Денис в двух местах сломал голеностоп. Ничего не оставалось, как из подручных средств сварганить себе гипсовую повязку — на бинт пошла тельняшка, а вместо гипса был использован клюквенный кисель. И все: по утрам он вставал, и начинал идти, и шел весь день, что-то оря — вроде. бы как Высоцкого, он никогда не знал, что помнит его столько. Так он прошел три перевала и спустился к Ак-Су, там уже ходили машины…
Здесь было примерно то же самое, только орать нельзя. И он точно знал, что никуда никогда не придет.
Обрамленные лиловыми кругами, перед глазами мотались замшелые камни. Щелкнуло, от дерева отлетели щепы, Денис огрызнулся, где-то закричали. Потом снова стали мотаться камни — медленно и неровно, в такт шагам.
На последнем привале он сжег карту и все бумажки, которые нашлись в рюкзаке и карманах. Остался только медальон. Уничтожать медальон было не положено, да и не требовалось. Все равно в Легионе он числился дезертиром.
На осклизлом мху ноги не удержались, покатились, подлетели, но боли от падения Денис не почувствовал, наоборот: теперь появилось оправдание перед собой, чтобы несколько секунд не делать ничего. Он катился вниз, это была какая-то очередная расщелина, валуны, кусты и вялые деревца, об одно его ударило, закрутило, перевернуло на живот. На животе он проехал еще сколько-то камней и остановился.
Вставать не хотелось. Рюкзак забросило на левое плечо и голову, он был как дикий враг, оседлавший поверженного. Но сквозь толстый мокрый мох Денис нащупал кое-какую опору под собой… колени расползлись, дрожа, зато приподняться он все-таки сумел.
И понял, что прибор над ухом не то что пищит — а просто-таки исходит гнусной трелью. Будто крыса, которой зажали хвост.
Броском правой руки он сумел ухватить клапан рюкзака, еще больше сдернуть его вперед, дотянуться до пряжки. Нажать… потянуть…
Вот она, макушка прибора.
Чуть-чуть на себя…
Денис выбрался из-под придавившей его тяжести и лег рядом, тяжело дыша. Прибор продолжал верещать. Тогда он без какой-либо мысли дотянулся до клавиши, единственного органа управления прибором, и нажал ее. Если сейчас верещание не прекратится, он начнет стрелять…
Верещание прекратилось, но тишина длилась секунду, не больше. Раздался громкий вздох, потом скрежет камней, потом зашумели деревья. Налетел порыв ветра, сильного ветра.
Медленно стало темнеть…
Денис с трудом перевернулся на спину. Деревья с плоскими, как будто расплющенными о стекло кронами склонялись над ним, образуя купол. Мох куда-то спрятался — во всяком случае, ясно обозначилась дорога, мощенная каменными плитками цвета выгоревшего хаки. На обочине ее Денис и лежал, с трудом воспринимая происходящее. В той стороне, куда он лежал ногами, дорога подергивалась зеленой рябью и пропадала, а в другой стороне, куда Денис мог дотянуться взглядом, что-то еще двигалось, изменялось — и внезапно стало понятно, что там отворились ворота в темноту.
Глава одиннадцатая
Где-то над Индией. 28. 07. 2015, 18 часов 00 минут по Бомбею
Из кабины вышел первый пилот, пригладил лысину, сказал что-то ненужное, кажется — «пролетели Бомбей». Адам как раз пытался вчитаться во второй из докладов только что вернувшихся агентов. Как он с удивлением узнал, только за последние полгода и только спецслужбами России, Европы и Израиля в Империю было заслано более трехсот агентов. Кроме того, как выяснилось, ГРУ начало засылать агентов в Легион аж с семьдесят четвертого года — то есть задолго до того, как самое существование Легиона, Империи и вообще других обитаемых миров стало неопровержимым фактом, а не игрой больного воображения. И сейчас, читая доклад — в общем-то малоинформативный, — Адам вспоминал, что слухи о каких-то возможностях наняться на ну оч-чень оплачиваемую военную службу куда-то непонятно куда действительно имели хождение в офицерской среде, но лично он, Адам, считал это байками; в девяностые годы ходило много всяческих слухов.
Оказывается, первые тайные вербовочные пункты Легиона были развернуты на Земле еще в пятидесятые. И успешно работали под носом всяких там КГБ, ФБР, «Штази», МИ-6, «Сюртэ»… Поток завербованных был тогда невелик, от ста до пятисот человек в год, и сравнительно недавно достиг пяти тысяч. Но только после того, как вербовка наемников — согласно договору с Империей — стала делом вполне легальным, ее принялись широко использовать как окно для внедрения агентуры, и Адам был не одинок в подозрениях, что вся эта показушная вербовка — что в Легион, что на генетическое донорство — представляет собой теперь нечто вроде отвлекающего маневра, а настоящая тайная деятельность осуществляется где-то в другом месте, которое пока никак не удается вычислить…
Итак, ГРУ… в семьдесят четвертом организована тематическая группа, а начиная с семьдесят девятого началась заброска в Легион (а вернее, куда получится) офицеров… и по крайней мере два десятка случаев вроде бы увенчались успехом. Даже поддерживалась связь (интересно, каким способом?)… Но в девяносто третьем начальник отдела, который этим занимался, умер (совершенно естественной смертью: на майском пикничке полез купаться в озеро с родниками на дне и утонул на глазах двух десятков сослуживцев), а преемник, похоже, оказался идиотом — и, посчитав покойника сумасшедшим или жуликом, все нити оборвал и отдел развалил. Когда через пятнадцать лет хватились — документы почти полностью были уничтожены… судьба заброшенных агентов до последних лет оставалась неизвестной…
Перемать-перемать-перемать, как говорит пират Абалмасов. Кстати, пора бы его из глухомани вытащить и приставить к делу…
Пилот помялся еще в салоне и вернулся в кабину, и Адам с запозданием понял, что тому просто хотелось поглазеть или даже, чем черт не шутит, познакомиться с новым шефом, который — вот поди ж ты — забрал половину президентского авиаотряда. На самом деле произошло немножко иное, новый президент собрался сокращать свои службы, и Адам оказался в нужном месте в нужное время, но со стороны это выглядело именно так: наскочил и отобрал. Ну и ладно, подумал Адам, дутый авторитет — тоже авторитет.
Он встал и пошел в кабину. Стюардесса, строгая дама в густом официальном макияже, попыталась забежать вперед и открыть дверь, но он кашлянул, и дама замерла.
— Если можно, пива, — попросил он.
— Раки? — изогнулась дама. — Омары? Красную рыбку или анчоусы под дымком?
Адам задумался. Новое положение демонстрировало свои большие преимущества.
— А пиво какое? — решил уточнить он.
— Ну как! — изумилась стюардесса. — Которое вы любите. «Адмирал».
Адам сделал зарубочку. Он никому из обслуги ни слова не говорил о своих предпочтениях в пиве, так что, похоже, где-то в недрах аппарата существовало досье, где эти предпочтения прописаны.
— Немного анчоусов и орешки, — сказал он и постучал в дверь кабины.
Секунд через десять ему открыли.
— Господин старший имперский со… — начал было круглолицый и курносый (инженер, догадался Адам, взглянув на пустое кресло справа и сбоку), но Адам махнул на него рукой.
— Адам Станиславович, — сказал он. — В особых случаях — генерал-майор. А вы?